Сын Ра, Любящий своего отца, Птолемей IV (СИ) - "Weirdlock" Страница 15

Как ни странно, это тоже не займёт много времени — его армия продержится от силы 2–3 месяца, если останется куковать в Греции. Если же попытается прорваться к Фермопилам — он сложит свою голову в Этолии, а если не сложит в Этолии, то сложит в Фессалии, где у меня уже будут прочные позиции.

— Должен признать, теперь я понимаю, почему твоя стратегия действительно отлична. Хотя, честно говоря, я больше удивлён тому, сколь много возможностей тебе открылось за счёт одного лишь доминирования на море, а также тому, сколь прекрасны они…

— Такова мощь флота, братец. Всегда помни об этом.

— Пожалуй.

…

— Десант… ну, хоть не Корусант, — итак, снова приветствую вас, господа потомки. Надеюсь, приведённый выше диалог между мной и Магом, моим младшим братом, воспроизведённый по памяти, смог пояснить вам, зачем, куда и почему я свалил из Пелопоннеса.

Чего этот диалог не объяснил, так это того, какие опасности ожидали меня в Македонии. Собственно, а они не были эфемерны. Как только я прибыл в Македонию, последняя, как ни странно, не отложилась моментально от власти Антигона. Напротив, мне пришлось разбить отряд наместника, которого здесь оставил Антигон для присмотра за царством в его отсутствие, а после — осадить и штурмом взять ряд крепостей в окрестностях.

Впрочем, если вы думаете, что на этом всё сопротивление кончилось, а вместе с ним — и мои проблемы, то вы очень сильно ошибаетесь. Напротив, мои проблемы только начинались. Во-первых, стоило только Македонии отложиться в мою пользу, как этим тут же воспользовались все окружающие её противники. Во-вторых, это не означало примирения Македонии — мне всё ещё предстояло замирять крупные населённые пункты, где до сих пор мой авторитет ставился под сомнение.

Кроме того, необходимо было вернуть Фессалию и восстановить контроль над доступом к Фермопилам с македонской стороны, а также укрепить его, чтобы не допустить развития того сценария, где Антигону всё же удаётся пробиться к Фермопилам.

Хотя, конечно же, для начала стоило бы разбить надвигающуюся армию иллирийцев. К слову, ещё одно изменение в истории — дарданцы вторглись немного раньше. Не так критично, учитывая то, что теперь мне, так или иначе, пришлось бы защищать Македонию от всех её неспокойных соседей, и, в некотором смысле, это даже хорошо, что всё произошло на год раньше. Тем более, что для меня конкретно это хороший способ утвердить свою власть в Македонии — ведь если у них есть я, верный защитник Македонии, то зачем им Антигон, верно?

Впрочем, это не меняло того, что мне предстояло каким-то совершенно чудесным образом победить большую армию дарданского царя, Лонгара. Последний, к слову, располагал 20 000 пехотинцев и 400 конницы.

Как ни странно, сражение, тем не менее, обещало быть весьма тяжёлым, так как я к текущему моменту располагал, ведь 2 000 фалангитов мне пришлось оставить в качестве гарнизонов, чтобы удерживать Македонию в ежовых рукавицах.

Кроме того, мне также пришлось отправить 3 000 спартанских гоплитов на восток, к границе с Фракией, чтобы парировать потенциальное вторжение. Ну, или хотя бы задержать его, пока я расправляюсь с Лонгаром. Естественно, мне также пришлось отправить в Фессалию 1 000 фалангитов и 300 человек конницы, чтобы добиться её подчинения и, соответственно, дополнительного контроля над Фермопилами.

Таким образом, к текущему моменту я располагал лишь 26 000 пехотинцев и 3 700 конницы. Печально, действительно, но не критично. В любом случае, мне снова необходимо было сделать ставку на молниеносное продвижение — собственно, именно этим я и занялся.

Выделив большую часть конницы в авангард (3 500 конницы), я встал в его главе, оставив управление остальным войском на наёмника, Фоксида, отличавшегося мастерством пехотных манёвров. Далее, как ни странно, я направился к позиции, где находился, по последним данным, Лонгар.

