Александр Башибузук - Оранжевая страна. Фельдкорнет Страница 12

— А оно вам надо, господин Майкл Игл? — нехотя буркнул паренек и тряхнул поводьями. — Поперся, да и поперся.

Я подавил желание устроить нагоняй студенту и решил применить к нему свой педагогический талант. Если, конечно, получится — педагог из меня, как из бура артист разговорного жанра. И вообще, не дело его гонять в хвост и гриву. Народ посматривает, может автоматически сделать паренька объектом насмешек. А он парень ершистый, возьмет, да и пальнет в кого–нибудь сгоряча. А оно мне надо?

— Отнюдь, Михаил Львович. Отнюдь… Сами посудите, мы с вами на войне, на которой, как говорится, всякое бывает. Вот придется мне с вами в бой идти, а я и не знаю, чего от вас ждать. Опять же, мы с вами оба русские, значит, не гоже друг друга сторониться. И я вам, вообще–то два… нет три раза, жизнь спас. Так что потрудитесь рассказать. А я, в свою очередь, в меру мне дозволенного, тоже удовлетворю ваше любопытство. Договорились?

От такого серьезного и вполне уважительного тона, Веня отмяк лицом и согласно кивнул головой.

— Сражаться поехал, — на лицо Вениамина набежало мечтательное выражение. — С мировым сатрапом…

— Сатрапом?

— А с кем же еще? — с удивлением переспросил Вениамин. — С палачом народов, Британской монархией.

— Монархий много, Вениамин Львович.

— Они порочные язвы на теле народов! — убежденно заявил Веня и решительно рубанул рукой. — Придет время и люди сбросят с себя оковы, отбросив предрассудки законов и станут воистину свободными. Только свобода выбора…

— Анархия? — до меня наконец начал доходить смысл сказанного Вениамином. — Кропоткин[22]. Бакунин[23], Первый Интернационал?

Первый Интернационал — первая официальная международная организация рабочего класса. Более двух третей делегатов исповедовали взгляды анархистского толка.

— Петр Алексеевич святой человек!!! — горячо воскликнул студент и осекся, поняв что ляпнул лишнее.

— М-да… Вениамин Львович. Под надзором были дома, али вообще в ссылке? — я попробовал угадать и не ошибся. Ох уж эти студенты. Уж очень благодатная почва для брожения умов. Особенно при таком либеральном к ним отношении, со стороны соответствующих органов Российской Империи. Да–да, либеральном, не побоюсь этого слова. Их сажали, только тогда, когда уже не было другого выхода. А так, в основном ограничивались надзором или ссылкой. И то не всегда… В рудники стервецов, на хлеб и воду…

— Под надзором… — совсем стушевался Вениамин. — А как вы догадались?

— Догадался уж. Ничего ужасного, хоть не успели натворить?

— Не успел… — не очень уверенно ответил Веня и шмыгнул носом. — Вовремя сбежал…

— Вы же будущий химик, так же? Проведем аналогию… — я говорил и видел, что Венечка начинает беспокойно ерзать по облучку. — Значит бомбист? Адские машины готовили, да батенька? Или не успели?

Выяснилось, что не успел. Студиозусы организовали свое тайное анархистское общество и панировали грохнуть генерал–губернатора Петербурга. Верней не грохнуть, а попросту отравить газом. Ну и спалились конечно, в виду общей расхлябанности. Но так как дальше планов и глупой болтовни, дело не пошло и в следствии того, что у юных балбесов–отравителей оказались влиятельные родители, все закончилось парой месяцев в кутузке и надзором. Но Веня проникшись идеями, решил не останавливаться и сбежал в Африку, подломив родительский сейф с деньгами. Вернее, попросту прожог его какой–то адской смесью. В чем сейчас и горячо раскаивается… М-да… Хотя… А почему бы и нет?

— Вениамин Львович, а вы сможете разделить нефть на фракции?

Веня даже не стал мне отвечать, пренебрежительно отмахнувшись рукой.

— А вы представляете, что получится если в легкие фракции добавить каучук или пальмитиновую кислоту?

— Что получится? — буркнул сам себе Вениамин. — А получится… — и вдруг лицо его просияло…

— Подумайте над этим, а позже мы поговорим про хлорпикрин… — я поспешил прекратить разговор, так увидел что к нам несется на своей кобылке Лизавета Георгиевна.

— Мишель! — радостно воскликнула девушка, не замечая скривившегося лица Вени. — Хочу охотиться!

— Куда? — мне как раз вспомнилась конструкция простейшей противопехотной мины с терочным запалом и я не сразу понял, чего от меня хочет Елизавета.

— Охотиться! — повторила Лиза и как будто ей уже отказали, состроила обиженную рожицу.

— На кого?

