Цесаревич Вася - Шкенёв Сергей Николаевич Страница 16

– Галлюцинация, государь, – рассмеялся вошедший вслед за императором генерал Власик. – Но в малых дозах безвредная.

Девочки изобразили книксен, а Василий постарался изобразить стойку смирно, лёжа в кровати.

– Сударыни, – Иосиф Первый склонил голову в ответ на приветствие. – Я вижу, что ваше общество благотворно действует на нашего героя. И да, можете не представляться, господин Бурденко уже успел пожаловаться на вас с именами и фамилиями.

– Мы беспокоились, – пискнула Верочка, которой изменил голос.

– И переживали, – добавила Катя.

– А Николай Нилович отказывался нас пускать, – в свою очередь наябедничала Лиза.

– Поэтому вы назвали его старым чёртом, когда думали, будто он не слышит?

Вера с Катей покраснели от стыда, но Лизавета Бонч-Бруевич возразила:

– Это в качестве комплимента и признания заслуг перед Отечеством, государь!

– Тогда ладно, – усмехнулся в усы император. – Но попрошу в будущем воздерживаться от комплиментов моим генералам. Разбалуете. Вот Василию можно их говорить, он тоже человек заслуженный. Николай Сидорович, зачитайте указ.

Генерал Власик раскрыл папку, что всё это время держал в руках, и торжественным голосом объявил, что гимназист и прапорщик запаса Василий Красный награждается орденом Святого Георгия четвёртой степени и повышается в звании до подпоручика запаса по гвардии. Также оному гимназисту даруется право посещения императорских резиденций в любое удобное для него время. Причина награждения в указе не упоминалась.

Папка легла на прикроватную тумбочку, а поверх неё две коробочки. В первой «Станислав», который Вася не успел получить на стадионе, во второй – белый эмалевый крестик.

А потом появился Николай Нилович Бурденко, разглядел бутылку с коньяком, что Вера Столыпина безуспешно пыталась спрятать за спиной, и выгнал всех вон, в том числе и императора. В дверях Иосиф Первый обернулся:

– Василий, как только выпишут, так сразу ко мне. Есть серьёзный разговор.

На следующий день визиты начались с самого утра. Первым заявился слегка подвыпивший дедушка Николай Александрович в сопровождении графа Анастаса Ивановича Микояна. В целях конспирации дед сделал вид, будто приехал, движимый благодарностью за спасение императора, и за выигрыш четырёх с половиной миллионов рублей на ставках. Процент пообещал отдать наличными сразу после выхода из госпиталя.

Микоян же был немногословен, вручил чек и оставил визитку с номером домашнего телефона.

– Это, молодой человек, на тот случай, если захотите выгодно вложить средства в надёжные предприятия.

– Спасибо за предложение, Анастас Иванович, но я потрачу эти деньги на собственное производство.

Микоян пропустил мимо ушей отсутствие титулования, но при словах о собственном производстве сделал стойку, как учуявшая дичь охотничья собака. Исключительный нюх на прибыли является фамильным даром всего многочисленного семейства Микоянов.

– И чем вы хотите заниматься? – как бы невзначай поинтересовался он.

– Вот тебе, Анастас! – дедушка Николай Александрович скрутил дулю. – Я сам войду в долю к молодому человеку. Патент на изобретение уже оформлен, и как только…

– Какой патент? – удивился Василий, невежливо перебив деда.

– Да на твою тихую стрелялку.

Красный вспомнил про глушитель на браунинге, но при постороннем ответил с максимальной неопределённостью:

– У меня и другие мысли есть, которые можно воплотить в железе.

– Ах, вы про железо, – некоронованный король пищевой промышленности разочарованно вздохнул, но тем не менее предложил: – Но если вдруг решите взять в долю третьего компаньона, я готов поучаствовать. А теперь разрешите откланяться – дела не ждут.

Василий подождал, пока за Анастасом Ивановичем закроется дверь, и попросил:

– Дед, дай денег взаймы. Когда-нибудь отдам.

– Тебе Анастас сколько принёс?

– Этого не хватит. И твоей налички тоже не хватит.

