Генерал-адъютант его величества (СИ) - Леккор Михаил Страница 12

— Вот-с! — представил он чиновника, — разрешите вам представить — Митрофан Спиридонович Гаврила, коллежский регистратор!

Император был явно не рад новому человеку в своем окружении, хотя и Макурину это никак не выделил. Просто пресно взглянул на него, сказал нечто вроде:

— Ну-ну, посмотрим.

На это Андрей Георгиевич, никак ни в чем не бывало, приказал чиновнику присесть, предложил императору проэкзаменировать его письмом.

Что же, монарх не то чтобы был против, хотя и согласие свое почти выдавил. Но после пяти минут правописания буквально воспарял. Текст был чистый, без чернильных помарок, почерк каллиграфический. Правда, сделал их ученик две грубейшие ошибки, но это пусть, научится.

— Где ты его нашел, чудо этакое? — уже удивился, радуясь, Николай. Вопрос бы из разряда риторических, отвечать было не обязательно. Вместо этого Макурин предложил, пока Гаврила не научится, прикрепить к нему одного из дворян-письмоводителей, который был грамотен, но безобразно писал. Так хоть какой-то толк будет и с того и с этого.

Император согласился, хотя и с некоторым скрипом. Как понимал попаданец, единственно из личных побуждений. Не мог он потерпеть, что за него, самодержавного императора, кто-то будет решать. Ничего, как-нибудь перетерпится, почерк-то у Митрофана без дураков хороший. А ему теперь работать письмоводителем, по сути, писарем, никак было нельзя. И не по чину и некогда.

Пообедал исключительно из необходимости увидеть императрицу Александру Федоровну и старшего сына цесаревича Александра. Остальные были еще неразумные дети, а великая княгиня Татьяна предпочла, так на всякий случай, и не видеться. Макурин даже не стал вспоминать. Она сейчас в таком возрасте, что влюбляется буквально во все и во что, и считает, что это тоже должно влюбляться. А ведь еще великая княгиня! Андрей Георгиевич, посоветовавшись с ее августейшими родителями, решил просто держаться некоторое время поодаль. С нею он решительно поговорил, категорически отказал, ее дражайшие папА и мамА (ударения на последние гласные) согласились с ним. Теперь надо только подождать очередного объекта пылкой девичьей любви и желательно на как можно большем расстоянии. Ух!

Напоследок поговорил еще тет-а-тет с императором по его просьбе, читай приказу. Николай объявил, что сейчас он на него не сердится, что привезенный им чиновник ему вполне нравится, и что, наконец, ему надо приехать на очередной Государственный Совет — ведь он, кажется его член?

Охти мне, вот как мне смеяться. Раньше он все говорил известное двустишие эпохи перестройки: «Вот мой член, но я не член КПСС». А теперь стал таким же членистоногим. Вот же ж зар… нехороший такой!

Подождав его одобрительный кивок, с весьма, правда, кислым выражением лица, император добавил, что там его будет ждать очередной подарок-награда, о чем они уже доваривались. Что с нему он, как пресвятой деятель, может приехать всегда, а как министр обязательно должен приезжать каждую среду в 11 часов с коротким докладом.

С тем и уехал. Спать одному во дворце, когда беременная жена ждет его дома, в своем замке, было очень неконструктивно. Как будто он на нее злится. Впрочем, сразу туда не поехал, пропутеществовал по сильной дуге в столице, глядя после долгого отсутствия на трактиры и рестораны. Получалось, почти как чужой. Или, точнее, почти чужой. Нет, без пошлых инсинуаций, просто увидел то, что раньше не обращал внимания или как бы считал второстепенным, а случилось наоборот.

Или, главное уже построил, сейчас уже за мелочь приходится браться. Тоже ведь необходимо приводить в порядок. Так, например, стал яйценосцем. Это не то, что вы подумали, мужики, попаданец просто вычленил логистику и продажу куриных яиц в отдельную линию. Казалось бы, обычная рыночная цена в одну копейку за десяток это много? А за сто тысяч яиц с одной моей куриной птицефермы? А еще столько с его крестьян и с соседних поместий?

