Хроники Перепутья - Алиса Аве Страница 18

флейт. Флейты перекликались, как птицы. В их разговор вмешалась скрипка, невидимый смычок играл безупречно, словно им управлял виртуоз. Мелодия то затихала, то звучала громче, то выводила бархатные ноты. Музыка устремлялась ввысь и звала за собой. Поле дышало, колосья раскачивались в такт, пригибались, открывая узкую тропу. Ноги несли сами собой. Платон кружился, Маша взмахивала руками, представляя себя дирижёром оркестра. Музыка ускорялась, из медленной и спокойной перешла в танцевальную, ритмичную. Скрипку и флейты вытеснило фортепиано, мелодия набирала темп. Грянула стремительная полька.

– У-ух. – Платон совершил невероятный прыжок, завис в воздухе и мягко приземлился.

– Сто-о-ой, – подпрыгнула следом Маша. Буква «о» подскочила вместе с ней в головокружительном пируэте. Рюкзак оказался выше головы, учебники внутри охнули. Дети летели к разноцветному шатру, выросшему перед ними. И как они сразу его не заметили? Здоровенный купол посреди поля!

Купол состоял из четырёх треугольников разноцветной ткани: красного в фиолетовую полоску, синего с оранжевыми ромбами, чёрного в жёлтый крупный горох и белого с сиреневыми звёздочками. Красные флажки спускались от купола к колышкам, вбитым в землю, трепетали на ветру.

– Цирк! – повторял Платон без умолку.

Маша различила слова песни, доносящейся из шатра.

Загадай, загадай желание!Танино, Петино, Витино, Анино,Тётино, дядино, мамино, папино.Только загадывай правильно.Выбирай, выбирай платьице!Кружевное для каракатицы,С чёрным бархатом для модницы,С белым атласом для школьницы.Помечтай, помечтай о зайчике!Или куколке, или мячике,Или даже о самокатикеНепременно с огромным бантиком!

Песня зазывала Машу и Платона к куполу. Куплет никак не заканчивался и перебирал «поиграй, поиграй», «подходи, налетай», «отгадай» и прочие манящие слова, предлагая то зверушку, то подарок, то конфеты, то пятёрку по математике.

Среди длинного списка того, что ждало детей в цирке, Маша услышала и про леденец на палочке.

Выберем скоро считалочкой,Кому леденец на палочке.Петушок золотой, гребешок завитой,Ты попробуй, сладкий какой!Платона подгонял «медвежонок с глазами круглыми».Медвежонок с глазами круглымиПрипасён для самого умного.Мы проверим тебя, на плечах голова,Пусть ответит на всё только «да»!

На удивление нашлась желанная вещь и для камня. Он завопил из кармана: «Вытащи меня!» – когда услышал про «собери, собери части целого».

Собери, собери части целого,По дорогам-путям света белого.Соберёшь, и вперёд,Куда сердце зовёт!В поднебесье, в свободный полёт!

Маша представила конструктор и задумалась, как камень сможет собрать мелкие детали. «Он же не справится. Он камень всё-таки. Какое небо? Какой полёт?»

Музыка затихла и перешла на позвякивание колокольчиков, когда они приблизились к шатру. «Лавка ненужных душ» – гласила переливающаяся цветами радуги вывеска.

– Ой, – расстроенно прочитала Маша, – лавка. Никакой не цирк, Платоша! Пойдём…

– Не спешите расстраиваться! – перебил Машу звонкий возглас. Шар света спрятался за спину девочки. – Из нашей лавки никто не ушёл несчастным!

Рука в белой перчатке отодвинула полог. Появилась нога в полосатой штанине, в смешном ботинке с загнутым носом.

– Что такое цирк? – выкрикнули из-за полога. – Фокусы да клоунада! Но раз вы хотите цирк, лавка устроит вам цирк!

Из шатра к ребятам выпрыгнул клоун. Затренькали колокольчики на трёхрогой чёрно-белой шляпе. Колокольчики позвякивали и на поясе двухцветного костюма. Клоун держал два леденца на палочке. У Маши загорелись глаза.

– Угощения перед представлением! – объявил клоун.

Маша выхватила жёлтого зайца, оставив для Платона красного слоника с гордо поднятым хоботом.

– Заходите! Выбирайте! – Клоун захлопал в ладоши. – Места занимайте, представление скоро начнётся! А-а-а, – укоризненно прогудел он, когда дети с радостным предвкушением нырнули под полог, – сперва надо леденцы распробовать!

Предупреждение Вирь-авы вылетело из Машиной головы. Аромат леденца и шутливый приказ клоуна подарили ей то, чего она сейчас больше всего хотела. Разрешение. Они с Платоном накинулись на сладости. Платон даже замычал, так ему было вкусно. Леденец пах домом и счастьем, в нём сияло солнце, которое не появлялось на Перепутье, а на вкус он был слаще любого леденца с обычной ярмарки.

– Вы наши почётные гости! – провозгласил клоун и откинул полог.

Браслет на руке Маши сжался, когда она проходила рядом с клоуном. Маша оглядела украшение, глаза змеек оставались закрытыми, но они шевелили хвостами. Маша потрясла рукой, браслет держался крепко.

