Во льдах (СИ) - Щепетнев Василий Павлович Страница 14

— А что, вы не вернётесь разве?

— Это вряд ли.

— А как же норма?

— Непорядок, — согласился я.

И мы тронулись.

«ЗИМ» стартует плавно, как поезд, когда думаешь, что это вокзал поплыл, а мы стоим. И при перевозке больного это важно — плавность.

— Чижик, нельзя ли побыстрее, — сказала Лиса.

Прободная язва желудка и сама по себе серьёзней некуда, и положение ухудшается с каждым часом. Время, время, время — учили нас. Чем быстрее больного прооперировать, тем выше шансы на благоприятный исход.

— Нельзя. Растрясёт.

И в самом деле, одно дело миновать ухаб на скорости пятнадцать километров в час, другое — пятьдесят. И на пятнадцати ухаб вызывал стоны, увы.

Иван Иванович, понятно, крепился. Но как удержаться, когда содержимое желудка идёт в брюшную полость? Еда, желудочный сок? Больно!

Грунтовка кончилась, мы выехали на асфальт, и я прибавил. Асфальт был такой… сельский, «тяп-ляп», дорога в выбоинах, но можно объехать. До райцентра, Большой Гваздёвки, добрались быстро.

— Куда? — спросил я.

— В больницу, — ответила Лиса, — прямо и направо.

Экстренных больных, а Иван Иванович, несомненно, больной экстренный, необходимо срочно доставить в ближайшую больницу, в которой есть возможность оказать квалифицированную медицинскую помощь. То есть в ЦРБ. Так нас учили.

Лиса по сельхозотрядовским делам побывала во всех районах, знает, что и где. Поэтому я так и ехал, сначала вперёд, а потом направо. На окраину Гваздёвки.

Больница — несколько зданий, разбросанных по территории. Здания старые, можно сказать, старинные. Дореволюционные. Одна лишь поликлиника — безликий двухэтажный параллелепипед, а остальные — памятники архитектуры, с фронтонами и колоннами, правда, не знавшими ремонта со времен Керенского. Но прежде строили прочно.

— Где хирургия?

На солнышке грелись местные больные, в светло-красных полосатых пижамах. Как птички, сидели они на скамейках. Читали газеты. Они и показали, где хирургия.

Подъехали. Тоже старинный корпус, одноэтажный, но с лепниной. Львиные морды в межоконных промежутках, а над окнами — орлы.

Мария выскочила первой, подбежала ко входу, открыла. Вернулась через минуту.

— Только медсестра. Нам к дежурному врачу. Он на «скорой». То есть в здании «скорой помощи».

Здание — сказано сильно. Маленький домик, совсем маленький. Но опять же в стиле тульского пряника.

Дежурный врач, лет тридцати, в несвежем мятом халате, вышел на крыльцо.

— Что у вас? — спросил он.

— Теперь не у нас, а у вас. По клинике — прободная язва желудка.

Врач не колебался ни мгновения.

— Это не к нам, это везите в область. В областную больницу.

— А вы тут что, для красоты поставлены?

— Лично я — инфекционист. Оперировать не учился.

— У вас есть хирургическое отделение.

— Есть, — подтвердил инфекционист. — И трое хирургов есть. Один в отпуске, уехал в Сочи, а двое в поле, убирают урожай. Областной воскресник.

— Отзывайте, готовьте операционную, работайте!

— Передачей мыслей на расстоянии не владею. До поля двадцать километров. Транспорта нет.

— Как нет? А «Скорая»?

— Машина на вызове в дальней деревне, вернется через три часа. Других машин нет. Вернее, машины есть, но водители на том же поле, убирают урожай.

Пантера решила, что пора ей вмешаться.

— Я — Ольга Стельбова. Мой отец — Андрей Петрович Стельбов. Знаете такого? Так вот, ваш отказ принять экстренного больного — это уголовное преступление. Получите по максимуму, я обещаю.

Врач подумал. Посмотрел на «ЗИМ» — и поверил. Простые люди на «ЗИМах» не ездят.

— Я… Мы… Я как лучше хотел… Сейчас устроим. Вы можете довезти больного до хирургического корпуса?

— Можем, — и мы вернулись к хирургическому корпусу. Врач потрусил за нами. Забежал в корпус, через минуту выбежал с медсестрой и с носилками.

— Вы… Вы можете помочь нам? Никого нет, все в поле…

— А кровь у вас есть? Лаборатория работает? Операционная чистая?

