Лось 1-1 (СИ) - Федорочев Алексей Страница 14

Покивал с умным видом в ответ. А мысль, что твари вряд ли спутают человека с семиметровым болваном, мужественно придержал — мне к этому дядьке еще на работу устраиваться!

Собеседование оставило нас одинаково довольно-недовольными. В итоге на работу меня взяли, этот факт радовал нас обоих: меня — понятно почему, где я еще такое найду? А Ивана Дмитриевича, если верить моей крестной фее, что закрыл штат, и никакую девицу в его закрытый мужской клуб сверху не навяжут. Обоюдное недовольство проистекало из моих выявленных слабых знаний физики и математики. Закрывая пробелы по гуманитарке, я как-то не сообразил, хоть и видел конспекты Серого, да и у Татьяны материалов по специальности хватало, что фундаментальные законы могут называться другими именами и обозначаться другими буквами, оттого и плавал на опросе. Но все равно остался при мнении, что хотя бы на уровне второ-третьекурсника-технаря в теме шарю, и данный косяк легко исправляем.

Окончательно весы Фортуны склонились в мою пользу, когда в рамках испытаний поползал по монстру с отверткой и пассатижами, чего бы точно не смог сделать прежний Масюня. Заодно несколько раз, подлезая в неудобные места, ловил себя на мысли, что уже почти верно оцениваю собственные габариты, прекратив пасовать перед узкими проходами, что тоже порадовало, но диссонанс между реальным и подсознательным восприятием себя пока еще был заметен.

Прощание состоялось в фирменном стиле моего новоиспеченного работодателя:

— Ну, что же, Михаил! Добро пожаловать в нашу крепкую мужскую семью! — не уточнил бы заранее ориентацию профа — точно бы десять раз подумал, после такого-то напутствия!

Глава 4

Первую неделю мне ничего серьезного не доверяли — подай-принеси, пшел вон. Одних инструкций по ТБ перечитал тонну. Всё по-взрослому, со сдачей зачетов и росписью в журналах. Конкретно с монстром, которого, оказывается, звали Ванечкой, мог работать только до злополучной задницы, дальше — работы на высоте, на них отдельное обучение требовалось. Но его пообещали провести потом, когда «у нас встанет». Говоря о своем детище, Иван Дмитриевич, подобно молодым мамочкам, постоянно употреблял «мы», «у нас с Ванечкой», а иногда и вообще полностью отождествлял себя с роботом, что делало его фразы двусмысленными. Но в целом проф мне скорее нравился, чем нет.

— Ваня — это так, для души! — разглагольствовал Иван Дмитриевич, найдя свежие уши. Построить для души и назвать монстра высотой почти в три этажа собственным именем? — это какой же надо иметь маленький… (молчу-молчу!), — У нас с Ванечкой проблема — нет мозгов.

«Так вам прямая дорога к Гудвину!»

— Современная база не позволяет создать компактный носитель для обработки того количества факторов, которое возникает в бою с тварями. Если проще, то он не сможет своевременно реагировать на постоянно изменяющуюся обстановку.

— Так он что, вообще безмозглый? Как так? Ведь есть же… ну, те же процессоры в коммах, там ведь вполне малогабаритные детали?

— В коммах. Увы! Тот процессор, что там использован, нам не подойдет. Быстродействие, Миша! Если вы что-то читаете на комме, прокрутка страницы занимает почти одну секунду, даже для человеческого восприятия это уже заметная величина, а ведь при шаге, который мы совершаем, не задумываясь, в человеческом организме задействовано около двухсот мышц! На стояние — четыреста! Для контроля каждой мышцы робота потребуется собственный процессор, который должен будет не просто управлять соответствующим приводом, а еще коррелировать свою работу с остальными! Так что сейчас мы создаем будущее. Новое поколение вычислительной техники обещают уже в начале следующего века, даст бог, нам подойдет! — он погладил лежащую металлическую голову и засюсюкал: — И будем мы с Ванечкой с мозгами! Умные-умные!

Перезнакомился с остальными коллегами. Постоянно здесь работало десять человек, точнее не так — десяткой ограничивался основной интеллектуальный штаб, помимо них трудилось еще около десятка: разнорабочие, техник-чертежник, уборщица-кладовщица и наособицу — особист, куда же без него! Между яйцеголовыми и тупоголовыми шла перманентная война, искры летели во все стороны, а в мои должностные обязанности как раз входило служить между лагерями передаточным звеном.