Клоун манил их вперёд. Он наклонялся к Платону и перебирал пальцами в перчатках, изображая руками то птицу, то бабочку, то собаку. Маша оглядывала цирк. Четыре ряда кресел окружали арену. С купола опускалось большое деревянное перекрестье, на нём крепились перекрестья поменьше, от которых к утоптанному песку арены свисали поблёскивающие нити.

– Это не цирк, это кукольный театр, – обратилась Маша к клоуну. – Сюда цепляют марионеток.

Клоун благосклонно покивал, звеня шляпой.

– Умные дети, хорошо.

– Мемедь! – завопил Платон.

В креслах сидели игрушки. Платон помчался по рядам, хватая игрушечных зрителей.

– А ты что же? – Клоун положил ладонь в чёрной перчатке на Машину левую руку. – Надо выбрать, чью историю хочешь смотреть.

– Пусть Платон выбирает, – рассеянно ответила Маша. Её больше занимал леденец, губы сделались липкими, сладкий сок тёк по подбородку. – Младшим надо уступать.

– Не ты ли привела его сюда? – удивился клоун, чёрная перчатка вспорхнула с Машиного плеча. – Не ты ли его с лодки сняла?

– Его Лодочник ссадил. Он какого-то Хранителя повстречать должен, но мы пока никаких Хранителей не видели, зато жуть всякая попадалась. – Маша отгрызла зайцу ухо. Хрусталики трескались на языке, Маша жмурилась от удовольствия.

– Никто бедняжкам не помог? – Клоун сделал вид, что собирает в ладонь слёзы.

– Никто, – подхватила Маша, совершенно забыв о Егоре, о камне в кармане и о костре Вирь-авы. – Я брата ищу, – она причмокнула и вытащила леденец изо рта. Ухо зайца тут же восстановилось.

– Бесконечный леденец! – восхитилась она.

– Ай-яй-яй! Непослушный братик убежал из дома? – встревожился клоун.

– Не-а, – Маша принялась за новое ухо, – я его у ведьмы на кролика променяла.

На миг она поразилась, как легко вырвалось признание. Выскочило и забылось. Клоун отчего-то оживился, подпрыгнул, гремя колокольчиками, и поманил девочку за собой.

– Я догадался, какая игрушка тебе может понравиться. Пойдём. В нашей лавке выбирать может только всамделишный человек. Не малыш, не тот, кто потерялся, но тот, кто точно знает, чего он хочет. Человечище! – Клоун потряс руками. – Для каждого у нас своя история, своя игрушка. Я тебе сейчас покажу, где выбирать, ты возьми ту, что приглянётся, на ручки. Посмотрим, отгадал ли я. Как выберешь, кресло займи и наслаждайся представлением!

– Платон расстроится, – засомневалась Маша, но за клоуном пошла.

– Я его рядом усажу и, – клоун вытащил из-за пазухи длинный воздушный шарик, поскрипел им и продемонстрировал Маше собаку, – вот что подарю! Мы с ним поладим, как думаешь?

– Поладите, – согласилась Маша и отгрызла сахарному зайцу ушко.

Платон отыскал «мемедя», которого заприметил. Забрался в кресло с ногами и водил медвежонком по спинке кресла спереди. Он играл самозабвенно и шумно, как и полагалось малышу. Маша изучала игрушки, следуя за клоуном, леденец держала за щекой.

При ближайшем рассмотрении на бархатной обивке кресел обнаружился слой пыли. В некоторых сидели сразу по две игрушки. Маша восхищённо цокала языком, перегоняя леденец от щеки к щеке и борясь с соблазном взять какую-нибудь, хотя бы самую маленькую игрушечку. Клоун терпеливо ждал её, не торопился. Он понимал, что невозможно не заинтересоваться фарфоровыми куклами с кудрявыми волосами или гладкими косами – куклы восседали в кружевных пышных платьях и смотрели из-под ресниц почти настоящими глазами. Фарфоровыми животными: слонами, обезьянками, медведями, лебедями, орлами и целым выводком цыплят. Фарфоровым поездом и каруселью нежно-розового цвета.

– Она, наверно, кружится, – предположила Маша.

Руки так и чесались поднять и проверить, есть ли у карусели крохотный ключик.

– И музыку играет, – подсказал клоун. Он поднял карусель, на обратной стороне отыскался ключ. Клоун завёл игрушку. Цирк вновь наполнила музыка. Но не весёлая, какая вела детей по полю, а грустная, почти заунывная.

На ярмарке судебЧто было, что будет,Что есть и случится,И тени, и лица,Желания, сны и мечты.И кривду, и правду,Сегодня и завтра,Судьбу здесь любуюЗа цену смешную –Сторгуешь и выкупишь ты.

«Какая странная песня!» – подумала Маша.

– Думаю, она тебе не по вкусу, – точно определил Машино недоумение клоун.

Мелодия повторилась, привнося во вкус леденца кислинку. Девочка обратила внимание на трещину вдоль карусели. Карусель была прокрашена изнутри, трещина обнажила ярко-красную сторону игрушки.

– Она треснутая, – сказала Маша и двинулась дальше.

Все игрушки были с изъяном. У куклы не хватало пальца, у слона – бивня, у лебедя откололась золотая корона, у поезда были выбиты окна. И у всех виднелась алая изнанка. Маша думала, что фарфоровые игрушки внутри белые или бежевые. А эти отчего-то красные.

Но в третьем ряду на двадцать седьмом месте сидела идеальная кукла. Маша схватила её.

– Приглянулась? – Клоун потирал