Белла чао (1943) (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит Страница 17

Ого, из итальянских князей я знал только про морского диверсанта Витторио Боргезе.

— Рад знакомству, — теперь придется демонстрировать хорошие манеры, коли назвался груздем. — Суаза это же между Анконой и Урбино?

Восхищенный моими познаниями Константин потащил меня обедать, уверяя, что только вчера ему прислали несколько бутылок с семейных виноградников. А я пожалел что тогда, с Антонио, мы проехали Кастеллеоне-ди-Суаза без остановки, было бы о чем побеседовать.

Князь, нашедший в моем лице равного по происхождению, разговаривал без умолку, как умеют только итальянцы и жаловался на союзников. Но по мере употребления присланного вина, лейтенант все больше откровенничал и начал хаять не только высокомерных немцев, садистов-усташей и мужланов-четников, но и собственных чернорубашечников.

Комиссаров-то к офицерам приставляли не только коммунисты, грешили этим и нацики, и фашики — в дивизии «Мурдже», как, впрочем, и во всех остальных, при командирах от роты и выше подвизались надзиратели от «добровольческой милиции национальной безопасности». Носили они пафосные звания «сеньоров» и «центурионов», а по сути были майорами и капитанами.

Под конец обеда явился посыльный от полковника — штаб 2-й армии приказал переговоры свернуть, а город оборонять. Перспектива погибнуть при штурме неожиданно приблизилась и насупленный Костантино выдал:

— Не знаю, зачем дуче втравил нас в эту войну. Мы и так владели Албанией, частью далматинского побережья и греческими островами, а с американцами, англичанами и тем более русскими нам делить нечего.

После чего повез меня к окраине города на своей «лянче-ардеа».

— Погодите, а почему у нее руль справа?

Вроде Италия ни разу не Англия, но, может, учившийся в Итоне князь заказал себе «английскую» версию?

— Так удобнее на узких горных дорогах. Ну и своего рода мелкая фронда, — улыбнулся князь, — Муссолини уже лет двадцать требует выпускать только леворульные машины, но «Лянча» продолжает делать вот такие.

— Скоро все изменится, Костантино, — решил я сделать небольшую интервенцию. — ваш дуче долго не просидит.

Лейтенант покосился на меня.

— Союзники займут весь Тунис и высадятся в Сицилии.

— Тогда я буду защищать свою родину, — гордо вскинул голову князь ди Поджо-Суаза.

— А если король сместит Муссолини и подпишет перемирие? — иезуитская улыбочка у меня вышла что надо. — А немцы попытаются разоружить вашу армию?

— Я буду выполнять приказы короля! — повеселел Костантино.

— Готовьтесь. Через полгода вам придется выбирать, на чьей вы стороне.

— A, porca madonna! — резко ударил по тормозам князь.

Поперек улочки, почти как Трус-Балбес-Бывалый, стояли пять или шесть четников, за спинами которых маячил странный хрен в мягкой шапке с длинной кистью и здоровенными черными петлицами в пол-воротника, вырезанными по форме языков пламени. Тянущее чувство внизу живота подсказало, что бородатые не просто погулять вышли, а ждали именно нас.

Точнее, меня — четники подскочили к правой двери, распахнули ее и потащили князя наружу, под его страшные ругательства и заполошные вопли хрена. Вопил он, что характерно, на языке Данте и Петрарки, и когда оторопевшие четники выпустили Костантино, началось шоу «скандал по-итальянски». Принчипе орал и размахивал руками, хрен, в котором я наконец опознал «капо-манипуло», лейтенанта чернорубашечников, орал и размахивал руками, а самый сообразительный из четников орал и размахивал руками в левую сторону машины и меня выдернули наружу.

Скандал закончился так же стремительно, как и начался — Костантино прыгнул за руль и был таков. Не успел я подумать о повадках гнилой аристократии и осознать, что меня сейчас будут убивать, как в спину ткнули стволом. Мозг панически искал выход из положения, а я тянул время — команду «руки вверх» выполнил очень не спеша, и по мере сил мешал обыску. Тем не менее, меня грубо охлопали от плеч и ниже, выдернули пистолет из кобуры и пнули в направлении ближайшего дома.

