Мекленбургский дьявол (СИ) - Оченков Иван Валерьевич Страница 15

В этот момент где-то в усадьбе раздалось собачье рычание, через мгновение перешедшее в радостное повизгивание. Судя по всему, Рожков не соврал, и собаки его признали. Затем послышались звуки разговора, потом какой-то хрип и снова наступила тишина.

— Амба! — радостно прошептал все тот же охотник, и ловко, будто змея перелез через ограду.

За ним тут же последовали остальные и уже не таясь рассыпались по территории имения, вырезая так и не проснувшихся сторожей.

Никакого боя не случилось. Судя по всему, татары даже не поняли, что за напасть на них свалилась. Большинство отправились в свой мусульманский рай, даже не проснувшись, а те кому «повезло» больше предстали передо мной.

— Узнаешь? — спросил я у Рожкова.

— Еще бы, — с ненавистью отозвался тот, играя желваками.

Те тоже его признали, несмотря на то, что боярский сын успел немного привести себя в порядок и переодеться в чистую рубаху с портами, а также побрить голову. Старший из пленников даже что прокричал нашему перебежчику, отчего тот сразу потемнел.

— Ругается? — поинтересовался я, но Михаил мне ничего не ответил.

— Он сказал, — пояснила непонятно откуда выскочившая Нахат, — что сын русского раба хорошо ублажает знатных господ!

— Ты откуда здесь взялась? — удивился я.

— Я с господином Вацлавом, — пискнула девушка, прячась за спину чеха.

— Черт с вами! — махнул я рукой, после чего обернулся к застывшему как соляной столб бывшему полонянику и сказал, показывая на татар, — они твои. Что хочешь с ними делай, только чтобы не орали!

— Благодарю, государь, — выдавил из себя Рожков, обнажая подаренную ему саблю.

Не знаю уж, что сотворил с ними потерявший сына отец, но когда вернулся, смотреть на него было страшно. Но это случилось позже, а пока мне передо мной предстали освобожденные рабы. Дюжина мужчин и три женщины.

— Кто такие? — спросил я у Михальского.

— Поляки, русины, московиты, — пояснил Корнилий. — Женки, судя по говору, из-под Киева.

— Понятно. Сражаться могут?

— Может и могут, — пожал плечами бывший лисовчик, — только вот станут ли?

Посмотрев на них внимательнее, я сразу же понял, что он имел в виду. Стоят, сгорбившись, в глазах застыл страх. Что такое воля они, судя по всему, давно забыли и теперь мы вторглись в их жалкое, но при этом ровное и почти спокойное существование. Лишь когда вернулся перепачканный кровью Рожков, на лице одного из них появилось нечто вроде надежды.

— Михайло, ты ли это? — спросил он.

— Я, — коротко ответил тот.

— Как же это?

— Русский государь пришел Крым воевать, — пояснил боярский сын своим товарищам по несчастью. — Теперь я ему служу!

— А говорили, в Москве какой-то немец царствует?

— Хорош врать, старинушка, — прервал я освобожденного. — Скажи лучше, чем занимались у татар?

— Как чем? — удивился тот. — Я с Войцехом и Микиткой в погонщиках. Ефим — шорник. Маланья кашеварила…

— Ясно. Корнилий, озадачь людей работой, а после пусть с нашим невеликим обозом идут. Нечего их здесь оставлять.

— Сделаем.

— А ты, — снова обратился я к Рожкову, — повтори-ка мне, какая там у стен Кафы высота?

— Шесть саженей, государь.

— Тогда вот что, разберите часть крыши этого дома, слава богу, хоть не запалил никто.

— Как можно, государь, — вклинился в мой монолог Панин, — огонь в темноте далеко видно, сразу бы вся округа про беду прознала!

— Это верно. А из стропил наготовьте штурмовых лестниц нужной высоты. Чтобы на себе не волочить, добудьте коней. А коли не сыщете, то несколько повозок, сами в них впряжемся и пойдем. Федя, выставь из своих охотников дозоры вокруг.

