Михаил Савеличев - Догма кровоточащих душ Страница 9

- Я - Сиро, - хмуро ответствовал паренек, - а он - Сабуро.

- А где же Горо? - деланно удивился Авель, и все засмеялись. Шутка вышла глуповатой, но почему-то смешной.

Прыщавая хихикала на редкость противно. Завидует, подумала Сэцуке и крепче ухватилась за руку Авеля.

- Мадемуазель Сэцуке, вы не будете возражать, если вторую руку я предложу леди Сарасин? - Авель церемонно поклонился прыщавой. Прыщавая вцепилась в локоть обеими руками.

Сэцуке показала ей язык. Прыщавая осклабилась. Железо заблестело.

- Прежде всего, леди и джентльмены, разрешите мне представить вам наше воздушное судно, носящее гордое имя "Альбатрос". "Альбатрос" - наиболее крупный, комфортабельный и быстроходный в своем класее корабль. Его длина составляет около двухсот шагов, а для любителей особой точности я уточняю - сто девяносто восемь шагов от носа до кормы. Высота корабля превосходит девятиэтажный дом, - Авель подмигнул и объяснил: - Сколько метров составляет девятиэтажный дом я, к сожалению, не знаю, но так было написано в брошюре, которую я пролистал накануне.

- Громадный, - высказал общее мнение Сабуро.

- Да, господин Сабуро, вы совершенно правы. Громадный. Колоссальный, м-м-м... Кто еще знает подобные слова?

- Титанический, - пискнула Сэцуке.

- Неповоротливый, - выдала прыщавая.

- Не такой уж неповоротливый, - хладнокровно сказал Авель. Парочка с младенцем опять хихикнули. - Крейсерская скорость "Альбатроса" составляет сто одиннадцать узлов. Кто скажет, сколько это будет в сухопутных единицах?

- Двести имперских шагов, - подсказал мужчина.

- Благодарю вас, господин Коноэ. Но, если быть точнее, то - двести три имперских шага в час.

Прыщавая фыркнула.

Чтобы у тебя сопля вылетела, злорадно пожелала ей Сэцуке.

- Вас что-то не устраивает, леди Сарасин?

- На самолете летать гораздо быстрее, - повела плечиками прыщавая.

- На самолете? - переспросил Авель, словно не веря собственным ушам. - На самолете? Леди Сарасин, вынужден высказать вам свое крайнее неудовольствие. На первый раз вам прощается, но на второй я буду вынужден предупредить повара о лишении вас дополнительной порции пудинга.

- За что? - хлопает глазками прыщавая. Флирт ей нравится.

- Леди и джентльмены, имею настоятельную необходимость вас всех предупредить. Конечно, вы не слишком осведомлены о наших воздушных традициях, но прошу вас запомнить - на борту любого воздушного судна категорически запрещается произносить два слова. Первое слово вы уже слышали из уст леди Сарасин, но ей мы на первый раз прощаем ее ошибку. Второе слово буду вынужден назвать я сам, что меня не радует, но того требуют сложившиеся обстоятельства, - Авель держит пауза.

- И что же это за слово? - не выдерживает Сиро.

- Огонь, - трагически шепчет Авель.

- О... - Авель отнимает свою руку у прыщавой и закрывает ладонью рот Сиро.

- Повторять не следует. Достаточно и одного раза.

- Но почему? - удивляется Сиро. - Почему о... ЭТО слово?

- Я объясню, но позже, - Авель возвращает свою руку жаждущей прыщавой. - А для начала я объясню - в чем состоят преимущества воздушных судов, и почему их нельзя сравнивать с теми консервными банками, которые мнят из себя птиц.

12

Платье небрежно брошено на столик. Кончик пояска попал в стакан и слегка подмок. Господин канцлер смотрел в окно. Наконец-то снизошел покой. Ладони лежали на коленях и, казалось, еще ощущала тепло чужого тела. Что-то особенное, покалывающее, бархатистое. Слаб человек, вяло признался самому себе господин канцлер. Слаб и невоздержан.

Он протянул руку и погладил девочку по спине.

- Агатами... Агатами...

- Оставь меня! - внезапный крик.

- Хочешь выпить?

- Мне еще только четырнадцать, извращенец! - действие наркотика закончилось, и податливая, нежная кукла превращается в разъяренную кошку.

- Я не извращенец, - почти что наставительно, по-отечески возразил господин канцлер. - Я твой спаситель.

- Я хочу одеться, - прошептала Агатами. - Я... я... ненавижу себя! - еще крик. Крик подростка, который корчит из себя взрослого, независимого, гордого, а затем попадает под то безжалостное колесо, которое и есть взрослая жизнь.

- Мы обо всем договорились, Агатами, - пальцы господина канцлера нежно запутываются в фиолетовых волосах, потом он сильно дергает вниз. Девчонка падает на спину, сжимается, корчится... Как взрослая. Откуда у них уже сейчас подобные повадки? Словно в ее теле что-то есть такого, что господин канцлер еще не видал на своем долгом веку.

Господин канцлер может многое порассказать этой своенравной, но такой глупой и наивной девчонке. Или действительно рассказать? Влить еще немного яда в невинную душу? Да ладно уж, невинную... Если бы не наркотик, она бы показала свою невинность.

Господин канцлер склоняется над ее лицом, и Агатами кажется, что он хочет ее укусить. Противно. Но еще противнее пахнет изо рта - гнилостный запах с прожилками ароматических пастилок. Он гниет изнутри, понимает Агатами, он и меня заразит своей гнилью. Никки-химэ, где же ты?! Почему ты меня бросила?!

- Отпусти, - шепчет девочка. - Отпусти.

- Позволь еще раз взглянуть на твою татуировку, - жалобно-требовательно просит гниющий старик. Отвратный, гниющий старик, которому удалось взять над ней верх, подчинить ее, обезволить, потому что она слишком полагалась на свое умение убивать, но не на свое умение думать, просчитывать и планировать ходы.

Как глупо. И холодно. Очень холодно. Зима поселилась в ней. Как глупо. Агатами заплакала. Столь неожиданно для нее самой и гораздо страшней, чем то, что с ней до сих пор происходило. Когда тебя предают друзья, это совсем не страшно. Даже не обидно. Такова жизнь. Но когда предает кто-то внутри тебя самой, когда в тебе что-то окончательно ломается, превращая в омерзительно рыдающую куклу...

13

- Представьте себе так называемые прелести полета в железяках, - предложил Авель, выводя компанию в просторный зал, окаймленный с двух сторон панорамными окнами, перед которыми расположились мягкие диванчики. А еще имелись зачехленный рояль и тележка с разноцветными бутылками. - Что жертвуется во имя скорости? Все удобства. Если бы вы предпочли комфорт "Альбатроса" какой-нибудь нумерованной банке, то сейчас не расхаживали здесь со мной, не пили прохладительные напитки, а уныло болтались привязанными в креслах с кислыми конфетками за щекой и гигиеническими пакетами около рта. Представляете?

- Представляем, - хором ответили экскурсанты. Господин и госпожа Коноэ с ребенком устремились к тележке.

- Ну, что я говорил, - удовлетворенно развел руками Авель. - Налетай!

- А мне здесь нравится, - сказал Сабуро, доставая очередное мороженое из холодильного ящика. - А главное - все включено!