Наемник пионерки Скворцовой 2 - Михаил Николаевич Кисличкин Страница 17

Когда ботвинья была уже съедена, а Илья приступил к стерляди, полковник попросил рассказать про последний бой, в котором погиб пионерский спецназ. Он внимательно слушал бывших наемников, изредка задавая уточняющие вопросы, а затем предложил выпить, не чокаясь, за погибших бойцов, что и было сделано. Немного помолчали, после чего армеец спросил людей Мелькора об их впечатлениях от командировки. Вот тут-то раскрасневшийся от выпивки Леха и не сдержался.

— Вы меня хоть режьте, Александр Тимофеевич, но я ничего не понимаю! У вас же Коммунистический Союз Наций, верно?

— Верно.

— Значит что? Значит, вы должны выступать за всеобщее братство, равенство, гуманизм и прочие прекрасные вещи? Правильно я рассуждаю?

— В общем и целом, да…

— Но что мы видим в итоге? У вас тут сословное общество с аристократией во все поля! Если не сказать — кастовое! С цветной дифференциацией штанов! Да если бы только штанов… Одни летают на личных самолетах и едят со скатерти блюда из красного меню, а другие ходят в сером и жрут серую еду для быдла!

— Леха, блин! — резко повысил голос Илья. — Немедленно замолчи! Я тебе уже говорил про то, чтобы ты держал язык за зубами?! Тебе больше всех надо? В чужой мир со своим уставом не ходят!

— Да я же не за справедливость борюсь, командир, — махнул рукой «эльф». — Так-то я понимаю, что у каждого Петрушки свои игрушки. Просто мне не понятно как…

— Заткнись уже!

— Не надо кричать на своего подчиненного, Илья Сергеевич, — мягко заметил полковник. — Я не обиделся. Наоборот, хорошо, что он спросил. Раз мы подняли эту тему, я попробую вам объяснить, почему у нас так. Это важно. Давайте немного абстрагируемся от ваших предвзятых суждений, Алексей, — сказал он. — Скажите, вы верите в то, что все люди изначально хотят делать хорошие дела? Что каждый с детства только и мечтает работать на благо общества, учиться, делать что-то хорошее?

— Ну… нет. Это очевидно.

— Хорошо, а как вы думаете, чем займется обычный человек, если его обеспечить всем необходимым и дать ему много свободного времени? На что он потратит это время, если его не ограничивать? На добрые дела, учебу, самопознание, помощь ближнему? Или на лень, обжорство, пьянство, доступные развлечения?

— Э… кто-то на первое, кто-то на второе, кто-то и так и этак… Но большинство, наверное, на второе… Но ведь у вас не наш мир. При коммунизме люди должны быть не такие!

— А почему? С чего вдруг людям при коммунизме стать другими? — ехидно спросил полковник.

— Так воспитание же, идеология и влияние коллектива… И вообще…

— Вот мы так и воспитываем. А заодно влияем, — кивнул армеец. — Коллективом, а так же системой рангов и полезности в том числе. А как еще? Ребенок с детства стремится работать и учиться, потому что он знает, что только через работу, учебу и помощь ближним лежит путь к полным гражданским правам. Других путей к ним нет. Мы не выдаем паспорта по наступлению совершеннолетия как вы, и у нас нет денег, чтобы их купить. А полные права гражданина — это полноценная жизнь. Естественно, мы никого не заставляем с юных лет махать кайлом в шахте или что-то в этом роде. Но немного подработать подростку не повредит.

— Но администраторша не выглядит ребенком, а прав у нее нет. Почему интересно?

— Потому что она мало работает! — неожиданно злобно сказала Катя. — Или не хочет нормально учиться, получать профессию и вообще не желает напрягаться в жизни! А хочет красоваться за стойкой общинного дома и хлопать глазками приезжим, чтобы выйти замуж за коммунара рангом повыше и сесть ему на шею! Такие люди тоже есть, что поделаешь… Ну что же, значит, для нее нормально ходить в сером и питаться едой из серого меню. Тоже мне загадка, — фыркнула пионерка.

— Мы никого не тянем в рай насильно, каждый человек сам хозяин своей судьбы, — добавил полковник. — Впрочем, еслинаша портье работает хотя бы двадцать часов в неделю, я думаю, что свои права она выслужит. Даже если все остальное время будет отдыхать, а экзамены сдаст лишь за всеобщий образовательный минимум. Правда, коммунаром она станет позже остальных, уже на четвертом десятке лет. Такое тоже бывает. Мы не требуем от людей ничего запредельного.

— Обычно полные права коммунара получают в срок от двадцати одного до двадцати пяти лет, — пояснила Катя. — Но если очень постараться, можно получить и раньше. Мне их дали в девятнадцать, но у нас с вами особый случай… взвалив на меня такую ответственность в «пузыре», мне не могли отказать в правах. Однако, у нас есть уникумы, которые их получили в шестнадцать. Надо всего лишь сдать общеобразовательные и профессиональные экзамены и набрать определенное количество рабочих часов. Если же учиться и получать серьезную профессию не хочешь, то надо много работать там, куда тебя устроят община и местный Совет, и получать права по рабочей выслуге. Это долго, но оба способа работают.

— Но ведь и после получения прав ничего не меняется! — упрямо сказал Леха. — Как я понял, у коммунара есть некий коэффициент… Вы все время делите людей по степени их полезности!

— Ну и что? — развел руками полковник. — А что в этом плохого?

— А чего хорошего? Разве можно вообще делить людей на сорта?! Как же тогда равенство и братство?

— Алексей, на сорта никто никого не делит! А деление людей на ранги и группы было всегда, — наставительным тоном сказал военный. — Всегда и везде, в любом обществе. Там, где оно отменено законодательно, или официально порицается, неизбежно возникает скрытое деление. Как только ты объявишь, что с завтрашнего утра все равны, уже завтра в обед внезапно окажется, что некоторые из равных стали равнее остальных. С этим ничего нельзя сделать, такова человеческая природа, да и вообще природа. У животных тоже есть такое деление, а у стайных и социальных животных оно присутствует обязательно. Этот процесс естественный, не надо с ним бороться. Его надо разумно и понятно организовать на благо людей и общества.

— Но люди возмущаются, когда их делят как скот!

— Неправда. Возмущение и ненависть у людей вызывают не ранги и деление граждан само по себе, — терпеливо ответил полковник. — Их вызывает вопиющая несправедливость такого деления и невозможность улучшить свое положение! Человек по своей природе ненавидит несправедливость. Поэтому мы в Союзе постарались сделать свою систему максимально справедливой. У нас каждый,