Синяя Рыба - Евгения Духовникова Страница 10

Максима они, мягко говоря, недолюбливали за излишнюю, по их мнению, скромность и чересчур спокойный характер, а за его увлечение аквариумными рыбками прозвали Карасем. И не упускали случая зацепить его. Сегодня как раз представилась такая возможность.

— Говорят, ты собрался рыбу разводить. Бизнесом решил заняться?

— ООО «Карась». А что, звучит!

Парни дружно расхохотались, и даже Альбинос снисходительно улыбнулся.

— Ага. А держать-то ты ее где будешь?

— В ванной!

— А продавать будешь как? Соленую, свежемороженую?

Максим пробормотал что-то вроде «Мне надо идти» и попытался пройти мимо, но рыжий веснушчатый мальчишка, самый верный подпевала Альбиноса, бросился ему наперерез и выдернул у него из рук маленький сверток.

— Что это тут у тебя? Корм для твоих рыбешек?

— Отдай! — рассерженно крикнул Максим, — Не смей ее трогать!

— Ну-ка, голос на полтона вниз! Тебе имеет смысл поучиться, как разговаривать со старшими? Кстати, первый урок мы можем преподать тебе бесплатно, — и с криком: «Лови!» рыжий бросил сверток в сторону. Шестерка стоял ближе всех, прыгнул, растопырив руки, но не поймал. Шлепнувшись в грязь, пакет развернулся, и крошечное тельце покатилось по земле. Сапфирового цвета чешуя сверкнула на солнце.

Даже неживая, Синяя Рыба была удивительно красива.

По толпе прокатился вздох изумления. Альбинос с деланно-равнодушным видом неторопливо подошел к Рыбе и наклонился, чтобы получше рассмотреть диковинку.

— Ага, что тут у нас?.. — он протянул руку, задев край пакета, и в этот миг воздух прошил мощный электрический разряд, словно он схватился голыми руками за высоковольтный провод. Сверкнула ослепительно яркая молния, сопровождаемая оглушительным треском, похожий на тот, который бывает, когда втыкаешь вилку в розетку, только усиленный стократ. Парня отбросило на несколько метров назад, он упал и остался лежать без сознания.

Максим первым пришел в себя. Все попрятались кто где, и сейчас осторожно начинали вылезать из укрытий. Отовсюду на Максима смотрели круглые перепуганные глаза. В толпе поднялся шепот, постепенно становясь все осмысленней.

— Что это было? Как ты это сделал? — ошарашенно воскликнул кто-то. Максим шагнул к Альбиносу, но тот с неожиданной прытью вскочил с земли, и с криком: «Отойди от меня! Псих!» спотыкаясь, убежал прочь. Тотчас же всю компанию как ветром сдуло.

Максим остался стоять один посреди своего двора. В воздухе повисла тишина. Лишь на мерзлой, подернутой белым налетом измороси земле, в том месте куда ударила молния, темнело пятно. Мальчик подошел к Синей Рыбе, и с опаской дотронулся до кончика плавника. Ничего не произошло. Тогда он бережно завернул ее в пакет, положил в карман и пошел домой.

Сначала он хотел отнести ее на залив и там закопать в песок на берегу. Но что-то подсказывало ему, что спешить не стоит. К тому же Максим хотел все-таки сдержать слово, данное самому себе, и принести Рыбу домой. Пусть ей не суждено было плавать в его самом большом аквариуме.

Максим сел за письменный стол и положил Синюю Рыбу прямо перед собой. Почему-то он не мог отвести от нее взгляд. Мальчик смотрел на нее, не мигая, до тех пор, пока не начали слезиться глаза. Во рту был какой-то странный сладковатый привкус. Все тонуло в синем густом тумане…

Очнулся он оттого, что перестал слышать громкое тиканье больших старинных часов-ходиков. В комнате отчего-то было так холодно, что изо рта шел пар. Лед растаял, превратившись в лужицу воды, но Синей Рыбы там не было. Вместо этого в лужице плавала тонкая синяя шкурка. Совершенно пустая.

Ничего не понимая, Максим взял шкурку в руки. Но неожиданно она стала расползаться, рассыпаться, как старая ветхая ткань, пока не исчезла совсем.

— Здравствуй, Максим. Наконец-то мне выпала честь познакомиться с тобой, мой друг.

Он вздрогнул от неожиданности и повернул голову на голос. От увиденного внутри у него все похолодело, а сердце подпрыгнуло к горлу и забилось часто-часто. Примерно в полуметре от потолка, едва заметно шевеля плавниками для равновесия, в воздухе парила Синяя Рыба.

Живая. Настоящая.

Коридор в другой мир

Следующие несколько дней Викиной жизни не принесли с собой ничего хорошего: напротив, с каждым часом, с каждой минутой вокруг девочки словно бы сгущались невидимые тучи, становясь все мрачнее. С того волейбольного матча с ней никто не разговаривал, одноклассники словно забыли о ее существовании.

Но объявление ей бойкота было еще не самым страшным. Все только начиналось.

В тот памятный день Вика опоздала в школу. (Просто потому, что в будильнике разрядилась батарейка, и он не прозвонил в семь часов утра, как обычно). Она успела только ко второму уроку, хотя спешила как могла, и два раза чуть не попала под колеса, перебегая дорогу на красный свет. Но, зайдя в класс, Вика обнаружила, что ее место занято. Катька Пенкина сидела рядом с Митькой, и оба они увлеченно смотрели какое-то видео на новеньком карманном компьютере Жукова. Их головы почти соприкасались. И оба они были вполне довольны жизнью. Вике же оставалось лишь сесть на свободную заднюю парту и, глотая слюнки, наблюдать оттуда за жизнью других учеников, наполненной беззаботным общением. За их непринужденными разговорами, шутками и смехом, за их радостными, улыбающимися лицами.

«Ну уж нет!»

Вика решительно направилась к своему бывшему месту.

— Я здесь сижу, — запинаясь, выдохнула она, — Освободи мне мое место. Быстро.

Разговоры сразу стихли, все приготовились смотреть представление. Зрелище обещало быть занятным.

— Да что ты говоришь? — протянула Катька, ухмыляясь. — Твое место? Ты опоздала, дорогуша, теперь это мое место. Поищи себе другое.

— Я с первого класса здесь сижу! — возмущенно воскликнула Вика, всей душой надеясь, что Митька заступится за нее, скажет, что она права, и ему, конечно, никто возражать не будет, и все будет по-старому.

Но Жуков и не думал вставать на ее защиту, а лишь молча наблюдал за развитием событий.

— Отстань, а? — зевнула Екатерина Пенкина, — не видишь, мы заняты. С тобой скучно.

Вике пришлось отступить. Стиснув до боли зубы, чтоб не расплакаться, она села на самую последнюю парту, достала первый попавшийся учебник, раскрыла его на середине и сделала вид, что готовится к уроку.

Вдруг иллюстрация в учебнике, изображающая сцену из известного древнегреческого мифа — Прометей, прикованный к скале и Эфон, орел Зевса, клюющий его печень, ожила. Орел моргнул, отделился от скалы и, цепляясь когтями за нарисованную рамку картинки, уставился