Три принца - Алексей Викторович Селютин Страница 11

как лучше объяснить ситуацию Бертраму. И решил говорить правду. Ведь от него многое зависело. От него и гессеров. Я рассказал ему зачем, куда и какой груз мы везём. Рассказал, как этот груз у нас оказался. И вытребовал у всех гессеров клятву молчания. Я заставил их поклясться, что никогда и не при каких условиях они не расскажут никому, кто именно сейчас сопит в карете. Новость о ребёнке анирана, появившимся в этом мире, должна оставаться в секрете. По крайней мере до тех пор, пока я не разрешу обратного.

Бертрам оправился от шока довольно-таки быстро. И не стал демонстрировать строптивость. Он услышал меня и пообещал поговорить с каждым гессером отдельно, чтобы увериться в их правильном понимании ситуации.

Ну а мы с эстархом и Фабрицио переехали в более просторную карету. В карете казначейства можно было легко разместиться втроём. Мы там обосновались и не сводили с ребёнка глаз. Были готовы к любой просьбе или капризу, лишь бы мысли его не возвращались в родной дом.

Но нам, в какой-то степени, повезло - Фабрицио чувствовал себя неважно. Двое суток он боролся с мигренями. И если бы не сонные настойки эстарха, справляться с болью ему было бы очень сложно. А нам - с ним. Так что большей частью он просто спал. А когда не спал, хныкал, ворочался и клянчил у Эриамона леденцы...

...Я машинально потёр глаза и в мельчайших подробностях вспомнил свой сон. В кои-то веки вечно недовольная божественная сущность меня похвалила. Дала выспаться и наградила счастливым сном. Дала ощутить восхищение толпы и наполнила моё сердце осознанием собственной значимости.

И я прекрасно понимал почему. Ведь я, несмотря ни на что, продолжал двигаться вперёд. Не знаю, единственный ли я такой уникальный обладатель сразу нескольких божественных частей, но, несомненно, я тот, кому удалось больше других. И, я уверен, Голос хвалил меня за то, что я смог вовремя сориентироваться. Что не позволил убить себя, и что убил сам. Именно за это - за демонстрацию способностей быстро адаптироваться и умение реагировать на непредвиденные обстоятельства - я заслужил похвалу. Голос отдавал мне должное.

Рядом кто-то разговаривал. Ребёнок и взрослый. Я скосил глаза и с удивлением заметил, что эстарх Эриамон играет с Фабрицио в полузнакомую игру.

- Не жульничай! - воскликнул Эриамон в шутливом тоне.

- Так и надо, - на Фабрицио крики вообще никак не подействовали. - Ты неплавильно делаес. Вот так надо. Сматли. Лаз, два, тли...

Вместе они затрясли кулаками, а затем оба остановились. Фабрицио показывал "колодец", а эстарх - "ножницы".

- Ага! Ты утанул! - мальчик счастливо рассмеялся и хлопнул эстарха по могучим ладоням. - Дай исчё сладкий... э-э-э... сахалный.... вкусный.

Я облегчённо выдохнул: вроде бы, Фабрицио в настроении. Наконец-то не канючит, не страдает и не спит. Шишка на лбу почти сошла, и он, кажется, завёл себе нового друга.

Что подтвердил сам эстарх.

- Он меня научил, - Эриамон заметил, что я очнулся и кивком головы указал на счастливого мальчишку, сразу присосавшегося к заслуженному леденцу. - Что за игра такая? Никогда не слышал.

Я воздержался и не стал говорить, что эта очень знакомая игра - "камень", "ножницы", "бумага". И она сошла с небес, как и тот, кто ей обучил мальчика. В эту игру, как я помнил, Томмазо играл в детском доме. Были времена, когда эта игра была единственным развлечением для него и остальных малолетних бедолаг.

- Как наш пациент? - спросил я эстарха.

- Кто?

Я повёл глазами на малыша.

- Разбудил меня на рассвете, - Эриамон погладил мальчика по голове, и тот даже не дёрнулся. Что подтверждало мои предположения, что он ему доверяет. - Затем хорошо покушал и теперь, вот, безобразничает. Гулять хочет. Прыгать, бегать... И на лошадке покататься не против.

- Ласадка? Ласадка смесная, - улыбнулся Фабрицио.

- С этим не поспоришь, - хмыкнул я и выглянул в окно. Бескрайняя водная гладь пускала во все стороны солнечных зайчиков. - Давно едем вдоль озера?

- Да. С раннего утра. Ты спал чересчур долго, ани... - он сбился на полуслове. - Клемерик. Но я не стал тебя будить.

- Правильно сделали, что свернули лагерь, не дожидаясь команды. Если я не ошибаюсь, вечером будем в Обертоне.

- Где? - Фабрицио вопросительно вздёрнул маленькую бровь.

- Почти приехали, малыш, - я подмигнул ему, а затем добавил еле слышно. - Вскоре у тебя начнётся новая жизнь.

- Что?

- Ничего, - я усмехнулся. - Скоро тебя будет ждать новая кровать и много пирожных.

Эриамон погладил мальчика по голове.

- А я тебе покажу снейла. У него хвост разноцветный.

- Кого? - Фабрицио даже перестал лизать леденец, услышав новое слово.

- Так, святой отец, - я повёл глазами на сундучок под скамейкой, где он прятал настойку. - Не пора ли молодцу отдохнуть? Тогда мы сможем спокойно поговорить.

Эстарх кивнул, достал сосуд и деревянную ложку.

- Фаб-ри-цио, - с трудом произнёс он сложное для него имя. - Хочешь ещё сладкий сахарный сироп?

***

Малыш заснул на его руках. Он никак не хотел успокаиваться даже после испития совсем не сахарного сиропа. Хоть и сладкого. Бурная детская энергия требовала выхода и сопротивлялась желанию стариков спокойно пообщаться. Поэтому эстарх Эриамон прибегнул к проверенному средству - он рассказал сказку. Уверенным голосом, которым обязан величать служитель церкви, чтобы паства слушала его, он рассказал интересную историю, как великий герой при помощи огненного меча одолел дракона. Мне показалось, что история эта имела несколько смыслов. И даже показалась знакомой. Оказывается, сказки в этом мире тоже строятся на упоминании драконов. Хотя в тот самой Книге ни разу не упоминалось про динозавров, которые в нашем мире считались сказочными прародителями драконов. Да и огненный меч тоже выглядел знакомо. Но в этом мире им обладал совсем не сказочный герой, а чудовищный мерзавец, как мне говорили. И, уверен, если с небес спустится тот самый дракон, обладатель меча будет искать место где спрятаться, а не вступится за этот мир, предложив дракону честный поединок один на один.

- Заснул, - прошептал Эриамон, осторожно укладывая малыша на подушки.

Я проследил за его действиями и ощутил лёгкий укол ревности.