Связь без брака (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович Страница 13

— Тётенька, — жалобно заныл я, показывая ей медаль и грамоту, — продайте майку и шорты, завтра соревнования опять, а у меня всё украли.

Она открыла было рот, отбрить меня, поскольку лень было возиться опять, но медаль спасла положение.

— Ладно, только быстро, — смиловалась надо мной богиня торговли и открыла дверь, пропуская внутрь.

— Спасибо! — я сразу бросился к одежде и с ужасом понял, что денег хватает только на что-то одно.

«Тогда шорты, — решил я, хватая и меряя их прямо на школьные брюки, — побегаю в майке, ничего страшного».

Заодно глянув сколько стоят кеды, я покачал головой и бегом бросился к кассе.

— Ты же майку ещё хотел, — удивилась она, пробивая мне товар.

— Не хватает, — я расстроено развёл руками.

— Как же ты бегать будешь?

— Главное шорты есть, а там что-то придумаю, всё равно спасибо вам! Что помогли!

— Не за что, — отмахнулась она от благодарности.

После дорогостоящей покупки у меня осталось почти семьдесят копеек из которых пятьдесят я отложил Губе, а на двадцать успел урвать сосачек «Дюшес». Конфета расплылась во рту давно забытым сладким вкусом, так что я даже блаженно зажмурился, в интернате конфет не было, изредка лишь давали булочки или же песочные пирожные с джемом между слоями. Но они редко кому доставались из нас, старшаки целыми подносами уносили их себе в крыло, чтобы было с чем пить чай целую неделю, а потом также подносами и выкидывали, когда привозили новые.

В весьма приподнятом настроении я отправился в интернат, вот только чем ближе я к нему подходил, тем быстрее уходила нега и расслабленность, а тело собиралось снова в сжатую пружину. Поскольку свобода закончилась. Время было уже довольно позднее, но вахтёр был предупреждён о моём появлении, так что просто пропустил, и я направился к себе, своим появлением вызвав фурор среди соседей. Во-первых, я разделил между нами поровну конфеты, введя их в священный экстаз этим, и они сразу по три штуки, жадно запихали в рот, во-вторых мои медаль и грамота им тоже понравились, ну и в-третьих мои шорты долго рассматривали и цокали языками.

— Что за шум, а драки нет, — дверь открылась и на пороге появилась неизменная парочка. Настроение окончательно испортилось.

— Ты смотри Губа, они тут конфеты жрут! — изумился Бык, забирая у всех «Дюшес», кроме тех, что были во рту.

— Ты принёс? — семнадцатилетка повернулся ко мне.

— Да, — признал я очевидное.

— Деньги принёс?

Я опустил руку в карман и высыпал пятьдесят копеек на тумбочку, а не в протянутую руку.

— О, можешь же когда хочешь, — удивился он, сгребая всё себе, — следующий раз принесёшь рубль, если ещё и на конфеты хватило.

— Что это у тебя, — открыл рот молчавший до этого Губа, показывая на мою кровать.

«Б…ть, — выругался я про себя, ругая, что не додумался спрятать шорты под матрас, как раньше это сделал с медалью и грамотой».

— Спортивные шорты, они нужны мне для бега.

— Лучше отдай мне, — он протянул руку.

— Нет, — я встал спиной к кровати, поскольку отдавать первую вещь, которую купил себе сам, мне не хотелось.

В комнате настала тишина, затем мои соседи сами встали и вышли из комнаты. Бык закрыл за ними дверь, подойдя к товарищу.

— Я думаю, ты стал себе слишком много позволять последнее время, — оповестил он меня, — давно в больничку не попадал? Так это мы сейчас обеспечим.

— Немой, лучше отдай тряпку и всё, — Губа покачал головой, — ты знаешь правила.

Я бросился к кровати и рывком вытащил дужку, которую заранее ослабил и держал для подобного случая, когда нужно будет защищать свою жизнь.

— Ты сам подписал себе приговор, — они оба отодвинулись от меня, а Губа сказал, — позови Бык ещё троих, нам понадобится помощь.

Тот кивнул и бросился бежать, а я пошарив рукой за спиной, взял шорты в руку, затем наступил на них ногой и разорвал почти на две половинки, бросив их ему.

— Надеюсь тебе они будут в самый раз.

Губа оскалил зубы, и готов был броситься на меня, но кусок металла в моей руке заставил его быть осторожным, и он дождался товарищей. Они пришли, кто с ножом, кто с такой же дужкой и окружая меня в не сильно широкой комнате, радостно улыбались.