Полагаясь на то, что последний был осведомлён о моём появлении и теперь, как ни странно, сматывал удочки, узнав о приближении численно превосходящей его силы армии, я совершил марш-бросок со своим отрядом, надеясь застигнуть его арьергард врасплох.

В принципе, противника я настигнул, но не сразу понял, что это не арьергард Лонгара, а его авангард, оторвавшийся от остальной массы сил для разведки пути. В любом случае, не останавливаясь, я, находясь на самом острие атаки во главе своего "рыцарского" отряда, буквально врезался в авангард Лонгара, состоявший из кавалерии и лёгкой пехоты.

Конечно же, напав на силы Лонгара, я полагался на превосходящую численность своих сил, а также то обстоятельство, что это арьергард врага, и ему потребуется время, чтобы развернуть свои порядки и ударить по моим силам.

Тем не менее, в действительности вражеский "арьергард" был не столь малочисленным — по своей численности он был вполне сравнимым с моим отрядом. Кроме того, это был не арьергард, как я предполагал ранее, а авангард, так как он шёл в направлении моих сил. Тем не менее, своих планов я не изменил — напротив, теперь я с ещё большей уверенностью напал на врага, чтобы не вызвать паники в своём стане.

Что решило исход битвы, так это шок, произведённый атакой моей тяжёлой кавалерии по порядкам лёгкой пехоты и значительно более слабой в численности и качестве кавалерии. Враг совершенно не ожидал от меня чего-то подобного, а потому мне без труда удалось произвести в рядах противника хаос, последовавший за шоком и удивлением при виде моей кавалерии. Как оказалось, моя тяжёлая кавалерия, выступавшая в авангарде наступления авангарда, скажем так, привела вражеский авангард в серьёзное замешательство своим внешним видом.

Для них, как оказалось, было крайне непривычно видеть закованных в сталь танков. Собственно, это также сыграло мне на руку, ведь я без особого труда разбил вражеский авангард. Обратив в бегство вражеский авангард, я, поверив в свой успех, решил преследовать его, хотя стратегия диктовала мне необходимость возвратиться к основным силам, ведь я достиг первоначальной задачи и даже больше, что делало дальнейшее преследование бессмысленным риском.

К счастью, это оказалось отличной идеей. Лонгар, в действительности, не ожидал, что я прибуду так скоро — в принципе, его расчёты были верны, но они не предполагали того, что я оставлю основную часть войска и отправлюсь к его авангарду в составе собственного авангарда.

Так что, как ни странно, он и его войско оказались в полнейшем замешательстве, когда в них врезался собственный же авангард, панически бежавший от моего авангарда. Тут же, как только авангард Лонгара буквально врезался в его войско, не обращая внимания ни на какие призывы и приказы, его первые две линии смешались.

Ну, а я, разумеется, этим тут же воспользовался. Врезавшись в его смешавшиеся порядки, я вызвал в войске Лонгара полный хаос. Как ни странно, этого оказалось более чем достаточно, чтобы обратить в бегство, на этот раз, уже целое войско. Застигнутый врасплох, Лонгар оказался совершенно неподготовлен к парированию моей атаки, вследствие чего, несмотря на многократное превосходство в числе, его войско не смогло оказать мне достойного сопротивления.

Его войско, над которым он к тому моменту уже потерял какой-либо контроль, вскоре дрогнуло и покатилось назад. Начавшаяся давка, как ни странно, погубила гораздо больше солдат врага, чем весь мой отряд. К тому моменту всё уже было кончено — враг панически бежал, а начавшаяся во время бегства давка привела к тому, что добрая 1/4 всего войска Лонгара, включая самого Лонгара и его сыновей, находившихся в передних рядах войска в момент столкновения, полегла там же.

В ходе преследования же удалось уничтожить ещё 1/4 войска, прежде чем наступила ночь и моему авангарду, во главе которого я стоял, пришлось отказаться от дальнейшего преследования. В тот день я, к счастью, не первый раз сражался и убивал, и, тем не менее, картина кровавой бойни, устроенной мной, надолго врезалась в мою память. Настолько крепко врезалась, что до сего момента всплывает в моих кошмарах…