Это другое 3 (СИ) - Солин Иван Страница 14

В версию с замаскированной под портал телепортацией не укладывается разве что привязка явно же, что внушенного образа к вполне реальному объекту. А точнее, требование к целостности этого вот объекта, то бишь соответствующей определенным требованиям основы для сотворения ритуала. Ведь после, например, разрушения стены, созданный в ней «портал», который штатно способен функционировать не меньше часа, отчего-то исчезает. Но, судя по всему, это всё же результат неких косметических условностей, а не ограничение технического характера, так что стоит лишь принять как данность.

И вот теперь, когда Силин снова оказался в поселке звероухих на холме у реки, ему предстояло вновь восполнить резерв, ранее потраченный на создание пока ещё соединяющего оба мира «портала», ну и создать новый, но уже в другое место на Земле. Заодно проверив: можно ли установить пункт назначения для перехода лишь по изображению локации, в реале ни разу не посещенной. Ведь не зря же Жора, предварительно направленный в нужную местность с заданием, провел там разведку и показал Силину подходящее местечко, чтобы тому было что мыслеобразом задавать в плетении предстоящего портального ритуала. А то снова возвращаться в ту комнату, где состоялось общение с Джонсоном и последующий побег вместе с матерью — особого желания мститель не испытывал, пусть и способен нагрянуть туда на более выигрышных теперь условиях.

Ну а пока есть время, ведь для восполнения резерва нужно либо часов двенадцать в естественном режиме, либо около двух, при повторении нескольких минутных сессий конвертации Круа в ману с последующим не менее чем получасовым перерывом, иначе энергетика Силина идет в разнос, так вот, пока Силин тут, он, как новый барин Холмска, как решил обозвать эту деревеньку, решил слегка побарствовать:

— Прошка! Закладывай кобылу.

— Ась?

— Коня мне! — повторил приосанившийся юноша, когда весьма забавно и очень в тему выказал недоумение Прок, тут же крутившийся и встречавший господина поселковый староста, ну или кто-то типа того. — Хочу владения объехать, чтоб наметить фронт работ.

— Сделаем, великий победи...

— Просто: барин.

— Ба... ба-гинь. Багинь, — повторил-таки неведомое слово из чужого языка безбожно картавящий самый, с позволения сказать, упитанный из всех тощих Буроухих их вожак.

— Ладно, забудь. Сойдет и: босс.

— Босс, — вполне четко теперь повторил незнакомое слово Прок, уже отдавший указание какому-то тут же умчавшему мальчишке, и теперь вот готовый быть всем чем угодно полезный столь ценному для их селения приобретению.

Этот очень невысокий кареглазый мужчина средних лет с весьма густой шевелюрой темно-русых волос при полном отсутствии, словно бы даже от природы, растительности на лице с его достаточно правильными чертами и, к слову, таким же телосложением, но при этом всё портящим уничижительно-угодливым каким-то, чуть ли не раболепствующим поведением, ну и с несколько комично выглядящими довольно крупными ушами да забавным хвостом-пумпочкой впридачу из прорези этой его из грубой ткани туники примитивнейшего вида — был примерным портретом всех здешних Буроухих. Женщины, конечно, были чуть более миловидны, но всё равно — не намного более фигуристы, нежели их мужчины. То есть телосложением не особо отличались от тех же Земных таек или вьетнамок каких-нибудь, да ещё и истощенные все вокруг, да чумазые. Черты лиц Буроухие имели вполне близкого Силину вида, не смотря на то, что цвет кожи их был несколько смугловат, однако это вовсе не из-за климата, который тут, как, впрочем, и флора, были вполне умеренны и привычны.

Среди суетливой и болтливой мелочи выделялись и более коренастые особи, судя по всему, входившие в орбиту местного кузнеца, очевидно, составляя фракцию этого деревенского «аристократа». Того самого «шкафа», как ранее обозвала Силина старшая этого могучего коротышку в кожаном фартуке и с молотом в своих крепких руках.

