Валерий Большаков - Командор Страница 12

Просто это в голове не укладывается, как можно быть сразу в нескольких местах одновременно. Да нет…

Именно что в нескольких местах сразу находиться невозможно, а вот в нескольких временах — сколько угодно.

И чему тут удивляться? Кто-нибудь может представить себе, что такое пространство?

Придумки ОТО (или СТО?) отбросим, уж слишком всё просто у Эйнштейна, математично, а мир-то физичен.

Не удастся вам, господа физики, запихнуть бесконечную Вселенную в три координаты.

Это всё так, геометрия, пустопорожняя абстракция.

Пространство-то искривляется, а это одной метрикой не объяснишь.

Но, раз уж мы даже в пространстве ничего не смыслим, стоит ли поражаться тому, что время для нас непредставимо?

Даже косная материя ставит нас в тупик!

Казалось бы, уж куда наглядней, а вот поди ж ты…

Объявили сначала атом неделимым и успокоились — нашли фундаментальную частицу, кирпичик всего мироздания! Ага… Раскололи тот атом, как орех, и посыпались ядрышки — электроны, протоны с нейтронами, а там и мезоны пошли…

Попытались всё устаканить, обозвали частицы элементарными. Когда число этих «первозданных элементов» перевалило за сотню, поняли, что до кирпичиков ещё не добрались.

Тогда измыслили кварки — и держатся пока за них.

Всё, дескать, доскреблись мы до самого донышка! Кварк, он точечный и неделимый. Ага…

Самые азартные физики уже и название придумали для частиц, из которых может состоять кварк, — преоны. Так и доберутся до нуль-мира…

Легко ли всё это представить? Вместить в тупую головушку смертного? Хотя…

У Акимова есть шанс разобраться в устоях мироздания, а вот ему это вряд ли светит. Ничего, переживём как-нибудь…

— Потомак! — закричал Нолан, указывая на широкое устье слева по борту.

— Взялись! — скомандовал Олег.

Гребцы налегли на вёсла, и вельботы неторопливо вошли в реку. Ветер поддувал вполне попутный, хоть и слабоватый, так что погрести придётся основательно. По обоим берегам Потомака тянулись лесные заросли, но называть их дебрями как-то язык не поворачивался.

Суровые, угрюмые леса растут куда дальше к северу, а здесь только вездесущая сосна мелькает.

По берегу ивы пышные растут да ольха. А подальше от реки бук поднимается да тополь с берёзой, тюльпановое дерево, хемлок и каштан. Юг.

Чем дальше на запад, вверх по течению, тем уже делался Потомак. Хотя речушкой его не назовёшь — судоходный был поток, и галеоны поднимутся лиг на десять или около того.

К вечеру из этих десяти гребцы едва одолели пять.

— Это сколько же в вёрстах будет? — простонал Быков, уступая место Акимову.

— Вёрст двадцать пять, конечно же, — прикинул учёный.

— Ёш-моё! Вот несёмся…

Сухов, нагрёбшись, снова сел на место кормщика, посматривая вокруг.

Индейцев он не слишком опасался.

Заполучить стрелу из зарослей, конечно, можно было, но какой воин станет зря тратить боеприпас?

Убьёт или ранит — и приманит целый отряд бледнолицых с «громовыми палками»! А оно ему надо?

Краснокожему, особенно молодому воину, нужна слава, стало быть, скальп, снятый с противника.

Вот, мол, видали? Завалил белого бугая!

А если ещё и трофеем разживётся, совсем хорошо.

Об этом и размышлял Олег, выбирая место для ночлега.

Причаливать к берегу было неохота, хотя что ж делать-то?

Не на воде же ночевать. А остров почему-то не попадается.

Да и толку с того острова… Не Сибирь, чай.

Потомак переплыть — минутное дело. И вот они — здрасте.

«Кто крайний за скальпами? Я за вами буду…»

— К берегу, — приказал Сухов. — Это самое… Вон туда, где скала.

Место для лагеря было неплохим, но и не идеальным.

Лишь с одной стороны, справа, его прикрывал невысокий утёс. И то хлеб… «Надёжный тыл превыше всего». Кто сказал? Клаузевиц.

Слева протекала река, здесь, к мощным корням древних ив и были причалены вельботы.

А с других направлений произрастала дубрава — фигурные листья сплошь покрывали землю под деревьями, и шуршали они под ногою так, что только глухой не услышит.

Олег велел для пущей надёжности сухих веток наломать да раскидать вокруг. Пусть враг только сунется, схлопочет по полной.

Правда, привлекать к себе внимание не стоило, поэтому костёр запалили «индейский», как говаривали местные, — такой маленький, что и под шляпой уместился бы.

Но и его огня хватило, чтобы поджарить бекон да заварить кофе.

