Геннадий Стройков - Обретение нового мира Страница 10

Хочется как лучше, получается через… Понятно как. У Густава есть сын, восемнадцать лет. Современный такой мажор. На скорости двести километров кувыркнулись с подружкой на мотоцикле. Головы в шлемах уцелели, остальное — фарш. Целые сутки висели на аппаратах поддержания жизнедеятельности, пока он узнал. Перевёз в Турцию, на остатках пульса сбросили с Верой в колодец. Она прыгнула следом.

Знакомые ощущения. Еду я на мотоцикле, открываю глаза, вокруг дикари. С обоими была истерика. Они потребовали немедленно отправить их обратно. Держи карман шире, уже бегу. Вера рассказала, оба на кокаине, и других проблем воз и маленькая тележка. Густав просил оставить и не пущать, очень просил. Особо подчеркнул, будет должен. Оболтус — единственный наследник. В свете последних событий появился шанс разрулить эту ситуацию совершенно замечательно.

Оставив ребятишек на Веру, занялись текучкой. Позже, когда немного успокоились, объяснил им. Здесь никто с ними нянчится не будет. С голоду умереть, конечно, не дадим. Всё остальное — от каждого по способностям, каждому по возможности. Показал нашу с Хельгой старую хижину. Здесь они будут жить. Пока не сделаем новые, и они не вольются в социум. После обеда Вера, убедившись, что немедленная смерть им от голода и холода не грозит, присоединилась к нам в нашем нелёгком деле заготовки тростника. Через час подошли и потерпевшие. Да, гены — это жёстко, весь в папу упёртый. Сопит, весь как чушка, но тростник режет. Девочку отправили к Хельге с Джин, плести верёвки.

Ещё один бонус — наркозависимость в физиологии лечится просто замечательно. А в моральном плане, к вечеру устали так, что уснули прямо у костра. Дохлая, сейчас всё-таки молодежь.

Пять с половиной мужиков и три женщины — это сила. За день, да ещё с помощью острых акульих зубов нарезали фактически половину потребного тростника. Подал предложение, общее собрание утвердило. На тростник больше двух мужиков не посылать. Остальные помогают женщинам. В частности, на строительстве.

Двадцать седьмое, суббота. Атолл

День как день. Веру отправили обратно. Я с Куртом на тростник. Остальные на стройку. Детишек грузили мягко и ненавязчиво. Причём девочка всё делает значительно охотней. Устают быстро. Но общий настрой нравится. Пришло понимание. Если люди целеустремленно занимаются именно делом, это заразно.

Хельга больше следит и наставляет. У нас теперь целая фабрика. Вчера между делом сделали довольно простое приспособление. Оно позволило слегка механизировать процесс производства канатной продукции. Шнура для перевязки тростника нужно просто огромное количество. Да и на один гамак тоже много уходит. Ещё женщины хотят занавески на окна и двери. Коврики. Макраме на стены для уюта. У Джона получается почти как у Хельги. Остальные делают хорошо, но помедленней. Побочный эффект, наводим порядок в округе. Все валяющиеся орехи собираются. Койру сносим, скорлупа хорошо горит, если сунуть в разожжённый костёр. Сухие ветки тоже собираем в кучки. Две козы и куры вносят посильную лепту в общее дело.

Двадцать восьмое, воскресенье. Атолл

Целый день только и делали, что ничего не делали. Но без толку день не пропал. Несмотря на недовольное шипение Христины, приватизировал профессора. Часов шесть занимались языком. У него довольно оригинальная методика. Сначала причесал мои скудные знания, потом как-то понемногу стал расширять словарный запас. Не требуя запоминания и тем более зубрёжки. Вечером стал улавливать почти всё, о чём говорят остальные. Если так дело и дальше пойдёт, заговорю. Джон разрисовал на песке трик-трак, по-нашему нарды. Вырезал из дерева два кубика с кулак, играли в очередь. Целый чемпионат устроили. Молодёжь после обеда занялась своей хижиной. В целях воспитания особо не помогали. Но всегда кто-нибудь был рядом, подсказать, показать.

Вечером с Хельгой взяли циновку и ушли метров на пятьсот по берегу. Иногда хочется просто полежать на берегу океана рядом обнявшись. Посмотреть на набегающие волны. Понаблюдать, как туда сюда снуют крабы и летают здешние птицы. И никуда не торопиться.

