Мы - домовые! (СИ) - Арлен Аир Страница 18

Рассказать историю о соседе я не успела по той причине, что тётка-надсмотрщица активировала ошейник. Меня вначале будто разрядом тока долбануло, а после онемело лицо и губы. Разговаривать и что-то доказывать в таком состоянии я не могла, да и двигалась с большим трудом. Служивых это ничуть не смутило и, подхватив меня как безвольную куклу, потащили куда-то вниз по лестнице.

Глава 8

Онемение лица сошло к утру следующего дня. До этого я сидела мумией с камере на шесть человек. Три девушки со схожими проблемами изображали застывшие статуи, изредка закрывая и открывая веки руками.

— Вы сейчас моргать не можете, это вредно для глаз, — участливо просветила меня старуха, как только я попала в камеру, и стала меня ощупывать. — Что совсем ничего нет?

— Такую красотку наверняка Самка осматривала. Она все щели и дырки исследует. Любит хорошеньких девочек лапать. Так что не ищи, все выгребла, — прокомментировала одна узница, которая могла сама двигаться.

— Ухоженная, коса чистенькая да длинная, — продолжала старуха.

Я же не почувствовал, но заметила, как капают мои слёзы, и прикрыла веки. Открывать глаза не хотелось. Что я здесь нового увижу? Лучше подумать о том, что случилось. Подстава в управлении была заранее подготовлена. Как меня вычислил и нашёл шатен? Дал ориентировку или лично искал? Наверняка и донос настрочил. Нужно было мне выковыривать камешки и продавать их, а не колье, идентичное первому. Удивительно, что меня дома не арестовали. Не успели или специально ждали? Потом разыграли всё по нотам. Обыскивать должны были при свидетелях. Не то чтобы я жаждала наблюдателей в таком интимном деле, но и оправдать себя ничем не смогу.

«Да и плевать», — решила я через какое-то время. Как очухаюсь и снимут ошейник, уйду порталом. Новый медальон для себя подберу. А в столицу хоть пешком пойду. Всё лучше, чем с этими безопасниками дело иметь.

Спала я на деревянных нарах, но не ощущала их жёсткости. К утру почувствовала холод и желание попить. Зашебуршился кто-то из девиц, попавших в камеру раньше меня. Старуха что-то проворчала, советуя по поводу питья. Губы ещё не слушались, но глотать уже получалось. Потому нужно запрокинуть голову и вливать воду тонкой струйкой из ковшика. Мы все последовали этому совету. Чуть позже через окошко в двери передали еду. Завтракать тем, что нам принесли, я не стала, ожидая, когда закончится весь этот фарс.

Должны же с нас снять ошейники. Или нет? Пробовать в камере какую-либо магию я не рискнула. Службисты уверены, что у меня её нет. Пусть и дальше так думают, больше шансов сбежать.

— Готовимся к судебному разбирательству, — заглянула в окошко двери надсмотрщица.

— Охо-хо, — простонала старуха. Её подружка, как-то нервно потёрла шею с ошейником.

— Снова сутки без жратвы, — пояснила женщина.

Почему так, я не понимала до того момента, пока ошейник второй раз не долбанул меня. К судье я попала самой последней. Паралич немного ослаб и идти я могла сама, но говорить и что-то доказывать после применения такого амулета было невозможно.

— Судья Юсбайо Иглес ла Хименс, — представил мужчина из конвоя того, кто взялся решать мою судьбу.

— Воровка и аферистка Микаэлла. Безродная, совершеннолетняя, записанная в городской управе под номером три тысячи сорок восемь, объявляется виновной, — как-то быстро решил судья. — Два года Восточного исправительного учреждения для женщин. Дело закрыто.

Не… Нормально так? Мне слова не дали сказать, всё подстроили и меня же осудили! Чтобы не пересохли глазные яблоки закрыла и открыла веки. Появилось желание непристойный жест судье показать, да только он уже покинул своё место. Сопровождающие сразу сменились, передав мою тушку той Самке, как назвала надсмотрщицу бабка.

— Восточный, хреново, девонька, — ухватила меня за косу тётка. — Сейчас обрею налысо, потом переоденешься. В Восточном строго с этим. Голову на край стола положи мне так сподручнее резать волосы.

