Колхозное строительство 2 - Андрей Готлибович Шопперт Страница 13

— Я не курю, и, пожалуйста, при мне не курите. У меня от табачного дыма сразу голова начинает болеть.

— Как скажешь, уважаемый Первый Секретарь! Хочешь, вообще брошу?

— Подожди, Петрос, я потом тебе газету дам. Прочитаешь — может, и вправду захочешь бросить. А ещё я по руке гадать умею. Дай левую, — оп-па, а ведь человек какой-то борьбой занимается. Карате?

— Что скажешь, уважаемый?

— Умрёшь от рака лёгких, если не бросишь курить. А ещё тебе нужно меньше мяса есть, больше свёклы, — это ведь каждому посоветовать можно.

— Ох, — дальше текст на смеси русского непечатного с армянским, похоже, тоже не литературным.

— Ну, будущее не предопределено. Бросишь курить, больше будешь есть овощей, и проживёшь до ста лет, — попытался успокоить товарища Пётр.

— Спасибо, уважаемый, я послушаю тебя. Только ведь мы про дело не договорили. Разреши моим родственникам и друзьям исполнять у себя в ресторанах твои песни.

— Знаешь, Петрос, почему я запретил? — задумался Пётр.

— Нет! Хорошие песни, вся страна слушает, почему нельзя исполнять?

— Есть песни, которые должны исполнять певцы с определённым голосом. А если их будут петь другими голосами, то получится плохо. И люди послушав, будут думать, что песня плохая. Зачем мне это?

— Ты великий поэт, Пётр Миронович, но плохой знаток людей. Люди всё равно будут твои песни петь. Это не остановить запретом. Только вот, разрешив моим родственникам и моим друзьям, ты можешь заработать деньги и тоже стать другом, а не разрешив, ничего не приобретёшь, — как-то устало, как маленькому непонятливому ребёнку, пояснил старший Мкртчян.

— Хорошо, Петрос. Я завтра в ВУОАПе разрешу исполнять песни с концерта на 8 марта. И что я с этого буду иметь? — у Петра уже созрел план. Деньги ему не нужны, а вот кое-какие продукты…

— Две тысячи рублей тебя, Пётр Миронович, устроят? — ну, вот сейчас начнётся торговля.

— Мне деньги не нужны. Давай округлим сумму до двух тысяч четырёхсот рублей. По двести рублей в месяц. Один раз в неделю будете завозить продукты на двадцать пять рублей вот по этому адресу — это сто, — Пётр достал блокнот и записал адрес Люши. — Возможно такое?

— Напиши список продуктов. Нет проблем.

— Хорошо. На остальные сто рублей будете отправлять посылки вот по этому адресу. Тоже с продуктами, только с теми, что не портятся. Чай хороший, грецкие орехи, пряности, фасоль, — Пётр написал на втором листке адрес Петра Оберина. Зачем самому светиться? Никуда КГБ с ОБХСС не делись. Ему вон комиссии по собачатине хватило.

— Договорились. А нет ли новых песен? — внимательно прочитал оба адреса директор рынка.

— Могу разрешить петь новые песни, которые ещё не вышли по телевизору и радио. Три штуки. Они скоро появятся в кино, будут самыми популярными в стране.

— А я тебя ругал. Нет, ты разбираешься в людях! Просто ты ещё хитрее меня. Чего же ты хочешь за эти три песни?

— Договор о поставке качественной кожи в Краснотурьинск. Только чтобы всё было официально, — нужно же снабжать обувную фабрику.

— Мало будет — три песни.

— Через месяц ещё три.

— И много нужно кожи? — Петрос почесал репу.

— Не знаю. Отремонтируют станки, научатся люди, произведём первую продукцию, поймём расход материала и производительность труда. Тогда посчитаем.

— А что шить собираетесь?

Пётр прошёл к портфелю и достал пару своих рисунков, где он попытался нарисовать угги — маленькие замшевые полусапожки.

— Красиво. Дочке такие хочу. И не дочке, ну, понимаешь. Я в деле — будет кожа, и замша, лучшая в стране. Только часть товара реализуешь через те магазины, которые я укажу.

— И как это сделать? — всё же зря он, похоже, с этой мафией связался.

— Пётр Миронович, всё будет нормально, по закону, — прочитал на его лице невысказанные сомнения Петрос.

— Ну тогда договорились. Как запустят станки и выпустят первую партию, я дам знать. Извини, дорогой, а что с продуктами? Где Армен? Мне уже пора.

— Армен, зайди, — прокричал директор рынка, и кустистый буквально материализовался у двери.

— Всё принёс, уважаемый. Вот белая фасоль, вот красная. Это чищенные грецкие орехи. Тут говяжья печень. Тут морковь. В этих пакетиках специи. В сумке мандарины. За дверью человек с двумя самыми большими дынями, и ещё один с полной сумкой гранатов, — а запах! Пётр втянул воздух.

— Это тебе подарок от друзей, — увидев, что Пётр лезет в карман за деньгами, остановил его Петрос, — Армен, закажи такси, всё туда отнеси и возвращайся, а мы пока ещё по сто грамм хорошего коньяка выпьем, за дружбу и сотрудничество.

Событие десятое

Великого математика звали Сергей Петрович Новиков. Пётр напряг память. Где-то он эту фамилию слышал, точно. В будущем, наверное, прославится. Хотя, может, и желаемое за действительное выдаёт мозг уставший. Ситуацию с провалом в памяти спасла Люша, объявив, что Серёжа является целым профессором МГУ, да ещё и член-корреспондентом АН СССР. Тогда Пётр и вспомнил, что это будущий лауреат аналога Нобелевской премии по математике — только вот ещё бы вспомнить, как сама премия называется. Хотя не очень это и важно, главное, что молодой человек и в самом деле математический гений.

К приходу гения Штелле приготовился. Он разобрал кубик на запчасти и собрал все стороны по цветам. Потом, аккуратно записывая движения, перемешал. Попробовал по записям восстановить кубик в первозданном виде — не получилось. Снова разобрал и собрал, опять, записывая, перемешал. Покрутил. Нет, тупой, видно. Но настырный. И ведь на четвёртый раз получилось! Пару раз повторил. Сходится ответ.

А тут и гений пожаловал. Поздоровался, отказался от ужина, сказал, что торопится — и был выпровожен из квартиры через три с половиной часа. Затянуло. И ведь вправду не дурак. Сдержанно улыбнулся, когда Пётр продемонстрировал свои успехи, а перед уходом те самые формулы из не вышедшего ещё журнала «Наука и жизнь» написал. А может и не те, но работали не хуже.

— Пётр Миронович, дайте на ночь? — и взгляд еврейский, со всей вековой скорбью этого народа, хоть и фамилия, и имя с отчеством чисто русские.

— Сергей, игрушка не зарегистрирована. Ты с кем-нибудь поделишься радостью, а он окажется умным и раньше меня запатентует. И что потом мне делать?

— Да я из рук не выпущу! Такая идея сейчас родилась, как ускорить процесс!

— Дай честное слово, что утром сразу принесёшь. Ровно в восемь, — доброта никогда до добра не доводила. Добро потом и не возвращается. В смысле