Вад Макей - Ад во мне Страница 20

Тогда, не думая, на чистом адреналине, я заслонил своим телом лежащего без чувств Геракла. Ох, как сейчас будет больно!

– Нет! – завизжала светлая. – Что ты наделал, Чет? Нельзя!

Ну чего так орать, девочка? Пламя медленно приблизилось и, окружив меня со всех сторон, погасло. Я стоял, зажмурившись, и ожидал боли.

«У тебя травматический шок! Сейчас будет больно!» – панически закричал где-то в ухе Белочка. Однако больно не было.

– Гоните золото! – раздался радостный голос Мамочки.

Я открыл глаза. Вал и Хашиш с постными рожами выкладывали перед довольным Мамочкой золотые кругляши. Светлые с открытыми ртами следили за моими движениями. Я же попытался привести Геру в чувство. Шура подошла, ощупала меня со всех сторон и удивленно спросила:

– Но как? Как ты остался жив после душевного огня? Это невозможно!

Она погладила меня по плечам, и мне захотелось немедленно упасть в обморок, чтобы мягкие ладони продолжали гладить тело. Это было невыносимо приятно.

«Ха-ха-ха! Двоечники! Они даже не знают, на кого не действует душевный огонь!» – раздался звонкий голосок глюка с амбициозным именем Амбец Первая Разрушительница, Повелительница и прочая, у меня над ухом. Я завертел головой, но, естественно, никого не увидел.

– С этим чертом возможно все, – довольно сообщил Мамочка, звеня монетами.

– Эй, Мамон, а вы на что спорили? – У меня проснулась паранойя, я подозрительно смотрел на друзей, одновременно поднимая Геру и усаживая его стонущее тело на стул.

– Насколько далеко ты позволишь зайти Гераклу в отношении этой милой девушки, – словно солдат, отрапортовал демон.

– У, как больно, – простонал Геракл. – Мешшир, ты в шледующий раш прошто прикаши, зашем ше жубы выбивать и шелюсть ломать?

– И ты бы его послушался? – недоверчиво спросила Шура и положила руку Гераклу на синеющую скулу. Прямо под ее ладонью кровоподтек исчез.

– Пусть бы он попробовал не послушаться. Мессир у нас знаешь какой? Сама же видела, чуть что – в челюсть. У него этот процесс называется «тюкать», – доверительно пожаловался девушке Хаш под смех остальных. – Затюкал нас, бедных.

Вот паразит! Но, глядя на Геру, мне стало стыдно.

– Прости меня, Геракл. Сам не знаю, что на меня нашло, – покаялся я.

– Зато я догадываюсь, – подмигнул инкуб.

– Так ты мог прекратить это сразу? – Шура, пылая праведным гневом, повернулась в мою сторону.

Глаза сверкают синими молниями, щечки алые, губы сжаты, кулачки уперты в бока. Красавица!

– Мне показалось, что тебе было приятно!

– Ах, показалось!

Звон пощечины вызвал повышенный интерес к нашему столику со стороны посетителей.

– Чего вылупились? – рыкнул Вал, и интерес тут же пропал.

Я потер щеку и, подмигнув раскрасневшейся Шуре, предложил:

– На брудершафт?

Когда пунцовая Шура поняла, на что именно она согласилась, раздался звук второй пощечины. Девушка вошла в азарт и замахнулась еще раз. Но я со смехом перехватил ее руку и успел чмокнуть еще и в щеку. Зря, что ли, страдаю?

– Ах ты нахал!

Возмущенная девица выхватила из рук Вала большую деревянную ложку, которой он накладывал себе в тарелку густую мясную похлебку, и с энтузиазмом, достойным лучшего применения, бросилась за мною. Я же, предвидя такое развитие событий, благоразумно нырнул под стол. Сделав несколько кругов вокруг стола, под смех друзей она наконец-то нагнала меня. В итоге я получил по спине ложкой, отчего черенок сломался, и мир был восстановлен.

– Еще вина! – крикнул Вал.

Трактирщик лично принес за наш столик кувшин вина. В зубах у него торчал хвост сельдерея. Не эльф, а кролик какой-то.

– Присоединяйся к нам, уважаемый, – предложил Сед, бросив на меня вопросительный взгляд.

А я что? Я не возражаю. Мне вообще безразлично, у меня в голове создается план по охмурению Шуры, мне не до кроликов, даже если это таинственные эльфы.

Трактирщик не стал кочевряжиться, присел напротив, налил себе вина и, отсалютовав кубком, выпил залпом. Затем подвинул тарелку с овощами и, накалывая их на нож, начал с удовольствием есть.

– И что сын конунга делает в этом городе? – налив еще вина, полюбопытствовал он. – Я здесь варваров видел последний раз лет пятьдесят назад.

– И что сын леса делает в этом городе? – не остался в долгу я, старательно пытаясь скрыть удивление. На вид трактирщику было не больше шестнадцати лет, как он мог видеть варваров пятьдесят лет назад? Или сказки не врут и эльфы вечно молоды?

– Живу, работаю, дерусь. Развлекаюсь, как могу. Я отступник. Королева приговорила меня к вечному изгнанию за убийство двадцати двух эльфов.