Сухов, правда, больше чай уважал, да вот не то время выбрал — Европа только-только к шоколаду привыкала да к кофию.

На Руси чаи дули уже, но сгонять в Москву-матушку заварки ради как-то не тянуло.

— Двое бдят до полуночи, — негромко распорядился Олег. — По одному от вельбота.

— Позвольте мне, капитан, — взволнованно сказал Кэриб, — я первым буду!

— Ладно, уговорил, — улыбнулся Сухов. — Скажешь, когда дядя индеец будет тебя скальпировать. Мы его поругаем тогда.

— Капита-ан… — обиженно затянул Уорнер.

— Цыц. Марш на пост. В полночь меня разбудишь.

— Ага!

Олег и сам проснулся незадолго до полуночного часа. Тьма-тьмущая…

Ветерок слабо шевелил ветви деревьев, где-то далеко-далеко заухала сова, плеснула рыба в реке.

Но ни одного постороннего звука Сухов не различил.

В принципе, народу хватало, чтобы нести вахты и без него, но ему было нужно посидеть в ночном дозоре, оживить свои былые умения, подувядшие во время плаваний.

На море опасность приходит издалека, её видно в подзорную трубу, будь то рифы или неприятельский корабль. А вот в лесу…

Тут ты один на один с природой, враг способен подкрасться вплотную и оказаться так близко, что ты ощутишь его дыхание.

Темнота скрывает тебя от недоброго взгляда, так ведь и у противника твоего — ночь.

Кто первый из вас увидит цель, кто изготовится к прыжку или удару, опережая другого, тот и выйдет победителем.

А «другой» отправится в Места Вечной Охоты…

Послышался шорох, и Олег мягко, опираясь на руки и пальцы ног, сместился в сторону.

— Капитан…

— Я здесь, Кэриб. Ложись.

— Ага…

Сухов, ступая по камням, сошёл к реке и омыл лицо.

Освежился, и сразу в голове прояснилось.

Одно было хорошо в семнадцатом столетии — чистота вод и воздуха.

Последний был до того прозрачен, что даже в безлунную ночь хватало света звёзд — смутно, но видно.

А воду можно было спокойно черпать из реки и пить.

Хотя всё же лучше родник поискать. Надёжней как-то…

Олег осторожно привалился спиною к скале.

Да нет, не холодил камень, нагрелся за день и отдаёт тепло.

Вот и славно… А это кто? Точно не индеец…

— Витька, ты?

— Я, конечно же…

— Чего не спишь?

— Да не спится чего-то…

Акимов шагнул, вытягивая руку, коснулся скалы и присел на травку. Долго молчал, а потом сказал глуховато:

— Это я виноват, конечно же, что Галя пропала…

— Здра-асте, приехали! Ты-то здесь с какого боку?

— Я должен был её защитить! И не смог…

— Вить, промыть бы тебе мозги хорошенько, вот только не знаю как. Пойми, мы почти не в силах спасти своих любимых. Я тебя прекрасно понимаю и, случись что с Алёной, точно так же буду казниться да терзаться. Но ты же учёный, где твоя логика? Как бы ты смог уберечь Гли-Гли? Это самое… Вот представь себе, что ты владеешь замком и, дабы защитить жену, прячешь её в подземелье, в каменном мешке. Надёжно, да? А тут — раз! — и землетрясение. И что ты будешь делать, когда супругу завалит камнями? Тут уж исключительно твоя вина!

— Да нет, я понимаю, конечно же… Но всё равно…

Ведя беседу, Олег продолжал чутко прислушиваться да приглядываться.

— Надо, Витька, быть немного фаталистом, — сказал он, обшаривая взглядом реку. — Вон как наш осман. Шекер-ага всегда безмятежен. Чуть что — «кисмет»! Это по-турецки «судьба» значит. Убили друга? Кисмет. А вот ты уцелел! Кисмет. Стало быть, Фортунка, зараза этакая, повернулась к приятелю твоему задницей, а тебе личико открыла. Повезло. Судьба!

— Если Галю убьют, я… Я не знаю, что сделаю!

— Вить, — серьёзно сказал Сухов, — если бы этот чёртов оборотень хотел убить твою женщину, он бы сделал это сразу. Но зачем ему кровь Гли-Гли? Если хочешь знать, то вина за похищение твоей жены полностью лежит на мне.

— Привет! Ты-то здесь при чём?

— Привет, Витя. Если бы ты не увлекался так страданиями, а поразмыслил, то пришёл бы точно к таким же выводам. Ему нужен я, Витька! Этот Албертус, который Альберт и так далее, столько тут корпел, столько сил вложил, дабы его боялись и уважали, чуть ли не на всём Восточном побережье, и вдруг является какой-то пират и на всех его трудах ставит большой жирный крест!