С любовью, Луна! (СИ) - Мак Лина Страница 19

Мне говорят, что от моего внутреннего состояния зависит многое, даже не догадываясь, что оно, это состояние, очень далеко от спокойного! Точнее, я совершенно точно неспокойна.

И этот Денис ещё отказался рассказывать всё, что он знает обо мне. Видите ли, это может плохо сказаться на моём нынешнем состоянии!

А я не могу собрать всё в кучу. Каждый раз находя только какие-то крупицы информации. Но их недостаточно.

И вот сегодня, ещё не открыв глаза, я понимаю, что всё так же нахожусь в палате больницы. Всё так же мои мольбы ни к чему не привели! А ещё сегодня суббота. А это значит, что я уже больше недели нахожусь здесь. Точнее, в этом теле, которое вроде и «я», но в то же время и не «я»!

И копаясь в своих мыслях и пытаясь успокоить себя, не сразу понимаю, что что-то не так!

Какой-то запах… чужой! Совершенно не относящийся к привычному, больничному!

Открываю глаза, и боль усиливается. И так уже на протяжении пяти дней. Но сейчас даже это не может перекрыть то волнение, которое накрывает меня.

Что-то нехорошее ощущается в запахе, который витает в палате.

А ещё меня накрывает чувство, когда ты, не зная точно, что на тебя смотрят, уже чувствуешь это.

И взгляд, который я ощущаю, не принадлежит ни Юле, ни Валентину Петровичу, ни даже Денису. На их взгляды я не реагирую так… мерзко, что ли.

Аккуратно повернула голову в сторону, где у стены стоит стул для посетителей и даже зависла на мгновение.

На стуле сидит Анатолий Никифоров, собственной персоной, и смотрит.

Смотрит на меня! Но в его взгляде есть, что-то такое, отчего мне становится ещё противнее.

— Долго же ты спишь? — с нескрываемым превосходством начал мужчина, — Я уже думал будить тебя. Но уж очень ты… паршиво выглядишь. — брезгливо скривился, — Не встаёт у меня на тебя в таком состоянии.

— Какая прелесть. — проговорила ещё хриплым, сонным голосом, — А я то думала, что твоя адекватность ещё при тебе. А оказывается, нет. — и также брезгливо скривилась.

И даже получила удовольствие от произведённого эффекта. Не ожидал, видать, Толя, что я тоже могу брезговать таким, как он. И что только в нём могло мне нравиться когда-то? А сейчас? Вика, что тебе сейчас в нём нравилось?

— А ты, правда, не такая. — задумчивым голосом протянул он, наклоняясь немного вперёд, — А ведь совсем недавно стонала и извивалась подо мной. — меня даже передёрнуло от отвращения, да так, что я на кровати дёрнулась, — Хм.

— Не нужно путать стоны и извивания под тобой, с настоящими эмоциями, которые женщина испытывает во время секса. — зло отвечаю ему.

И вроде боль не проходит, но брезгливость и злость выбрасывает в кровь, такое количество адреналина, что я за каждое пошлое слово, готова его придушить!

Вот же мерзость такая! И так никакого настроения и ещё и этот…

— Ты знаешь, мне уже по барабану, что ты там испытывала. Хоть симулировала! Я здесь не за этим! — сердито выдал. Задела, видать, — Мне нужны записи!

И вот сейчас я зависла окончательно.

— Что тебе нужно? — переспросила, удивлённо вскидывая брови.

— Не строй из себя дуру! Тебе это никогда не шло. — и это уже была не брезгливость в его голосе, а самая настоящая злость, — Записи, которыми ты меня уже столько лет шантажируешь! — зарычал Толик.

Моё удивление достигло, наверное, наивысшей точки в этот момент!

«Вика! Охренеть можно! Ты шантажировала этого человека? Зачем? Ну ты и даёшь!»

Но, надеюсь, на моём лице не показалось ни одной моей истинной эмоции. А их, ох как много сейчас!

— Толя! А ты, случайно, ничего не попутал? — гаркнула в тон ему, отчего теперь его брови поползли вверх, — Или тебе тоже прилетело битой в понедельник? Так, я вроде до тебя не достала. К сожалению! Хотя сейчас понимаю, что всё-таки нужно было.

И пока этот хлыщ находится в состоянии лёгкого шока, поднимаюсь с кровати. А то как-то не очень комфортно чувствую себя, когда вокруг меня ходит враждебно настроенный мужик, а я лежу в кровати.

