Валькирии Восточной границы (СИ) - Виталий Абанов Страница 14

— Ну что, Володька, по коням? — говорит он: — поехали, глядишь я еще успею сюда вернуться после того, как Малютин тебя убьет. Постарайся помереть поскорее, выдохни и на клинок его напорись поглубже, глядишь и повезет тебе, не будет он над тобой издеваться как в тот раз над бедолагой Пичугиным… глядишь и умрешь достойно. О! Валькирия! Честь имею сударыня, как такой невинный цветок в таком месте как это оказалась? Мне проводить вас до расположения?

— Я тут с Владимиром Григорьевичем! — откликается молчавшая до сей поры Цветкова и хватается за мою руку.

— А. Вот оно что. — кивает гусар фон Келлер: — ты никак вместе с барышней дорогу Малютину перешел? Ясно. Все ясно. Только что он такой мокрый был?

— Владимир Григорьевич изволили ему на голову вина вылить — сообщает валькирия: — потому как Андрей Евграфович опять ругаться на валькирий решил.

— Ага. Значит он все-таки тебя будет долго убивать — делает вывод гусар: — мучать будет. А у меня свидание с сестрами Зимиными… а он тебя будет огнем жечь. Как поросенка.

— Я тоже с вами пойду — говорит валькирия: — мне вас жалко очень. А то вы за меня заступились, а вас Малютин будет убивать.

— Ну это мы еще посмотрим кто кого убивать будет — хмыкаю я. Однако мои товарищи, судя по всему, не разделяют моего оптимизма.

— А чего тут смотреть — вздыхает гусар: — Малютинг — маг шестого ранга. А у нас во всем уезде пятый ранг только у Марии Сергеевны Мещерской, твоего начальника, между прочим. А ты… даже если Родовой Дар пробудил — не больше второго будешь. Так что… держись, Уваров и умри достойно.

— У меня есть пилюли обезболивающие — предлагает валькирия: — чтобы не так сильно кричать, как вас жечь начнут.

— И водочки выпей пока можно — прибавляет друг-гусар: — пьяному вусмерть все не так больно.

— Какие у меня друзья заботливые — закатываю я глаза: — ладно, поехали… куда там? За город?

— Эх не получится у меня барышень Зиминых увидеть, а я так по Веронике соскучился — вздыхает гусар: — поехали, так поехали… а вы чего барышня застыли? Али увидели кого?

— Владимир Григорьевич назвал меня другом! — невпопад отвечает валькирия и краснеет.

— Невинные вы создания, валькирии… — качает головой гусар: — красотки, однако ж наивные… эх. Были бы вы, сударыня простой девушкой, цены бы вам не было.

— А у меня ее и нет — обижается Цветкова: — валькирии не продаются!

— Да я не об этом… я… ай, ладно — машет рукой гусар: — действительно, поехали уже. Чем раньше приедем, тем раньше Володьку убьют. Тем раньше отмучится… ты точно водочки не хочешь?

Глава 6

— Ты главное — помри быстро! — науськивает меня гусар Леоне и трясет своей головой, опрокинув в себя еще немного анисовой настойки, он с собой графин прихватил. Мол, нам нужнее, а мы скоро вернемся, пардон муа, силь ву пле и вообще, до свидания. Вот так. Гусары никогда ничего не крадут, а только заимствуют. И денег за любовь не берут, да.

— Помрешь быстро — так мы еще назад успеем на вечеринку! Я там кликнул твоего Пахома, он сюда прибежит с мундиром новым, так и домой заходить не обязательно! Умрешь, поднимут, стопочку тяпнешь, перед Малютиным извинишься и назад! К сестричкам Зиминым! Знаешь какая у Вероники талия? Ууу… брат. Вот ежели ты скажем на попу заглядываешься или там на грудь — то ты еще жизни не познал. Настоящая прелесть у барышни в ее талии, ибо место это есть…

— Господин фон Келлер! — возмущается валькирия Цветкова и краснеет: — прекратите похабщину нести! Как не стыдно!

— Ой. А вы, голубушка, еще с нами, стало быть? — вопросительно изгибается гусар, оглядываясь: — а я то грешным делом думал что потерял вас. Куда же вы?

— С вами. — решительно заявляет Цветкова: — на дуэль. Мне тоже интересно. Кроме того секундантов двое должно быть.

— Уу… как скучно… — тянет гусар: — ну да ладно. Ты, Володенька, успел все забыть, так я тебе напомню. Помереть быстро в дуэли с Малютиным — очень желательно. Почему? Да потому что Малютин маг огня. И сволочь, каких на свете мало. И… о чем это я? Ах, да… огонь — он жжется.

— А солнце греет. — киваю я: — еще полезные сведения будут?

— Ой, Володька. — пьяным глазом прищуривается гусар: — вот ты сейчас нарвешься. Решено! Я буду вместо тебя на дуэли биться! Потому как тебя Малютин будет долго, так и со вкусом жечь… кто ж ему слово против скажет. А меня — не будет. Я с ним вежлив всегда был… Ик! И я финт секретный знаю… вот эдак… — гусар подпрыгивает боком в воздух, неловко приземляется на ногу, поскальзывается и…

— Ай! Сучье вымя!

— Прекратите при мне так выражаться!

— Богом клянусь я совсем про вас забыл, матушка!

— Какая я матушка, я младшая валькирия!

— Барышня! — стонет гусар, сидя на снегу и держась за спину: — благоденствуйте! НЕ проходите мимо… я кажись хребет себе сломал!

— Святая Елена Равноапостольная! — закатывает глаза Цветкова, но наклоняется к нему и прикладывает ладони к спине… сияет уже знакомый зеленый свет и на лице у гусара расплывается улыбка.

— О! Спасибо, голубушка! Правда жалко, что я протрезвел… вы это нарочно? Эта анисовая настойка — само совершенство, а вы меня трезвым сделали!

— Так вам и надо! Гусары все бесстыдники! — заявляет валькирия и складывает руки на груди. Так, переругиваясь, мы подходим к зимнему саду. За это время, внимательно слушая своих товарищей я узнал, что — дуэли такие вот в норме вещей. А почему? Да потому что такие как Мария Сергеевна чуть ли не с того света людей поднимают и при дуэли завсегда целитель присутствует, дабы проигравшего воскресить, если убьют и раны залечить у всех, кто пострадал. Вот потому то и не расстроен веселый гусар Леоне фон Келлер, вот потому и не заливается слезами валькирия Цветкова, хотя они в один голос уверяют меня что победить мне не светит и что убьет меня господин Малютин, как пить дать убьет. Но… ничего страшного, убьет и убьет. Поднимут меня, Пахом мне новую одежду принесет, потому как господин Малютин, «Огненный Клинок» — скорее всего меня поджарит заживо до состояния угольков, одежда конечно же сгорит. Чтобы дам не смущать своими голыми чреслами — сразу и переоденусь, вот.

Тем не менее, дуэли такие — не фунт изюму. Потому что убивают по-настоящему, а человеку очень трудно свою смерть пережить, даже если воскрешают потом —