Николай Александрович недоумённо посмотрел на внука:

– Ты что, собрался Финляндию в личное пользование у казны выкупить?

– А продадут?

– Нет, конечно, – рассмеялся бывший император и погрозил внуку пальцем. – У нас, слава богу, монархия, а не богомерзкий республиканский строй с правом народов на самоопределение. Вот Бронштейн в бытность свою екатеринбургским самозванцем, предлагал нечто подобное. Дескать, нужно уцелевших поляков с финнами отпустить в свободное плавание, а те из чувства благодарности станут вернейшими союзниками на самообеспечении.

– Ага, после «Большого круга» и исчезновения с карт северной части Польши их благодарность не будет иметь границ.

– Он до Круга предлагал, потом примолк. Кстати, его дирижаблестроительный завод в Нижнем Новгороде выставлен на торги.

Вот эта информация Василия заинтересовала. Действительно, зачем строить завод с ноля, если можно купить готовый? Обойдётся гораздо дешевле даже с учётом перепрофилирования на выпуск новой продукции и закупки недостающего оборудования.

– Сколько просит?

– Начальная цена восемь миллионов, но на аукционе до тридцати поднимется, никак не дешевле.

– У меня столько нет.

– У меня тоже. Ты же знаешь, что после Октябрьской Реставрации я стал голодранцем.

Василий улыбнулся и кивнул. В гимназических учебниках это преподносилось как величайший в истории человечества акт благотворительности, но фактически бывший император Николай Второй был вынужден отказаться от возвращения всего незаконно конфискованного республиканским правительством в обмен на неплохую пенсию. На жизнь и кое-какие дорогостоящие излишества дедушке хватало, но не более того.

– А у бабушки?

Александра Фёдоровна в своё время ни от чего не отказывалась и смогла сохранить часть состояния, с успехом отбивая все попытки Николая Александровича запустить туда руку.

– У неё в акциях и драгоценностях, а всю наличность откладывает на приданое внучкам.

– Машка с Сашкой у нас и без этого не бесприданницы.

– А я что могу поделать? Я, Вася, хоть и целитель, но психиатрия не мой конёк.

Нужно сказать, что после событий семнадцатого года отношения между бывшим императором и бывшей императрицей сильно охладели, и дело не дошло до полного разрыва исключительно благодаря запрету нового императора Иосифа Первого. И вот такие выпады были для Красного не в диковинку.

– Ладно, дед, обойдёмся без завода. Генри Форд вообще в сарае начинал, а сейчас уважаемый человек, статский советник и владелец заводов в Серпухове и Саратове.

– Тоже собрался жестянки на колёсах выпускать? Хорошее дело, потому что хуже фордовских вёдер с болтами нельзя ничего сделать даже при желании. Пожалуй, я вложу, кроме выигрыша, ещё кое-то. Но на большую сумму не рассчитывай.

– Спасибо, дед! Всегда знал, что на тебя можно положиться.

Где-то в глубине души Василия Красного громко заржал комсомолец капитан Родионов. Громко, но не вслух.

После ухода деда к спасителю государя началось настоящее паломничество. Разумеется, раньше всех в палату ворвалось тройное стихийное бедствие, ради такого случая сбежавшее с занятий в гимназии. Почти следом за ними заявился генерал-лейтенант Дзержинский, изгнавший девочек с ловкостью опытного экзорциста. Феликс Эдмундович намеревался уточнить кое-какие моменты покушения, но до разговора с отцом Василий не стал откровенничать, сославшись на плохое самочувствие.

Алексей Максимович Горький пришёл в компании режиссёра Александрова, который с места в карьер заявил о намерении снять по мотивам недавних событий музыкальную комедию с Любовью Орловой в главной роли. Самому Василию предлагалась эпизодическая роль без гонорара, но с упоминанием в титрах. Пришлось рассказать о визите шефа жандармов, упомянуть о секретности и незакончившемся расследовании, но самым весомым аргументом против съёмок фильма стал намёк на хороший аппетит белых медведей и их полное равнодушие к современному кинематографическому искусству.

Последний посетитель, манерами и одеждой напоминающий гангстера из американского фильма, был Василию не знаком.