Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Государыня Страница 18

А разум работал, словно мощный компьютер. Разум перебирал варианты, сравнивал, отбрасывал ненужное.

Болезнь? Нет, отец не жаловался. Да и известно было бы.

Умысел? Разве что…

Просто срок пришел?

Последнее очень вероятно. Только откуда такая тревога? Почему так свербит в пальцах и тянет запастись оружием?!

Своим предчувствиям Софья доверяла, отлично понимая – это не просто так. Что такое предчувствие? Это те обрывки, которые ты увидел, запомнил, не связал с чем-то, а они вцепились в подсознание. И требуют, приказывают не игнорировать их!

Вот и не будем!

Слишком мало данных для анализа, слишком…

И когда впереди горестно зазвенела колоколами Москва, поняла, что не напрасно. Всадники и не подумали замедлить ход. Куда там остановиться, перекреститься… не до того! Вперед и только вперед!

Видимо, этой ночью Бог был на стороне Софьи, потому что, не доехав еще до Москвы, она наткнулась на полк Гордона. Только сначала она даже и не поняла, кто это. Выдвинулась из темноты масса людей, ощетинилась пищалями…

Девушка резко осадила коня. Тот захрипел, затанцевал на месте, но сейчас она и с чертом бы справилась. Нежная девичья ручка так дернула узду, что конь мигом присмирел.

– Стой! Кто идет!?

– Государыня Софья! – крикнул в ответ казак из ее сопровождения. – А вы кто такие?!

Пищали опустились.

– Государыня!

Софья вгляделась. Ей знаком был этот силуэт, этот голос…

– Патрик?! Гордон?!

Уж на что она не верила в Бога, но тут рука сама дернулась перекреститься.

– Господи, спасибо тебе!

– Государыня, вы… есть… куда…

От шока шотландец забыл половину русских слов. Еще бы, не каждый день такое встречаешь на дороге – чтобы царевна, с крохотной охраной…

В просвещенных Европах – и то в диковинку бы, а уж в патриархальной Руси-то! Софья резко выдохнула – и мгновенно собралась:

– Вы здесь откуда?

– Из дворца прибежали, от государыни, сказали неспокойно на Москве, ну я и решил…

Софья выдохнула. Хорошо хоть Любава в уме… хотя сильно на нее рассчитывать не стоит. Сейчас впадет в расстройство чувств – и, кроме рева, от нее ничего не добьешься.

Это в ней и не нравилось царевне. Она себе в девушки и воспитанницы выбирала тех, кто в стрессовой ситуации собирался и начинал бить лапами, а Любава шла на дно. Ей, конечно, тоже нашлось применение, но… что бы Софья ни дала за умную и решительную царицу здесь и сейчас?

И работающую в команде.

А не расплата ли это за Нарышкину?

Мысль мелькнула и исчезла.

– Что именно творится на Москве?

– Хованский народ поднимает. Стрельцы, кто верным остался, бегут оттуда, говорят – зазря погибнуть не хочется, а только и Тараруя слушать – себя не уважать.

Софья оскалилась так, что шотландец едва не шарахнулся. Сейчас на него сама смерть глядела через темные царевнины глаза. Искала, выбирала жертву, ощупывала души ледяными руками.

– Хорош-ш-шо-о-о, – прошипела Софья. – Бунт? Гордон, вы верны моему брату?

Патрик молча кивнул. Софья могла бы спросить – верен ли он ей, все равно ответ был бы тот же. За такую жену, как Лейла, за детей, за должность и милость, да просто за уважение…

– Кто с оружием встретит – зарубать нещадно. Крикунов стрелять, не вступая в переговоры. Остальное – по моему приказу. Никакого Хованского на Москве не будет. – Глаза царевны горели адским огнем так, что Патрик даже поежился.

Откуда ж ему было знать, что сейчас на него смотрит женщина, прошедшая девяностые. Когда каждый день под смертью ходишь, да не под простой, когда родными и близкими рискуешь… что-то в душе ломается. А что-то срастается так, что и не разломишь.

Софья решительно направила коня в сторону Москвы, не ведая, что с другой стороны в город входит во главе своего полка Иван Хованский.

Софье повезло еще и в том, что она разминулась с татями. Маленький отряд сделал ставку на скорость – и не прогадал. А еще…

В Дьяково, как и в любое другое село, вела одна дорога, а вот в Москву – несколько, в зависимости от того, какими воротами надобно было в город въехать.

И в то время, как тати двинулись скорым ходом в Дьяково, Софья решила не ломиться напрямую в Москву, а для начала придать себе чуть больше веса.

В качестве утяжелителя был выбран полк Гордона, стоящий под Москвой, благо Софья знала где. Туда и направилась. Время она на этом, конечно, потеряет, с дороги свернет, но так на душе спокойнее.

