Чистовик - Лин Петрова Страница 11

— Мам, голова болит.

— Домой вернёмся — другое место болеть будет от ремня. Чего сиганул — то?

Он сморщился и отвернулся от меня.

М — м — м, сдается мне, что его первая любовь уже закончилась, оставив в душе разочарование.

В райцентре к нам вышел парнишка в белом халате.

— Хорошо, что мальчика во время привезли.

Он поднял перед глазами черно — белый снимок, на котором я увидела череп.

— Видите это пятно? Опухоль это.

— Как это?

Я растерянно переводила взгляд на парня, на сына, снимок.

— Голова болит? — спросил парень у сына.

Андрей кивнул.

— Ну вот. Опухоль. Нужно в город ехать — и вышел.

Ехали на автобусе молча, я лишь прижимала к себе сына. Мы точно не знали, что нам предстоит, но понимали, что это страшное слово, предрекает страшное.

В городе к нам вышел пожилой врач. Он покивал головой, посмотрел бумаги и черно — белый снимок, осмотрел и опросил сына, всё время поправляя сползающие с носа очки.

— На снимок — коротко распорядился он и вышел.

Час ожидания растянулся в целую жизнь, пока дверь не распахнулась, и меня не пригласили в кабинет. Медленно, на негнущихся ногах я вошла и присела на край стула, нервно теребя платок в руках.

Врач показал два снимка.

— Видишь?

Я растерянно переводила взгляд со снимка на снимок. А потом отрицательно покачала головой.

Врач указал пальцем сначала на один снимок, затем на второй.

— Нет опухоли.

Я сидела, не шелохнувшись, пытаясь понять его слова. А тот вздохнул, снял очки, принялся протирать их своим же халатом.

— Ошибка это. Отпечаток пальца рентгенолога приняли за опухоль. Мамочка, езжайте домой. Здоров ваш сын. Рука заживет, у молодых кости хорошо срастаются.

Здоров, здоров — билось у меня в голове.

Я с трудом сглотнула густую слюну, медленно встала.

— Спасибо — вот и всё что я смогла сказать в тот момент.

И вышла к сыну. Едва мы оказались на улице, я расплакалась. Закрылась руками от проходивших мимо людей и плакала. Слезы лились ручьём, сквозь пальцы.

— Мам, ты чего, мам?

Сын растерялся и не знал что делать. Видя, что я не успокаиваюсь, сел рядом со мной и тихо спросил.

— Я помру?

Тут я уж пришла в себя. Испугала сына своими слезами.

Принялась утирать слезы.

— Нет, сынок. Здоров ты — шмыгала я носом.

— Так, а чего ты? — он посмотрел на меня.

— Не плакала давно, вот случай и подвернулся. Нужно домой добираться. Может, квасу возьмем? Сбегай сынок возьми две большие кружки — высыпала в ладонь сына мелочи.

И уже в автобусе я обняла сына на плечи и вздохнула:

— Что же ты бедовый такой?

Тот лишь пожал плечами, заглядывая в мои глаза.

— Мам, я теперь осторожнее буду. Чтобы ты больше не плакала.

Я лишь кивнула. Вот так и закончилась первая любовь моего младшего ребёнка.

А через два года….

*

— Тётя Нина — а — а. Беда — а — а. Бегите. Там, — соседский запыхавшийся мальчик лишь указал рукой направление.

Глядя на его перепуганное лицо, сердце пустилось вскачь как бешеное.

— Кто! — только и смогла спросить я.

— Андрей.

Бежала, как никогда в своей жизни. Будто точно знала куда, но ноги сами несли к сыну.

Возле стога сена окровавленный лежал сын в окружении зевак.

Чуть ниже паха зияла открытая рана, из которой хлестала кровь.

Моё сердце едва не остановилось. Разве сегодня???

Дура! Как можно было так забыться?! Если бы я помнила о сегодняшнем дне и оставила его сегодня дома….

— Мам — посеревшими губами прошептал сын — Я случайно, мам.

— Знаю сынок, — смогла прошептать я, рухнув на колени возле сына.

Нужно быстро собраться с мыслями, сейчас не время. На мгновение закрыла глаза.

Подоспевшая следом запыхавшаяся свекровь осела на землю, схватившись за грудь, и принялась раскачиваться. Муж, в попытках объяснить, как все случилось. Он растерянно привалился к стогу и, казалось, что еще мгновение, и он потеряет сознание.

— Я же… он спрыгнул и прямо на косу. Что делать, Нин? Машину искать?

Я набрала воздуха в легкие и принялась за дело.

— Вань, беги за….

А ведь фельдшерский пункт у нас закрыли в прошлом году.

— …ветеринаром. И капельницы прихватите.

Благо, что его дом был ближним к нам, время не упустится.

— Мама, прекратите оплакивать еще живого человека. И бегите за машиной. И чем быстрее — тем лучше.

Свекровь быстро сгреблась с земли. А ведь она не сможет быстро бежать.

— Димка беги!

Сама сдернула с себя платок, скрутила его в плотный жгут и принялась крепко перематывать ногу выше раны, словно веревкой.

— Это ничего. Я вот сейчас сделаю, и всё пройдет. Ты только не смотри сюда. Слышишь, сынок?

Он попытался улыбнуться посеревшими губами.

— Андрей, смотри на меня. Слышишь? Больно разве?

— Совсем не больно, мам — прошептал он.

Его глаза начали закатываться.

— Сыночек, очнись, родненький. Сына…. — я начала паниковать, видя, что он не реагирует.

Кровь продолжала хлестать. Видно моих сил не хватает, чтобы сильно затянуть. Ведь и мои руки и повязка пропитались кровью сына.

— Нюра, быстро найти небольшую палку. Нужно крепче завязать.

Мой голос прерывался от страха.

— Кто — нибудь помогите — я подняла глаза на толпу.

Вызвался пожилой сосед.

Пока мы затягивали платок, к нам прибежал запыхавшийся ветеринар с Иваном.

Он кинулся к Андрею.

— Жив ли?

— Жив пока.

— Везти нужно. За машиной послали?

— Не довезем. Сам посмотри.

Сын уже дышал редко. И на каждый его судорожный вдох я вздрагивала, словно это его последний вздох.

— Василий Степаныч, кровь срочно перелить нужно. Ты взял капельницу?

Но тот со страхом смотрел на меня, утирая пот.

— Кровь? А где мы кровь возьмем. Погоди — ка, я с животными знаюсь, людей не лечил никогда. Нет, нет, да и поздно уже, Нина Егоровна, сама посмотри.

Не буду смотреть, не буду.

— Миленький — я крепко ухватила его за рукав — Кровь моя будет, у нас с ним одинаковая группа. Ты просто представь, что со скотиной возишься, если совсем невмоготу будет. Родненький, сын ведь он мой, кровинка. Как жить — то буду??? — меня захлестывало отчаяние.

Время уходит. Ведь знала что будет, если он не согласится. Сын от кровопотери умрет.

Я с надеждой заглядывала ему в лицо.

Василий Степаныч часто моргал и мотал головой, пытаясь вырвать