Обернувшись к помалкивающему до сих пор фон Гершову, распорядился:

— Генерал, собирай войско, полчаса на отдых, пусть перекусят, воды попьют, оправятся, а как сладим лестницы, скорым маршем пойдем к Кафе. И по карте видно, и со слов Рожкова выходит, тут от силы полтора десятка верст по ровной земле. Сюда точно вывел, значит и дальше доведет. Если поторопимся, как раз перед рассветом к городу и доберемся, — Гершов молча кивнул, а я обратился казачьему атаману, — Исай, с тебя и твоих орлов разведка и дозоры для войска. И чтобы ни одна мышь не пискнула, кого встретите, сразу шеи скручивайте, аки куренкам.

— Сделаем, твое величество, это мы завсегда можем, — довольно осклабившись, отозвался Мартемьянов.

— Ничего лишнего с собой не тащить! Впереди бой, а в нем всякое может случиться, потому не хрен барахлом запасаться. Попела вперед не пускать, после боя врач всяко понадобится.

Ради интереса заглянул я и в разбитую усадьбу. Рожков сопровождал, показывал, пояснял чего и как. В общем, простенько все, чтобы не сказать, бедно. Небольшой, с покатой кровлей каменный дом, обмазанный местной удивительно липкой глиной. Жилые помещения на втором этаже. Полы покрыты по большей части войлоком и лишь кое где сверху постелены ковры. Внизу хозяйственные службы. Да, небогато татары живут. Осмотр проходил под бодрый перестук топоров, привычных к такой работе русских воинов. Это хорошо, значит, управятся в срок.

Едва успел выйти на крыльцо, как ко мне подлетел верхами все тот же Панин. Едва сдерживая довольную улыбку, он, соскочив наземь, с коротким поклоном протянул мне поводья:

— Вот государь, наилучшего тебе оседлали. И еще целый косяк смогли сыскать.

— Молодцы, охотники! И сколько всего собрали коней?

— Больше двух сотен, да каких! Племенные жеребцы и кобылы на развод. Этаких татаровя и не продают никому, — не без гордости за отлично выполненную работу ответил Федя.

— Славно, тогда и на разведку, и на дозоры хватит.

— Исай, отбери среди своих казаков, кто по-татарски умеет да пусть оденут халаты и шапки. Вдруг кого в степи встретите, пусть вас за своих примут, а вы уж их поближе подпустив, в ножи! Только без шуму!

— Сделаем, государь.

С лестницами успели быстро разобраться и даже опробовать на прочность. Убедившись, что слажены они добротно и в деле нас не подведут, отдал приказ строиться. К ночи воздух немного посвежел, потянуло степным ветерком. Луна, множество звезд на безоблачно-черном небосводе и широкая полоса Млечного пути давали довольно света, чтобы обходиться без факелов.

— Лелек, распорядись всем нашим белые повязки на правую руку навязать, а то впотьмах сами не уразумеем, где свои, где чужие. Как выйдем к городу, разделим войско на пять частей. Одна будет отвлекать на себя внимание, три штурмовые колонны с лестницами пойдут на стены, ну и резерв оставим, как сумеют ворота открыть, то войдем уже всей силой.

— Мишка, давай, не подведи! Коли справишься, будет тебе щедрая награда! Глядишь, и сына твоего сумеем в Кафе сыскать. Кто знает?

Рожков лишь скрипнул зубами и молча поклонился.

— Ну, с богом! В путь!

Первыми ушли вперед конные казачьи дозоры, следом выдвинулся передовой отряд, опять же из донцов. За ними ехал я вместе с охраной во главе с Корнилием, который буквально разрывался между желанием беречь царскую персону и умчаться вперед вместе с казаками. Основную часть войска, растянувшуюся в пеших порядках на несколько верст, составили солдатские и стрелецкие полки.

С ними двигалась и батарея полевых гаубиц, которые раньше бойцам приходилось тащить самим, впрягшись в постромки. Теперь совсем другое дело. Артиллеристы получили полноценные упряжки в шесть лошадей. Вместе с полками, в задачу которых входит штурм стен Кафы, ехали и только что сработанные лестницы. Замыкал строй еще один казачий отряд. И приглядеть за тылами, и подобрать отставших.

Теперь только вперед! Свой ход мы сделали. И ставка высока. Сама столица Северного Причерноморья, один из крупнейших городов Омсанской Порты — Кефе или как еще турки его называют за богатство и многолюдство — Кучук-Истамбул «Малый Стамбул»!

[1] Зернь — азартная игра.

[2] Склянка — песочные часы с получасовым ходом. Отбивались каждые полчаса после полудня. Соответственно 7 склянок — 15:30.