— Мишаня, ты учти! — учил меня жизни представитель особого отдела Алексей Игоревич — отставной капитан с протезом вместо правой руки, — Димыч может сколько угодно считать, что бабы — дуры. Я с ним даже нередко бываю согласен. Но вот эти дуры — наши дуры! Отборные, выпестованные, проверенные и опробированные!

— Все? — усмехнулся я на последнее утверждение, вспомнив внешность кладовщицы тети Гали.

— Все! — так, похоже и здесь чувство юмора отказывает. Хотя… посмотрел внимательно на седого капитана, на его мужественное волевое лицо… такой, ради дела, мог и сподобиться! — Димычу такое отношение простительно. Не смотри на его заскоки с Ванечкой, так-то он гений. Захотел бы, давно перешел бы в какое-нибудь закрытое КБ, а то и под него создали бы! Не хочет. Но вам, молодым балбесам, до него как до Китая раком, а туда же, губы кривите! Что, не так что ли⁈ Катьку кто вчера до слез довел, а?

Если по-честному, то я только передал Катерине перечерканные Иваном Дмитриевичем чертежи, где она, по его словам, наделала кучу ошибок. Я даже не стал ей цитировать все эпитеты, которые выслушал от разгневанного начальника, просто попросил исправить. Плакала она уже совершенно самостоятельно, а потом еще в курилке жаловалась коллегам-женщинам на мужское хамство и притеснения.

— Виноват! Не знал, что у Катерины столь тонкая душевная организация! — «О-у-о! Ты снова в армии!»

— Во-о-от! — погрозил пальцем особист, — К нашим женщинам подход нужен! А посочувствовал бы сразу, глядишь, и совсем по-другому бы день закончился! Ты ведь у нас кто? Смазочка между женской и мужской частью коллектива! Предохранительный клапан! — «это он меня сейчас чем-чем обозвал?..» — Так прояви гибкость! — «сам такой!»

Но если со старшей частью коллектива я вынужден был в силу возраста тянуться во фрунт, то с молодой мы быстро сошлись. Пятерка бывших студентов Воронина еще не успела забронзоветь и легко приняла новое лицо в свой круг. Ближе всех по возрасту тела ко мне оказался только весной получивший диплом Сашка Панцырев, которого иначе как Сашок никто не звал — обладая цепким техническим умом, по характеру он являлся чистой воды экстравертом. Липучий и болтливый до ужаса, через полчаса общения с ним начинала гудеть голова. Один шеф находил на него управу, остальные, едва заслышав Сашкин гулкий бас, мало соответствующий тщедушному телу в стиле «глист в тапочках», или прятались, или терпели.

Следующими по прожитым годам следовали «два эм» — Максим Кудымов и Михаил Рыбаков, тезка. Мягкий Мишка и резкий Макс на контрасте составляли отличную пару, идеально дополняя друг друга, к тому же дружили с первого курса института, то есть уже семь лет. Третий им в компанию не требовался, хотя я бы не отказался — с ними было интересно, вдобавок Кудымова Воронин заметно выделял из всех своих сотрудников. Внешне оба «М» выглядели неплохо, в отличие от многих себя не запускали, явно занимаясь чем-то в свободное время, у Макса на стене позади рабочего места даже турник имелся и не для антуража — сам видел, как он иногда, сбросив пиджак, подтягивался.

Еще на год старше — как раз в начале сентября отметил четверть века — был Антон Березин. Красавцем не назвать — к своим двадцати пяти «Береза» уже накопил внушительный жировой запас, да и солидной лысиной обзавелся, но благодаря спокойному темпераменту находился со всеми в ровных доброжелательных отношениях, его даже наши склочные дамы уважали и подкармвливали плюшками (где логика, спрашивается?) На работе Антон ни с кем не дружил, чем увлекался вне стен лабы — неизвестно, поскольку о личном предпочитал не распространяться.

Последний из пятерки молодежи — Николай Щербинин — суетливый и дерганый мужчина с вечно потными руками и блестящими от средства для укладки волосами. К молодым причислялся условно, скорее, по должности, чем по дате рождения — ему уже перевалило за тридцатник. Правда вел он себя не как взрослый — при наличии жены и двух маленьких дочек не пропускал ни одной гулянки и постоянно находился в активном поиске второй… половины?.. трети?.. Короче, высунув язык, носился по бабам. Я не моралист, женщин любил всегда, но для семейного мужчины считал его поведение несколько неприемлемым.