И только встаю ровно, как этот неадекватный мужик делает ко мне резкий выпад и больно сжав предплечья, дёргает на себя:

— Слушай ТЫ, дура престарелая! — рычит мне в лицо, — Если ты мне сейчас же не отдашь записи и не сотрёшь всё, я тебя в порошок сотру! Ты что думала, что всю жизнь мне будешь нервы мотать? Так я спешу тебе сообщить: ты скоро сдохнешь? И портить себе жизнь я больше не дам! Ясно? У тебя ровно минута, чтобы… у-у-у-у-у-уй

Взвыв, Толик отпустил мои руки, которые даже занеметь успели от того, как сильно он их сжимал. А у меня внутри такое тепло разлилось, что словами не передать.

— Ну что за мужики здесь такие? Чуть что, сразу хватать. Лезть под юбку. Устраивать петушиные бои. — проговариваю, не спеша, смотря на Толика сверху вниз, — У меня такое чувство складывается, что все резко разучились вести себя с женщинами. И ты, хамло мерзкое, первый в этом списке! — немного наклоняюсь, чтобы заглянуть в глаза Толику и прорычать последние слова.

Растирая предплечья, не спеша, двигаюсь к входной двери. Замечая, что на настенных часах уже начало девятого. Интересно, как он сюда попал в субботу?

И только берусь за ручку двери, как она начинает открываться с другой стороны.

— О Вика, ты уже прос…нулась. — Денис всё-таки договаривает фразу, но его взгляд уже сканирует палату и лежащего на полу в позе эмбриона Толика, — Как у тебя здесь интересно! — переводит на меня немного нервный взгляд, но улыбку держит на губах. А я только пожимаю плечами, пропуская его вовнутрь, — И кто же, позволь спросить, пустил тебя в палату Анатолий Николаевич? — приседает возле горе-шантажиста, заглядывая ему в лицо.

— Не… удивлён! — сипло выдаёт, заикаясь, Толик, бросая в мою сторону злой взгляд, — Ты со своим цербером вообще не расстаёшься? — спрашивает… у меня, получается.

— А что должна?

Вот совершенно непонятен мне его вопрос, но нужно хоть немного соответствовать роли Виктории Викторовны.

— Как низко, Анатолий Николаевич, игнорировать достойного соперника и срывать свою несостоятельность на хрупкой женщине. — ухмыляясь, выдаёт Денис, присаживаясь на стул, где ещё недавно сидел Толик.

— Ну насчёт хрупкой, я бы поспорила. — негромко проговариваю, но меня слышат, что подтверждается смешком Дениса и стоном Толика.

Последний, старается встать, но у него пока это плохо получается. Я всё-таки от всей души приложила его своей костлявой коленкой. И даже в какой-то момент мне становится жаль его, но этот момент быстро растворяется во всех эмоциях и воспоминаниях, которые мой дорого́й мозг подкидывает мне.

В палате стоит тишина. Но с Денисом, она какая-то более уверенная стала. Только стоны Толика раздражают немного, но спустя несколько минут он всё-таки поднимается и, выровняв спину, окидывает нас таким ненавидящим взглядом, что у меня спина покрывается холодным потом.

— Я ещё не закончил с тобой, Вика! — рычит он, делая шаг в мою сторону, но видя, что я не дёргаюсь, останавливается, — И я тебя предупредил!

— Ты знаешь, Толик, я вот смотрю на тебя и не могу понять, что я в тебе нашла тогда? Мой Паша, в миллион раз лучше, красивее, роднее тебя! — и я вижу, как брови у обоих ползут вверх, но уже не останавливаю себя, — А ты же просто мерзкий, противный, низкий мужик с замашками гопоты! И я, надеюсь, что твои яйца, запомнили моё воздействие. А если тебе в голову придёт ещё раз распускать руки и требовать с меня какие-то записи, то в следующий раз ты останешься без них.

Я немного наклоняю голову набок, чтобы заглянуть в ошарашенное лицо Толика и понять дошло ему или нет. Хотя даже если не дошло, то я же предупредила.

— Чего встали, гражданин Никифоров? — громко спрашивает Денис, что Толик даже подпрыгивает, — На выход! Пока я не вызвал сюда наряд и не предоставил уже свои записи, со снятием побоев с гражданки Степановой!

— Какие побои? — нервно дёргает себя за ворот футболки, Толик, — Вы здесь оба больные! — гаркает и выбегает из палаты, цепляя меня напоследок плечом.