Мою лелеемую и шикарную косу надсмотрщица оттяпала быстро. С бритьём провозилась дольше. Судя по капающим на подол платья каплям крови, не совсем удачно у неё это получалось. Боли я не чувствовала, зато хорошо представляла, какой вид у моей головы.

— Ты, красотка, не радуйся, что всего два года, — неспешно продолжала беседу надсмотрщица. — Лучше на огородах пять лет отпахать, чем в Восточном год, а тем более два. Ты, главное, сильно не ерепенься. Отобрали еду — промолчи, у новичков многое поначалу забирают. За тряпки тоже не держись, веди себя тихо. Глядишь, и доживёшь до конца срока. Жалко такую красоту, если забьют.

Переодевала надсмотрщица меня тоже лично. Хорошо, что я плохо чувствовала её прикосновения. Самка облапала и ощупала все места. Предложила лишить девственности, чтобы не попасть под задачу в исправительном заведении. В ответ я отрицательно покачала головой.

— Твой выбор, — не стала спорить эта бабища. — Вспомнишь потом ласковую Филю. Я ж к тебе со всей душой.

И снова я покачала головой, отказываясь от такой сомнительной «радости».

— Женщины в Восточном озлобленные. Если узнают, что невинна, черенок метлы сломают и тебе в то самое место загонят. И не гладкой стороной, а противоположной, где сломано, — продолжала пугать Самка.

От такой перспективы мне конкретно поплохело, но продолжала упрямо качать головой, потому что попадать в такое ужасное место не собиралась. Сбегу ещё по пути.

— Ладно. Чуток помогу такой строптивице, — оскалилась щербатой улыбкой надсмотрщица. — И чего ты мне раньше не попалась? — На этой фразе тётка двинула кулаком мне в скулу.

Охнуть и как-то отстраниться я не успела и получила второй удар с другой стороны.

— И губы поправим, — двинула мне надсмотрщица кулаком и с удовлетворением осмотрела свои труды. — Зубы не выбила. Как действие ошейника спадёт, личико твоё оплывёт и подкрасится синяками. На первое время для Восточного хватит, а там ты уже в курс дела войдёшь. Прибери здесь, а после ложись спать на лавке. Тебя транспортом с утра отправят.

Женщина ушла, оставив меня в комнате одну. Старые вещи валялись кучкой в углу. Там же и отрезанная коса. Свои волосы мне было жалко. Вдруг не сразу надсмотрщица спохватится? В общем, остриженные короткие волосы я смела веником в угол, а косу в пузырь припрятала.

Позже выпила один из оздоровительных напитков, а покушать так и не смогла. И уже после этого улеглась на той скамье. Моя магия домового в этом месте работала исправно, но почему я не могла переместиться порталом, идей не имелось. Нечто подобное было во владениях шатена, возможно, это какие-то амулеты.

Спать на узкой и жёсткой лежанке было неудобно. И когда к середине ночи паралич спал, я рискнула открыть проход в подпространство. Первым делом кинулась в туалет, использовать ведро в камере для этих целей я побрезговала. Затем зашла в ванную, где надолго зависла. Самка постаралась над моей внешностью так, что не было слов. Лысую черепушку с порезами и кровавыми подтёками я ещё могла принять, но у меня оба глаза заплыли и превратились в щёлки. Губы распухли и как-то однобоко на левую сторону. В целом лицо увеличилось и перекосилось. Красотка ещё та!

В общем, я понадеялась, что надсмотрщица зла не желала, и никакие мази не стала использовать. Перекусив паштетами (с такими губами и болью в челюсти ничего съесть толком не смогла), я запила это всё бодрящим напитком и вернулась в то помещение, где меня оставила надсмотрщица.

С утра пораньше заявилась Самка и повела заковывать меня с напарницей.

— Бабка старая, но опытная, ты к её советам прислушайся. Воровка, пять раз попадалась. Раньше она на огородах отрабатывала срок, — просвещала Самка.

Знакомую бабку я встретила в помещении, чем-то напоминающем кузницу. Парные кандалы нам навесили в течение пяти минут. Оказывается, мы получили идентичное место заключения и для простоты надзора нас скрепили цепью.

— Малышка, если доживёшь до конца срока, приходи ко мне. Согрею, обеспечу безопасность, — пообещала надсмотрщица и, шлёпнув меня по заднице, задала ускорение по направлению к транспорту.