Звезда заводской многотиражки 2 (СИ) - Фишер Саша Страница 2

— А, я понял, что это! — Эдик расплылся в улыбке. — Внештатником где-то трудишься? В «Вечерке» или в «Молодежной правде»?

— О! — круглое лицо Семена вдруг озарилось вдохновением. — Ваня, а ты на лыжах бегать умеешь?

— Не очень, а что? — я поднял голову от чистого листа блокнота на своем столе.

— А в выходные чем занят? — Семен спрыгнул с подоконника, подошел ко мне и положил руку мне на плечо.

— Нууу... — я закатил глаза.

— Партия сказала, надо, Ваня! — с почти трагичным пафосом проговорил Семен.

Я молча склонил голову на бок в немом вопросе. Вообще-то у меня были планы на выходные, но не особенно конкретные. Мы с Веником договорились прошвырнуться до барахолки и немного обновить мой гардероб. А в остальном...

— Эй, ты же комсомолец! — Семен обиженно шмыгнул носом. Как ребенок. — Тебе положено взять под козырек и сказать: «Есть!»

— А что надо-то? — спросил я.

— Да ничего особенного, гонка на лыжной базе, первенство завода, — Семен невинно потупился. — Поехали со мной, а? Ты поучаствуешь, я напишу?

— Сеня, ты же раньше меня всегда приглашал! — возмутился Эдик.

— Ну и ты тоже поехали, — сговорчиво согласился Семен. — Там все желающие могут участвовать, на доске уже неделю объявление висит!

— Вот ты жук... — Эдик обиженно насупился. — Вот ты, значит, как...

— А давайте все поедем, а? — предложила Даша. — Погоду обещают хорошую, минус десять всего. Даже если не выиграем, то на лыжах покатаемся и чаю попьем.

— Чаю, ага... — Эдик многозначительно пошевелил бровями.

— Это в субботу или в воскресенье? — спросил я.

— Двадцать седьмого, в субботу, — с готовностью отозвался Семен.

— Добро, — я кивнул. Не то, чтобы я был большим любителем покататься на лыжах, особенно на беговых. Из зимних видов спорта как-то все больше сноуборд предпочитал, но, с другой стороны, чего бы за компанию не скататься за город, свежим воздухом подышать? Кроме того, на нашей лыжной базе, если что, есть бильярдный стол на втором этаже. Будет лень кататься, можно будет шары погонять... На барахолку мы все равно собирались в воскресенье.

— Так, мы отвлеклись, Ваня! — строго сказал Эдик и снова навалился на мой стол. — Что ты там такое прячешь от своих товарищей по работе? Да не делай ты лицо кирпичом, я тоже в свободное время для «Вечорки» фельетончики кропаю!

— У тебя новый одеколон? — спросил я, потянув носом. — Импортный?

Эдик аж расцвел. И, разумеется, сразу же забыл про свой вопрос, раз уж внимание на него переключилось. Одним оленьим прыжком подскочил к своему столу, с грохотом выдвинул ящик и принялся всем демонстрировать отчаянно импортный флакон парфюма в соломенной, кажется, оплетке.

— Пра-ста-ра... — прочитал Семен. — Какая интересная бутылочка. Где взял?

— Это подарок! — Эдик сиял, как начищенный профиль Ильича с тяжелой рублевой монеты.

Мои коллеги взялись радостно обсуждать модную современную парфюмерию, а я опять развернул листик письма. Пробежал глазами.

Я рассказал Феликсу Борисовичу историю своей бабушки, просто как некий интересный факт, о котором мне хотелось поговорить. Ну и как любопытную историю, которой мы можем зацепить читателей в своей серии статей. Мол, жил человек спокойно, потом вдруг забыл свое прошлое, назвался чужим именем и сбежал. Примерил, так сказать, чужую судьбу. Феликс о таком, разумеется, слышал, но посоветовал мне обратиться за консультацией к своему старому преподавателю. Из Москвы. Только попросил не ссылаться на него, потому что расстались они не в лучших отношениях. Я написал письмо, обрисовал ситуацию. Мол, пишу статью про такие случаи, хотелось бы получить комментарий.

Откровений я не ждал, но отписка была прямо-таки унизительная. «Все эти, как вы называете, фуги чаще всего вообще не имеют отношения к психиатрии. Девяносто процентов случаев — очковтирательство, обман и мошенничество. А оставшиеся десять — банальная белая горячка. Не гонитесь за сенсациями, молодой человек».