Ну что же, остается подороже продать свою жизнь. Руки задраны вверх, при махе вниз пистолетик на подтяжках прилетит в ладонь, если я сумею его поймать, двух или трех успею свалить. Жаль, парные выстрелы нельзя — патронов в магазине всего семь, а перезарядиться мне не дадут.

Фашист тихо перетер со старшим четников, он махнул рукой и державшие меня двое толкнули к стене и отошли, снимая с плеч винтовки.

Вот и все.

Осталось только несколько минут, дыхание должно быть ровным, смотреть… ну хотя бы вон на то деревце, держать картинку краем глаза, но видеть все. И как встают в подобие шеренги четники, и как выходит к ним старший, и как на крыше напротив топорщит перья ворона, и как капо-манипуло стоит позади, выставив по примеру Муссолини подбородок, и как сверху, от мечети едет грузовик.

Старший обернулся на эту помеху, четники держали винтовки у ноги, я вздохнул последний раз… но скрипнули тормоза и на дорогу из кабины соскочил принчипе.

— Fermare!

Скандал вспыхнул с новой силой, но из кузова на землю попрыгали солдаты, человек двадцать и быстро выстроились в две шеренги, взяв свои «каркано» на руку. Что там орали князь и капо, я не очень понял, различил только fratello, pezzo di merda и bastardo. С моим знанием итальянского в переводе получалось «не брат ты мне, гнида чернорубашечная». Присутствие взвода, явно не горевшего фашистскими идеями и смотревшего на четников, как на тараканов, закончило скандал в пользу Костантино. А ничего так у итальянцев благородное сословие, решительное.

Четники с шипением вернули мое барахлишко и ушли, кипя от злобы — не дали расстрелять коммуниста! А еще потомки патрициев считают за быдло и обращаются соответственно! Один только капо-манипуло снизошел, да и тот козел!

А принчипе предложил мне закурить из понтового портсигара с гербом и проводил пешочком. Чуть поодаль за нами топали солдаты, но они остановились у последних домов, и до наших передовых постов Константино шел только в моей компании, бравируя собственной храбростью.

— Эти бородачи… — взмахнул он дымящейся папиросой, — они только говорят и ничего не делают! Только и способны, что ловить и убивать одиночек! Их генерал обещал привести пять тысяч человек, но привел только тысячу! Слава богу, их поставили стеречь тылы на том берегу, здесь от них никакого прока.

— Вы не слишком много рассказываете, принчипе?

— Пожалуй, — он хмыкнул, — это нервы. О, а вот и ваши… эээ… камерати.

— Спасибо за прогулку и в особенности за обед, Костантино. При штурме поберегите себя, мне бы не хотелось найти вас среди раненых и тем более убитых.

— Я офицер, мне не пристало прятаться!

— Не сомневаюсь в вашей храбрости, просто поберегите себя.

В штабе дивизии Перо сравнил мой рассказ с данными разведки и по всему выходило, что князь не соврал — четников в Конице около тысячи и охраняют они тылы.

— Дай мне пятьдесят пулеметчиков, я им втащу! — после нервяка с очередным расстрелом адски хотелось устроить четникам козью морду.

— Сколько??? — удивился Четкович.

— Пятьдесят, а лучше сто.

Штабные заржали.

— Смотрите, — потыкал я в карту, — переправить скрытно можно не больше роты. Дальше мы выйдем вот сюда и начнем атаку. Что подумают четники, когда услышат полсотни пулеметов?

— Что их атакует бригада, — потеребил подбородок Перо. — А знаете, другови, это может сработать… Особенно если мы сделаем вот еще что…

И мы это вот еще что сделали.

Ночной переход по зимним горам — удовольствие гораздо ниже среднего, но мы успели не только отмахать километров пятнадцать, проскочить охраняемую железку, переправиться через узкую Неретву, но и выйти на позицию на склонах Паклины прямо над селом Поле Бьела, где располагался четницкий штаб.

Здесь я впервые до дрожи осознал, что меня знают и любят не только наша шайка-лейка, но и все партизаны. Почти сотня пулеметчиков и автоматчиков радостно скалилась, когда я ставил задачу, будто и не было этих нудных, тяжелых и опасных часов марша.