— Да на кого угодно, — обидчиво буркнула девушка, не разглядев у меня на лице особого энтузиазма. — Раненым свежий бульон очень полезен. Я вот сама сейчас…

— Я вам дам 'сама'. Только вздумайте… — грозно предупредил я Лизу и осмотрелся.

Личный состав мерно трусит на лошадках, пленные под надежным присмотром, Степан где–то впереди — самовольно изображает из себя передовой разъезд, Шнитке на месте, Веня тоже сравнительно изолирован. До обитаемых мест еще не меньше суток пути, а вокруг сплошная саванна. Зверье присутствует почти в изобилии…

— А раненых вы обиходили, Елизавета Георгиевна? — поинтересовался я для проформы.

— Следующая перевязка вечером, перевязочный материал подготовлен… — отбарабанила Лиза и застыла в ожидании.

Я молча полюбовался девушкой… Нет, все же ошеломительно хороша Лизавета. Посадка гордая, лошадкой управляет умело, милое личико просто горит азартом, перышки на шляпке развиваются…

— Что? — Лиза заметила мой взгляд и неожиданно возмутилась. — Где я вам дамское седло возьму? И вообще, это пережиток. Не занимайтесь самодурством Мишель…

— Не Мишель, любезная Елизавета Георгиевна, а господин капитан! — Я не смог удержаться, чтобы не приструнить строптивую девчонку. — Марш за своим карабином и патронташ не забудьте.

Ладно, я и сам не против подстрелить какую–нибудь животину — с продуктами у нас не просто плохо, а вообще ужасно. Надо будет предупредить Адольфа и…

— Ура!!! — Лиза склонившись с седла, вырвала из рук Вени свою винтовку и пришпорила кобылку. Вот же стрекоза…

Для охоты, на самом деле, особо далеко, отправляться надобности вовсе не было. То и дело на расстоянии прямого выстрела проскакивали небольшие копытные. Но Лиза рванула к каменистому холму, примерно в паре километров от нас. Пришлось не отставать — ну не кричать же ей вслед? Да и вообще, наездник из меня пока не самый лучший. Так что, догнал уже у самой возвышенности…

— Мишель вы меня научите стрелять? — лукаво спросила девушка, привязала свою кобылку и поддернув юбку, ловко полезла на верх.

— Мы на охоту собрались, а не на стрельбище… — буркнул я ей вслед. — А карабин ваш, кто тащить будет?

— Ой, я забыла…

М-да…

Уже на вершине Лиза выпросила у меня бинокль и долго рассматривала буш, порой восторженно охая. Чему там охать? Буш, как буш — стелется по холмам выгоревшая трава, редкие рощицы и сплошные заросли кустарника. Ну, величественно конечно. Может и я бы полюбовался, но голова совершенно другим забита. Черт, это же надо было забыть ингредиенты для нажимного терочного взрывателя? Бертолетова соль, толченое стекло… Стоп…

Я неожиданно приметил, в метрах пятидесяти от нас, пасущуюся в кустах небольшую антилопу и стянул Винчестер с плеча. Смачно щелкнул рычаг, досылая патрон в патронник. Мушка заплясала в прорези прицела и остановилась чуть повыше лопатки грациозного животного. Затаил дыхание, выбрал спуск…

Над саванной пронесся хлесткий выстрел, испуганно взвизгнула Лиза, а антилопа бешено скакнула вверх, упав в кусты уже безжизненной тушкой. Все…

— Зачем вы меня пугаете?! — гневно выразила недовольство девушка.

— Я охочусь Елизавета Георгиевна, — я не оглядываясь, стал спускаться с холма. — Собирайтесь…

— Куда? — Лизонькино лицо выражало гневное недоумение.

— За добычей… — меня неожиданно озарило. — Ну конечно! Бертолетова соль, толченое стекло и…

— Да вы издеваетесь надо мной!!! — Лиза даже топнула сапожком об землю. — Какое толченое стекло?!! Да как вам не стыдно?!

— Мы куда ехали? — я взял девушку за рукав и потащил к лошадям.

— Охотиться! — в отчаянии закричала Лиза, отчаянно пытаясь вырвать у меня свою руку.

— Для чего охотятся?

— Для пропитания…

— Мы уже добыли пропитание. Значит что? — я наконец отпустил девушку и сунул ей в ладошку повод кобылы. — Значит, охота закончилась.

— Вы бессовестны–ы–ый!!! — Лиза неожиданно села прямо на траву и в буквальном смысле заревела. Да–да, слезы ручьем, всхлипы и прочие, столь ненавистные каждому мужчине, проявления извечной женской забавы.

— Ну в чем дело, Лизхен? — я присел рядышком и попытался заглянуть ей в глаза. — Ну право дело…

— Вы…вы… вы…

— Что я?

— Я… я… я…

— Что вы? — я взял ее личико в ладони и… и неожиданно поцеловал девушку.