Я посмотрел на настенный календарь. Как быстро, однако, время летит... Судя по моим воспоминаниям, с бабушкой вот-вот должно произойти... это. А я до сих пор ничего по этому поводу не предпринял. Письмо не в счет. Я главного не сделал — не встретился с ней и не наладил контакт. И сейчас рискую пропустить момент, когда с «пришельцем» в ее голове можно будет пообщаться. То есть, до того, как она попадет в закорскую психушку.

Да, надо уже позвонить и назначить встречу. Повод?

А, ерунда, сымпровизирую что-нибудь...

Я встал и подошел к телефону на столе Антонины Иосифовны. Самой ее на месте не было, собственно, поэтому мы и пинали балду, а не занимались делом. Впрочем, мне и заниматься-то ничем было не нужно — материал в следующий номер уже сдан, три других — утверждены в плане.

— Алло, Наталья Ивановна? — серьезным тоном настоящего дипломата сказал я. — Меня зовут Иван Мельников, я корреспондент газеты «Молодежная правда».

— Тааак! — раздался в трубке звонкий и очень молодой голос моей бабушки. — Это что, розыгрыш какой-то? Опять скажете шнур свернуть вчетверо и сунуть себе в ухо?!

«Можете вытаскивать!» — чуть не ляпнул я. Стало смешно и стыдно одновременно. Про шнур в ухо — это же мы с пацанами звонили. Был у нас такой Борька, парень с очень взрослым голосом. Вот он у нас и работал то проверяющим с телефонной станции, то серьезным тоном просил посчитать на кухн всех тараканов, то еще какую-нибудь чушь. У нас была «двушка» на леске, вот мы и развлекались безнаказанно, пока один вредный дед не шуганул нас из автомата, я дернул леску слишком сильно, и монетка с дыркой осталась оборвалась.

— Не понимаю, о чем вы говорите, Наталья Ивановна, — нейтрально сказал я. — В будущих выпусках у нас планируется серия материалов о разных людях, и я хотел бы, чтобы вы стали героиней моей статьи.

— О, с какой это стати? — удивилась бабушка. — Я что, актриса какая-то? Или передовик производства?

— Вы меня, наверное, не помните, — я улыбнулся и продолжил. Улыбку по телефону не видно, зато хорошо слышно. — Я лежал в больнице в отделении, где вы работаете. В шинниках. И вы меня совершенно очаровали своим неподражаемым образом. И я понял, что вы лучше любой актрисы. И предложил редактору идею написать про обычных людей. Так что вы моя муза, Наталья Ивановна.

— Да вы льстец, как я посмотрю, — усмехнулась бабушка.

— Давайте встретимся и поговорим, — предложил я. — Например, сегодня часиков в семь в кафе «Сказка» на Профинтерна. Кофе и мороженое с меня.

— Вы назначаете мне свидание, юноша? — голос бабушки зазвучал кокетливо.

— Именно! — я засмеялся. — Вы же не откажете вашему поклоннику в удовольствии провести с вами один вечер?

— Значит, кофе и мороженое... — бабушка задумчиво хмыкнула.

— Я бы предложил поход в ресторан, но увы, я всего лишь начинающий молодой специалист, и на ресторан у меня нет денег, — доверительно признался я.

— В семь часов? — уточнила бабушка.

— Ровно в семь я буду вас ждать, Наталья Ивановна! — отчеканил я.

Бабушка театрально засмеялась, потом в трубке запищали короткие гудки. Я повернулся к остальным своим коллегам, которые, ожидаемо молчали и слушали внимательно мой разговор.

— Ах, как удобно! — рассмеялась Даша. — Эдик, признавайся, ты тоже так девушкам мозги пудришь?

— Я?! — громогласно возмутился он. — Да ни в жизнь! Чтобы я врал девушке, что собираюсь писать про нее статью...

— Ой, не отпирайся, у тебя на лбу написано, что ты именно так и делаешь! — Даша дурашливо толкнула Эдика в плечо. — Вот такенными буквами. Как вывеска гостиницы «Новокиневск».

— Так, ребята, хорошо с вами, но у меня дела! — сказал я, наводя порядок на своем столе. Письмо на фирменном бланке московской психиатрической лечебницы спрятал в карман. А рабочую тетрадь с заметками и идеями оставил. Федор Олегович, кажется, имеет обыкновение в мои заметки подглядывать, вот я и оставил там для него послание. Даже парочку. Одно неприличное, другое проверочное. Вот и посмотрим, в пушку у него рыльце или нет.