Понедельник день тяжёлый, двадцать девятое. Атолл

Французы заявили, что первые партии тростника дошли до кондиции и можно приступать к строительству лодки. Вот и приступили. Они и Хельга с Джоном начали вязать снопы. Не торопились, лучше меньше, да лучше. Мы потолкались рядом и убедившись, что и без нас справляются, разошлись по своим делам. Я с Куртом и сыном Густава на тростник. Остальные на строительство. В обед нам Жан показал небольшую одноместную тростниковую лодку. Очень недурно получилось. Попробовал прокатиться сам. Довольно остойчивая, хотя и жиблится на волне.

После обеда строители лодки привлекли Аспен и Джин на вязание заготовок. Христина и Линда, это подружка Виктора, сына Густава занялись плетеньем гамаков. Остальные хижинами.

Сегодня тридцатое, вторник. Атолл

За завтраком озвучил вопрос. Ладно, с днями недели. Это понятно. Что будем делать с месяцами? Сколько здесь дней в году? И как их по шинковать на месяцы? В навигации и прочем немного разбирались французы, но на Земле GPS их вконец разбаловало. Волевым решением оставил в январе тридцать один день. Наименование месяцев такое же, как и на Земле. Если количество дней в году будет отличаться, то выровнять за счёт декабря. Известие о том, что новый год здесь будет только через одиннадцать месяцев, вызвало тихий ропот. Подавленный, впрочем, предложением подать свои варианты исчисления. Так что сегодня тридцатое января, вторник.

Сравнить местное и земное время помог пульс. Для точности Вера и я после переходов проверяли пульс, за час спокойно посидев и столько же после. Получилось, что местные сутки длиннее земных на сорок две минуты. Чтобы опять же не путаться, час после двенадцати ночи удлинили. На будущие у нас должен появится астроном. Вот пускай и разбирается подробно, а сейчас и так сойдёт.

Тридцать первое января, среда. Атолл

Жизнь устаканилась. Вместо борьбы за существование пришло размеренное, где-то скучное существование. Вечерние посиделки превратились в производственные планёрки. Женщины были счастливы. Ещё бы, мужики всегда под рукой, полное отсутствие конкуренции и прочие радости бытия.

Но что интересно — атмосфера здесь какая-то наполненная духом приключений. Иногда, кажется, что сейчас бросишь взгляд на море и увидишь идущий к берегу парусник с «весёлым Роджером» или стайку пирог с потрясающими копьями дикарями.

У нас, русских, есть для этого состояния выражение — «с жиру бесишься». Может, истина, где-то рядом. И здесь можно употребить следующую нетленку — «не ищи на свою пятую точку приключений». Сами посудите, шесть мужиков с просто очень хорошим здоровьем, не исключая профессора. Ну как во что-нибудь не вляпаться?!

Всё началось с Джона. Когда сегодня с утра залезли на пальму на предмет строительства маяка, он долго смотрел в море. Потом попросил всех по очереди поглядеть. Кажется ему, что в паре километров волна немного какая-то не такая. Вот тогда и прозвучало.

— Там, похоже, отмель!

— И что? Песочек нанесло.

— Нет. Песочек это сразу. Продолжение пляжа. А здесь пара километров глубины. Надо посмотреть.

— Хорошо, в обед солнце в зените. Вместо фиесты сплаваем на каноэ и тростниковой пироге, посмотрим.

Женщины эту идею встретили весьма настороженно. Несмотря на заверения, что только глянем и назад, в обед пошли на западную оконечность острова всей толпой. Мы, соответственно, поплыли вдоль берега. Там был напротив небольшой проход в рифе. Через него и протолкнули лодки.

Плыли не торопясь, поглядывая по сторонам и время от времени опуская смотровое устройство, корзинку без дна в воду, разглядывали, что там внизу. За рифом дно резко ушло вглубь. Только зеленоватая бездна, редко мелькнёт какая рыба.

Но вот под нами потемнело. Скоро уже можно было различить бугристое дно. Словно летишь над горами. Вода здесь очень прозрачная, для проверки глубины взяли с собой бухту в сто шагов тонкой верёвки, как сказал Джон, линя. На конце привязан кусок коралла. Потихоньку начали травить, считая узлы. Да! Глубина метров сорок, а кажется — вот оно, рядом.

Образование примерно в километр диаметром. Прошли по периметру, пересекли несколько раз. В одном месте глубина упала метров до пятнадцати. Видно было отдельные камни. Медленно плыли, разглядывая вид, открывающийся под нами.

Самолёт заметили буквально сразу все. Несмотря на то что он оброс водорослями, его характерные очертания замечательно сохранились. Двухмоторный, винтовой, пузатый фюзеляж. Похоже, транспортник. Лежал на брюхе.

Жан предложил нырнуть. Он одно время увлекался свободным погружением. Личный рекорд — пятьдесят метров. Я настоял, во-первых, только вдоль верёвки, и чтобы взял с собой кол длиной метра полтора.