Колин Гринлэнд - Вернуть изобилие Страница 94

Саския расстегивала свои ремни.

Табита с удивлением посмотрела на нее.

— Я его похороню, — сказала Саския. И встала.

Табита пришла в ужас.

— У нас нет времени, — запротестовала она. — Мы улетаем совсем ненадолго — Элис, ты уже рассчитала орбиту?

— ВЫЧИСЛЯЮ, — отозвалась Элис.

— Я похороню его, — повторила Саския.

Она спустилась по трапу, нашла тело своего брата в гробу из Правда-Сна и потащила его в шлюз. Бросив взгляд на Табиту, она закрыла за собой внутреннюю дверь.

Разъяренная, Табита отсоединилась, поднялась и последовала за Саскией. Она встала у иллюминатора, выглядывая наружу. Марко нигде не было видно.

К счастью, Саския поняла их отчаянное положение; либо она с самого начала не собиралась разводить особых церемоний. Пройдя через шлюз и открыв внешнюю дверь, она стояла на пороге, держа на руках гроб. Из всех способов, какими они обнимала брата: любовно, во время представления, страстно — это был последний, самый странный.

Она глубоко вздохнула, отчаянно вскрикнула и выбросила серо-серебристый цилиндр за порог.

Он упал в грязь с громким всплеском и стал постепенно исчезать из виду.

Саския стояла и горько плакала, подняв руки, словно собиралась поймать Могула, если он вдруг передумает и вместо того, чтобы нырять, прыгнет на борт.

— ОРБИТА РАССЧИТАНА И ЗАНЕСЕНА В БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ, — вызвала Элис. — ПРОШУ РАЗРЕШЕНИЯ НАЧИНАТЬ…

— Вперед, Элис.

Внешняя дверь закрылась и отворилась внутренняя. Саския вошла, двигаясь, как во сне, с озабоченным видом.

Она упала в объятия Табиты, когда шлюз закрылся.

— Наверх, — сказала Табита, поддерживая ее. — Единственное, что мы можем сделать, — это сидеть там, наверху и очень громко визжать, — сказала она. — И надеяться, что кто-нибудь заметит нас до того, как мы упадем.

— Визжать? — переспросила Саския.

Табита повела ее назад в кабину и показала на считывающее устройство.

— Здесь координаты этого места, — сказала она. Помогая Саскии забраться в ее кресло, Табита нагнулась над пультом, нажимая последовательность выключателей и клавиш. — А теперь садись к этому конусу и делай автоматический повторяющийся цикл, — сказала она. — Если поблизости кто-то есть — туристический автобус, межконтинентальный транспорт, кто угодно, может, они подойдут и подберут нас. Если нет, кто-то в любом случае услышит позывные, и они будут обязаны подойти и проверить.

— Обязаны, — повторила Саския, неумело нажимая клавиши, в то время, как Табита усаживалась в свое кресло.

На мониторе продолжал крутиться неподвижный фраск: спереди, сбоку, сзади, спереди, сбоку, сзади.

— Ладно, — сказала Табита. — Давай посмотрим, что произойдет, если я нажму вот это.

И нажала выключатель.

Кабина наполнилась красным светом. Раздался высокий жужжащий гул.

Саския закончила автоматический повтор и вошла. Бросив еще один быстрый взгляд на экран, где изображение фраска разрывали и искажали зигзаги помех, Табита сражалась с управлением рефракции.

Все было вялым, все жужжало. Под полом раздавалось медленное неровное постукивание.

Саския встревоженно посмотрела на Табиту:

— Это Марко? — спросила она.

— Нет, так оно и должно быть…

Корабль страшно трясся, его подбрасывало вверх и вниз. Ползучие растения на корме соскальзывали, падали; Элис рванулась назад, ее двигатели выбрасывали в жаркий лес волны грязи. Под их ногами поползла маленькая лавина незакрепленного мусора.

— Табита! — раздался далекий голос, пробивавшийся сквозь шум двигателей и помехи. — Вернись! Ты не можешь так поступать, не можешь так поступить со мной, не можешь…

Женщины переглянулись.

— Это Марко, — сказала Табита. — Держись, Марко, мы ненадолго, — позвала она. Табита сильно сомневалась, что он услышит ее или вообще что-нибудь в реве, поднятом кораблем и сопровождаемом хором разъяренной венерианской фауны.

Какой-то пронизывающий, сверлящий звук стал перекрывать гул. Они поднимались, потом снова падали в свой «гамак», который прогибался, таял и горел под ними. Они шатались, скользя и плавая во влажном и жирном воздухе. Над ними бились и раскалывались верхушки уродливых деревьев. Фраск пытался что-то сказать по коммуникатору. Его голос был совершенно не слышен.

По мере того, как ужесточался старый спор с гравитацией, Табита почувствовала, как ее сжало в объятиях поле кресла-паутины, отталкивая все внешние силы. Сейчас, подумалось ей, и наступает тот момент, когда Венера разорвет нас на куски, на сей раз как следует.

По кабине метался свирепый ветер, подхватывая мусор. Швы, как старые, так и новые, трещали, а на панели хлопали и гудели огни. Вой протеста перешел в пронзительный крик чистой бешеной ярости. Элис была сконструирована и построена именно для этого спора; ее строили и перестраивали; ее сбивали и восстанавливали, чтобы бросить назад, в битву. Она и на этот раз собиралась выиграть спор, даже если это будет в последний раз.

Саския смотрела на Табиту, и Табита поняла, что кричит во весь голос, приветствуя каждый сантиметр, на который поднималась Элис.

— Давай, Элис! — теперь они кричали вместе. — Давай, Элис! Задай ей хорошенько!

Элис рывком накренилась, сильно заваливаясь на левый порт, тошнотворно завывая на высокой ноте и рыская вокруг зенита, словно собиралась повернуться вокруг своей оси в небесах. Гром гремел, гремел и завывал.

Табита сидела за пультом и изо всех сил выравнивала дифферент, вытаскивая кашляющий двигатель левого борта из его сна грубой силой и механическим надругательством. Ползучие растения хватались за косые крылья и рвались, хлестали обожженный воздух. Они взбирались наверх. Они взбирались наверх.

Клейкая атмосфера Венеры цеплялась за них, пока Элис боком разрывала ее, разрезая песчаные тучи правым крылом, выплевывая статику и потерянные вещи, изрыгая кислотный пар. Она хрипло ревела, как демон. Медленно, а потом быстрее и быстрее зеленый горизонт позади них стал загибаться назад.

На мониторе незакрепленный фраск катался по трюму, его швыряло из стороны в сторону в вихре драпировок, било о стену, о пол, о заднюю стенку. Табита видела, как он распластался, расставив ноги, на размазанных останках стенной росписи Саскии.

— Элис! — сказала Табита. — Мне нужен поворот на триста шестьдесят градусов. Время — на твое усмотрение, — сказала она, мрачно подчеркивая слова. Затем бросила взгляд на Саскию. — Что бы там ни было, не отстегивайся от кресла, — сказала она. — И смотри, чтобы тебя не рвало.

«Элис Лиддел», уже сильно кренившаяся на левый борт, весь поворот проделала рывками. Венера неожиданно снова увеличилась, и ее камуфляж из радужных туч бешено закружился у них под ногами.