Вооруженная сила, да в сочетании с решительностью и правом отдавать приказы – страшная штука. И где-то на последней трети пути Софья разминулась с катами, посланными и по ее душу.

А вот пан Володыевский не разминулся.

Он и задержался благодаря сборам и царевнам и двигаться с такой скоростью, как Софья, не мог, а потому отставал от нее. А еще…

Они ведь шли в Москву, не зная, что их там ожидает. Но отрядом, а потому вперед был выслан авангард. Совсем небольшой, человек десять. Поляки, казаки…

А что бывает, когда обоим надо – и в противоположном направлении?

Наемники решили, что это кто-то из Дьяково, – и справедливо. Но далее они решили, что это – весь отряд. И напали, не утруждая себя размышлениями.

У них-то был приказ!

Им надо было дойти и уничтожить. А ежели сейчас пропустить… ведь не получится ни тишины, ни скрытности!

Они напали без предупреждения, но в авангарде были не вовсе уж зеленые сопляки. Завязалась жестокая ночная схватка, в которую и врубился Ежи, не сильно разбираясь, кто там обижает его людей.

А как он мог поступить иначе? Притом что у него под охраной было несколько членов царской семьи? На его людей напали? Пусть даже по ошибке, но ошибки – они разные бывают.

Попробовать остановить схватку и начать мирные переговоры?

Поверить, что те, кто в отряде, идут к нему на подмогу?

Вот уж чем-чем, а доверчивостью Ежи никогда не страдал. А потому…

Ночной бой получился жестоким, кровавым и достаточно коротким. За луки и мушкеты никто схватиться не успел, все решили сабли и кинжалы. А уж ими в его отряде владел каждый, да и людей в отряде было куда как поболее, чем налетчиков.

Закипела сеча, за которой с выражением страха на лице наблюдали из кареты прижавшиеся друг к другу царевны Татьяна и Анна.

Сабля к сабле, конь к коню, хрип, крики, кое-где взблеск факелов… страшно-то как, ой, маменька!

А ежели Соня?..

Она ведь раньше ускакала…

Господи, защити и оборони!..

Пану Ежи понадобилось не более сорока минут, чтобы размазать нападающих ровным слоем по дороге, а потом и обыскать их.

И появившиеся на свет вещи не порадовали.

Факелы, оружие, причем как пищали, так и самострелы, и масло… а зачем им, собственно, масло? Дорога тут только одна, к Дьяково, к школе… и? Что могли делать эти люди? Что они хотели сделать?

С маслом и прочей снастью поджигателя?

Двери смазывать? Ночью?..

Живых, жаль, почти нет, кто сразу не сдох, тот долго не протянет, ночью пленных брать не получается. Ежели кто и удрал… На одного-двоих можно и внимания не обратить, они в Дьяково нанести вред не смогут. Там и патрули стоят, и секреты… и все равно…

Ежи представил, как вот эти тати в ночи подбираются к Дьяково, как летят стрелы с огнем, как безжалостно уничтожают выбежавших в панике людей… и Бася ведь там!

Его аж шатнуло от ярости.

Сейчас – да, именно сейчас, он готов был убивать. Жестоко и немилосердно. Всех, кто подвернется под руку.

Царевна сказала, что война все спишет?

Богом клянусь… она еще и не то спишет!

Отряд продолжил движение, но теперь уже Ежи нещадно гнал людей, тоже боясь не успеть. Недаром, ой недаром царевна так сорвалась. Боялась чего?

Почувствовала что?

Все одно – ей решать, ему за спиной стоять, чтобы никто не то что руки не поднял – рта не открыл! И с этим он справится!

Патриарх стоял на красном крыльце, чуть пошатываясь от слабости.

Возраст, болезни…

Народ смотрел на него и волновался.

– Православные! Государь наш, Алексей Михайлович умер! Теперь государь наш – Алексей Алексеевич!

Чего ожидал старик?

Согласия, в крайнем случае легкого ропота… но уж никак не дерзкого свиста и криков.

– Не люб! – заорал, надсаживаясь, кто-то. И другие голоса подхватили: – Не люб!!!

– Не хотим романовского щенка! Давай настоящего государя!!! Хованского давай!!!

Случайные люди, оказавшиеся на площади, начали расползаться, словно тараканы, отлично понимая, что ничем хорошим это не закончится.

Патриарх побледнел:

– Православные, одумайтесь! Государю его сын наследует…

Бесполезно!

Будь на его месте Никон, тот же Аввакум – иначе бы было! Те могли увлечь толпу за собой, могли затянуть… Питирим же, хоть и был человеком неплохим, но лидером не был. Не те годы, не та порода…

Его перекрикивали, свистели, едва что не закидывали дрянью… и что тут сделаешь?

– Хованский люб!!!

– Здесь я, православные!