Получилось так недурно, что Андрей Георгиевич с разрешения императора Николая отправил целый корабль с пятьюстами тысяч яиц и ста тысячпудов т. н. крестьянского (сливочного) масла в Англию. Вышло тоже не похо и с его стороны и со стороны англичан, которым очень понравилось качественная и не очень дорогая продукция в весьма значительном количестве.

А уж в России, в первую очередь в Санкт-Петербурге, так сказать фирма стала заметным явлением пока еще яиц и масла, но ведь не в последний день живем?

У него, конечно, было еще мясо, мед, соль и кое-что по мелочи. Но Макурин понимал, что в большом масштабе он пока эту продукцию не вытащит. Объем товара, логистика, проблема хранения и продажа, вопросов много, а он фактически один. И ведь еще министр и действительный тайный советник! С одной стороны хорошо, административный ресурс такой большой (он ведь еще святой!), что не каждый конкурент решится бороться с ним. А с другой, откуда ему брать время? Министерство, заботы святого, а ему буквально через день приходится приходить в церковь. И не только в православную и не только в столицу. Страшно сказать, но он уже митрополит православной церкви, епископ старообрядческой и кардинал католической. И приходится еженедельно бывать на докладах императора, каждодневно выслушивать мольбы и просьбы милый жены Насти. Господи, найди мне каких-либо сил!

Бог, кстати, снизошел к нему, Макурин прямо-таки физически и морально почувствовал поддержку свыше, словно кто его поддерживал в спину или, условно говоря, дал ему пропеллер в задницу. Успевал во многих местах сразу.

Да и то, это же XIX век, требуют всегда много, а тут же дают отмашку, мол, не работай изрядно, Господь не велит. На счет последнего вообще смешно, они-то откуда знают, болтливые?

Министр может работать по два-три часа в сутки, лишь бы министерство у него крутилось-вертелось, как хорошо смазанный механизм. Это, конечно, не относится к трудоголикам и к карьеристам (а это львиная часть министров). А вот министры со связями и по родственным отношениям приходят на службу четко по часам (брегетам), чтобы показаться и строго-благосклонно дать нагоняй/благодарность подчиненным. И все, служивые.

Макурин уже чиновничью карьеру делать не собирался. Поэтому и приходил только посмотреть на работу подчиненных и дать, где надо, подпись его превосходительства министра.

В свою очередь его императорское величество Николай и благословенная жена Настя тоже особенно не грузили, понимая, что святой и так загружен по ватерлинию не зачем ему мучить.

Через месяц такой работы Макурин даже облегченно вздыхал и размышлял на перспективу, прежде всего, коммерческую. Подумалось вдруг, что надо подтянуть некоторые направления производства и торговли. И не то, чтобы денег больше, это понятно, а, главным образом, простым людям облегчить жизнь.

Например, соль. Сама она, в принципе, для него бесперспективна, для современников и так вполне достаточно. Торговцев много, государство постоянно прессует, ведь эта сфера исторически была хорошей статье дохода. Посему работы и нервов много, денег мало. Он даже столицу бы отдал, добычи здесь скопейки. Но нет, император уже не позволит, исчезновение дешевой и качественной соли гарантированноприведет к бунтам или, хотя к волнениям. Да и сам привык к ней. Отдавать же соляной источник отдавать не хочется, от своих крестьян он дает немного даже не напрямую денег, но припасов. Как, к примеру, останешься без соленых огурцов, когда от них все без ума — от императора Николая и простых крестьян?

Изворотливый ум торговца на два века уже подсказывал — надо расширять производство продуктов на соляной основе. Например, соляные грибы. И сами они традиционно крестьянами собираются и публикой активно поедаются, особливо с водочкой. Но грибы — сфера исторически занятая. Дешевая соль позволит ему легко стать грибным монополистом в столице. Но что это ему даст — дешевую известность на пару медных копеечек?

Нет, он, разумеется, не отказывается и от соленых огурчиков и от оных же грибочков, но все это не то, нет там изюма, который бы позволил развить производство сразу и на большие доходы без надоедливых конкурентов, которые тоже есть хотят.