— Операционная да, должна быть… Лаборатория в поле. О крови не знаю, я же инфекционист… Но мы сделаем, я сейчас главврачу позвоню, если он не в поле…

— Ясно…

……..

— Куда? — спросил я.

— В больницу, — ответила Лиса, — прямо и направо.

Экстренных больных, а Иван Иванович, несомненно, больной экстренный, необходимо срочно доставить в ближайшую больницу, в которой есть возможность оказать квалифицированную медицинскую помощь. То есть в ЦРБ.

Но ЦРБ — вещь в себе. Бывают крепкие районные больницы, их я знаю. В Каборановске, Лисках и Борисоглебске. Бывают так себе. А бывают и вовсе. Плюс воскресник, одни в поле, другие отдыхают на сельский манер, никого не найдёшь. Пока соберут бригаду, пока соберут лабораторию, да и есть ли у них кровь нужной группы? И какие у них хирурги? И не приняли ли они по случаю воскресника по маленькой, а потом еще по маленькой?

Я представил, как оно получится, как мы будем искать дежурного врача, как дежурный врач будет отбиваться от больного, сколько потребуется времени, пока Иван Иванович окажется на операционном столе, представил и решил — нет, не нужно нам это.

До областной больницы восемьдесят километров. Точнее, семьдесят два, наша областная за городом. За час доберемся. Даже быстрее.

Это я и сказал девочкам, прибавляя скорость. Больше и больше. На шоссе дал полный газ. Сто, сто десять, сто двадцать… Никогда прежде я так быстро не ездил. Кажется. Только в Ливии, пассажиром при Брежневе. Эх, Леонида Ильича бы за руль, он бы домчал мигом!

Хорошо, что мало машин. Есть, но мало. Часа через два начнут возвращать народ в город, а сейчас все в поле.

До областной больницы доехали за сорок пять минут.

Нас здесь знали в лицо. И меня, и, главное, Ольгу. Потому Ивана Ивановича забрали моментально, бегом. Не все, значит, в поле. Забрали и увезли на каталке.

А мы постояли у машины. Нет, руки не дрожат, и пустое сердце бьётся ровно, но настоятельно требуется взять паузу. Минут на пять.

Мы стояли у машины. Дышали ровно и глубоко. Разговаривать не тянуло. Потом.

В голове звучала песня из «Карнавальной ночи», «пять минут, пять минут…» И почему-то захотелось посмотреть фильм. Вот так ни с того, ни с сего. Смешной и весёлый фильм, с пьяненьким лектором-звездочётом, туповатым начальником-консерватором, и смелыми, находчивыми и талантливыми комсомольцами.

Придётся подождать Нового года — вдруг да и покажут.

Дальше за руль села Лиса — я её попросил. Устал что-то. Всё-таки сто двадцать километров в час не моя скорость. Ну, восемьдесят, девяносто. Максимум сто. А сто двадцать — страшно. Я солидарен с зарубежным дрессировщиком из «Полосатого Рейса» — я не трус, но я боюсь. Не те у нас дороги, чтобы ездить по ним на ста двадцати.

И захотелось посмотреть «Полосатый рейс» тоже. Устроить вечер комедии. А то сиди и жди, какова она будет, новогодняя телепрограмма. Можно и не дождаться, фильмов в мире множество, и выбираю их не я.

Хотя сегодня, кажется, будет вечером Фернандель. По телевизору. Вот и посмотрим.

Захотелось выпить чаю с пирожным. «Наполеоном». У нас есть хорошие кафе, но, когда мы подъехали, увидели объявление, что сегодня кафе не работает — все на воскреснике, в поле. А мы здесь пирожных захотели.

Устыдились. Поехали дальше. Отвезли Марию, а сами отправились в Сосновку. Чиститься. И салон «ЗИМа» чистить. Я уже посмотрел — нет, заднее сидение ничем не запятнано. Так, немного пыли и землицы на полу. В гараже стоит старый, но мощный пылесос «Буран», справится. Мы вместе справимся, я и «Буран».

И справились — пока девочки налаживали баню, я привёл автомобиль в порядок. Откладывать не стоит, вдруг придётся ехать к английской королеве? На самом деле просто требовалось дать выход энергии, а то весь вечер буду искрить.

Вечером уселись у телевизора. Ми и Фа хотели мультфильм, и с похождения Фернанделя мы переключились на «Спокойной ночи, малыши». Ничего не потеряли, Фернандель хорош, но нам не всегда понятны и ситуации, и побуждения героя. Запутанно у них. Поставлено с ног на голову. Личное выше общественного.