Слышно было, как сочувственно вздохнул Чет.

– За дело убил? – поинтересовался я, потягивая весьма недурственное ягодное вино.

– Ничто не может оправдать убийство, – категорично заявила Шура. – Его душа теперь проклята.

– А он покается, – усмехнулся Мамон. – Покается – и вы возьмете его в свет.

– Главное – не раскаяться, а простить. Прощение – вот что главное.

– Вот еще! – фыркнул эльф. – Они убили мою мать. За это я вырезал их род.

– А за что они убили матушку? – поинтересовался Геракл.

– Она была из ночных эльфов, которые предпочитают жить глубоко в горах и выходить на поверхность лишь после захода солнца. Этого для убийц было достаточно.

– Ты поступил правильно, как и подобает мужчине. – Я налил вина и молча чокнулся с Задирой, не обращая внимание на недовольное сопение светлых. Если бы я знал убийц своих родителей, я бы тоже их не пощадил. – Кстати, а почему Задира?

– Меня лишили всего, даже имени, когда изгнали из леса. – Эльф безразлично пожал плечами. – Люди дали это прозвище, а мне все равно. Но вы можете звать меня Лис. Так меня звала мама.

Я оценил честь, оказанную нам этим гордым существом.

– Мое имя Соль. Отец отправил меня в путешествие. Мир посмотреть, невесту присмотреть. А эти четверо воинов меня сопровождают, – кивнул на парней. – С остальными мы познакомились час назад.

Все согласно закивали, только Шура укоризненно покачала головой и улыбнулась. И чего, спрашивается? Причину ее улыбки я понял спустя мгновение.

– Ты не забыл, что я эльф? Я чувствую ложь. Из сказанного тобою лишь половина правды.

– Тебе придется довольствоваться этой половиной, – улыбнулся я.

– За последнюю тысячу лет ты второй, кто меня заинтересовал, варвар со странным именем Соль.

– А кто первый? – ревниво спросил я. Как-то не нравится мне быть вторым.

– Тот, кто собрал вас здесь. Ваш мастер. Когда он появился впервые, мы с ним славно провели несколько вечеров. – Эльф ностальгически вздохнул, а у светлых глаза стали по пять копеек. – От тебя же за несколько миль несет неприятностями. Так что я с тобою. Давно не ввязывался в авантюры. Совсем потеряю квалификацию в этой тихой гавани.

– А какая у тебя квалификация?

– Я был командиром отряда карателей. – В голосе эльфа послышалась гордость. – Во всех вас есть нечто неправильное, чуждое этому миру, но в тебе этого чуждого больше, чем у любого из вашей компании, даже больше, чем у вашего мастера. И аура у тебя странная…

– Ага. Ее нет. Знаю.

– Почему нет? – удивился эльф.

– Ты видишь его ауру? – встрепенулся Чет.

– Конечно, вижу! – слегка обиделся Лис. – Я все-таки маг и, смею надеяться, не самый худший среди своего бывшего народа. Твоя аура – словно четко разделенный слоеный пирог. Слой золотой, слой абсолютной тьмы, слой кроваво-красный и слой идеально белый. Никогда такого не видел и даже не слышал, чтобы такое встречалось в книгах.

Над ухом раздалось хихиканье Амбец: «Пусть поломают голову над таким феноменом. Но младший меня удивил. Сильный маг». Как я понял, младший – это тысячелетний эльф, а радуга на моей ауре – проделки вредной ушастой негритянки, взявшей на себя, по неким неизвестным мне причинам, роль моего хранителя.

Мои парни это известие встретили спокойно, их вера в меня не пошатнулась, а светлые переглянулись, и Чет озвучил вопрос:

– Что это может значить?

Эльф призадумался, и тут у входа началась какая-то возня. Я услышал низкий рык Одуванчика:

– Что тебе нужно, босяк?

И детский голос, который что-то ей отвечал.

– Дали серебряную монетку? Так ты пришел опять побираться?

Мальчишка что-то забубнил. Я повернул голову, прислушиваясь.

– Мне очень, очень надо увидеть их главного, того, что с татуировками на руках!

– Зачем?

– Надо! Пусти меня, трольчиха, а то хуже будет!

– Ах ты…

Я решил вмешаться, тем более что узнал голос нашего давешнего проводника, но в этот момент мальчишка истошно заорал:

– Господа варвары! Господа варвары! Мессир! Сюда идет Тень Аннона! Бегите, мессир!

Эльф сразу посерьезнел:

– Я же говорил, ты принесешь неприятности. Я должен подготовиться, господа. – Он слегка поклонился и скрылся за неприметной дверью в стене.

В зале начался переполох. Народ ломанулся к выходу, опрокидывая стулья. Кто-то матерно ругался, кто-то визгливо подвывал. Через несколько минут в трактире остались только мы, обслуга и мальчишка-проводник. Разносчиц вампир отправил по домам, затем они с Одуванчиком закрыли ставни на окнах, кроме одного, захлопнули двери, заложили их тяжелыми засовами и начали составлять из мебели баррикаду. Мы удивленно смотрели друг на друга, ничего не понимая. Мальчишка робко подошел и тихонько присел на самый краешек стула подальше от меня и поближе к Шуре.