Сероухие же брюнеты, ну и около того, помимо чуть меньших и чуть более острых ушей, ну и волчье-собачьего, так сказать, типа хвостов, от коротышек отличались уже сравнимым с Силиным ростом, хотя тот и сам являлся не особо по Земным меркам высоким юношей, однако телосложение ушастых охотников оставалось всё таким же стройным, поджарым. Но главное, пожалуй, их отличие от крестьян заключалось в воинственных повадках и в явном неравнодушии к всевозможным понтам, показухе, браваде и эдакой выпячиваемой молодцеватости. Даже у женщин.

Правда, на практике — декларируемых ими безрассудства и отчаянной смелости что-то Силин не заметил, ведь только «лисицы» пришли ему на помощь в битве с Великой Лесной Погибелью, когда как «волки» в час реальной опасности оказались пусечками. Хотя рано спешить с выводами, может они, когда их много, посмелее будут. Вон, как под барабан ловко танцуют, кружась и размахивая руками да мужественно толкаясь грудью. Загляденье прям.

— Эй, Прохор, что эт, к слову, у вас тут за фестиваль, а? — поинтересовался Силин происходящей вокруг движухой и столпотворением, а находился он как раз на «главной площади» Холмска, образованной из окружавших центральную часть поселка домов по периметру и прямо перед главным не то «медовым залом», не то «донжоном». Короче говоря, крупной и длинной такой избой с башенкой из травяной крыши. Но осознав заминку ушастого, столкнувшегося с ещё одним непонятным словом, добрый барин отмахнулся. — Да не парься, спрашиваю: отчего столпились-то все? Что там?

— Так цкынь ваши... э-э, босс, — очень «понятно» ответил Прок.

— Кто-кто мои? — переспросил Силин, удивленный тем, что слово не нашло ассоциации в родном языке.

— Ну... цкынь же. Э-э... запах ваш они почуяли, и он им подошел. А когда ещё и долг жизни заимели, то и вовсе прикипели. Тут уж — назад дороги нет. У пушистохвостых оно так. Долго эти хитруньи ищут, но если нашли, то — ВСЁ!

— Что... всё? — нихрена не понял Землянин из сбивчивого повествования то и дело запинающегося да подбирающего слова и без того далеко не оратора. — Какой ещё запах? Кого выбирают? Что за долг... Погодь, ты про лис, что ль? В смысле этих... как там их, Умку с Рикки-Тикки?

— Нет, босс. Про Унку и Руку.

— Один хрен. Так они, получается, не от граничащей с безумием отваги бросились на кота-переростка, а потому что нанюхались чего-то там?

— На какое зло? — переспросил не понявший вопроса Прок.

И не мудрено, так как по неведомым причинам «кот», «кошка» и тому подобное — пирсингом переводится именно как «зло», а не находит здешнее соответствие, как в случае «лис», или не остается непонятной местным абракадаброй, наподобие тех же: «босс», «барин» или «фестиваль». Правда, если сосредоточенно контролировать речь, желая максимально доступно донести мысль собеседнику, а не просто беззаботно болтать, то подобное может озвучиваться в виде близких аналогов. «Главный», «хозяин раба», «праздник урожая» какой-нибудь, например. То есть уже исходя из местной специфики и развитости здешнего языка.

— Ладно, сам разберусь. А ну! Расступись! — отмахнулся благодетель от косноязычного холопа и пошагал в гущу преимущественно Буроухих, припомнив, что Белоухая с Рыжеухой всё ещё без сознания после сеанса исцеления, вот, похоже, их преобразившиеся тушки и стали предметом интереса публики.

Смерды послушно прыснули во все стороны, а их благородие чинно прошествовал к своим «цкынь», что бы это не значило.

— Цыгане, блин, — недовольно буркнул помещик. — О! Цыгане же. Как там? К нам приехал, к нам приехал Вячеслав Казимирыч да-а-арагой(безбожно фальшивя). Интресно, баню они тут уже изобрели? С селянками обязательно. Эх, заведу себе театр из крепостных, будем античных авторов ставить. Глядишь, так и Жемчуговы начнут выкристаллизовываться. Балет пойдет. Эх, хорошо! А я их на борзы́х менять стану(мечтательно), — скорее из-за раздражения и неловкости от очень смущающего раболепия местных, ехидно и вслух поддевал потомственный лавочник Славик Его Честь кавалера Кима, который лишь воротил нос от подобных вот возмутительных намеков, утверждая, что у них такой дикости не было.