Чтобы ко мне не зашли со спины, пришлось отступать к окну и когда спиной я упёрся в подоконник, а они поняли, что у меня другого выхода нет, то бросились на меня все вчетвером. Всё что я успел, это два раза отмахнуться, прежде чем дужка такая же как и моя, не опустилась мне сначала на руку, а затем табурет не прилетел в голову. Сознание мгновенно поплыло, и я уже не чувствовал, как меня повалили на пол и стали жестоко избивать, зато последнее, что я заполнил, это свёрнутый набок нос Губы, из которого хлестала кровь.

Глава 8

— Иван! Иван! — голос доносился до меня словно издалека, но он был настойчив и никак от него было не отвязаться. Я с трудом, попытался открыть глаза. Картинка у меня разъехалась, но затем с трудом собралась в обеспокоенно лицо директора, сидевшего рядом на табурете.

Я попробовал пошевелиться, но это не удалось, всё тело было словно один большой синяк, к тому же, на груди виднелись бинты. Всё что я смог, это оглядеться в поле своего зрения, чтобы понять, что я нахожусь непросто в больнице, а скорее всего в реанимации.

— Иван! Ты слышишь меня! — продолжал бубнить директор, так что чтобы он заткнулся, пришлось кивнуть головой.

— Сейчас тебя будет опрашивать милиция, не вздумай им что-то сказать, — угрожающе сжал он мне загипсованную руку и боль прострелила меня по всему телу, — если будешь молчать, то я тебя награжу! Слышишь?!

Я лишь кивнул, не в силах ничего сказать, а он удовлетворённый, вышел из палаты.

Через час, вошедшая медсестра поставила мне капельницу, с жалостью глядя на меня, а ещё через час, когда я наконец полностью пришёл в себя и мог хотя бы шевелить языком, в палату вошёл человек в синей форме, с накинутым на плечи белым халатом. Его я не знал.

— Иван привет, я следователь с районной прокуратуры, — представился он, — хотел бы расспросить тебя о случившемся.

— Можете не стараться, — с трудом ворочая языком, хрипло ответил я, — ничего не было, я упал.

— У тебя три резанных раны, две колотых, был почти содран скальп и сломаны рёбра, — нахмурился он, — врачи говорят просто чудо, что ты выжил.

— Ну значит я упал в кучу острого металлолома, — пожал я плечами.

— Иван, ты должен помочь мне! Я человек новый, но мне уже надоели вызовы в больницу по детским переломам и травмам, которые постоянно происходят у вас в школе-интернате. Но кого не спросишь, все говорят, что упали. Помоги мне, расскажи, кто тебя избил!

— Вы идиот? — мне было так больно и хреново, что я хотел, только чтобы он наконец от меня отстал.

— В смысле? — удивился он, — ты что себе позволяешь? Ты разговариваешь с представителем советской власти!

— Мы живём в интернате двадцать четыре часа в сутки до восемнадцати лет, — ответил я, — кто хоть слово скажет, тому там больше не жить. Так что прекращайте тут свою агитацию и идите лучше работать самостоятельно.

Он открыл рот, изумлённо покачал головой, и сложил карандаш в планшетку.

— Ну Добряшов, а ведь я хотел с тобой по-хорошему, — сказал он.

— Мне уже и сейчас так хорошо, просто сил нет, — ответил я, и закрыл глаза, сил разговаривать больше просто не оставалось.

***

Крепкий, молодой организм быстро приводил себя в норму, мой лечащий доктор только всплёскивал руками на обходах, говоря, что я по темпам выздоровления дам фору любой бездомной собаке, на что я обычно отвечал, что хоть и бездомный, но не собака. Он улыбался, щупал меня, заставлял дышать, пока слушал лёгкие и в конце концов через две недели перевёл меня в общую палату, где меня встретили знакомые все лица. Которые тут же, едва персонал вышел из палаты, вывалили на меня ушат новостей. В интернат приезжала милиция, и не простой участковый, а кто-то другой, поскольку директор бегал перед ними на цыпочках и вежливо улыбался. После их приезда целую неделю их вкусно кормили и даже выдали новую одежду, но когда всё улеглось, одежду приказали сдать, а столовая вернулась на прежнюю выдачу помоев. Но все были рады и такому. Ещё из интересного, Губу выписали из больницы, но нос у него остался кривоватым, так что его иногда называли то Носом, то Губой, что его чрезвычайно злило.