Валентин Холмогоров - Крылья Страница 21

Наступила тишина, длившаяся около минуты, затем раздалось несколько очередей с противоположного борта, и дирижабль вновь начал выполнять разворот. А спустя еще мгновение затарахтел пулемет рядом с Димой. Чуть приподнявшись на колене, он мельком выглянул в амбразуру, пытаясь увидеть, куда целится стрелок. Сначала Дима не сумел различить решительно ничего, за исключением клубящихся над горными вершинами громад белоснежных кучевых облаков, а потом все-таки рассмотрел приближавшуюся к цеппелину цель.

Самолет был маленьким, по всей видимости, одноместным. Два расположенных друг над другом матерчатых крыла, ажурный открытый фюзеляж и киль, похожий на рыбий хвост. Самолетик вел себя в воздухе неустойчиво: его покачивало и подбрасывало в переменчивых воздушных потоках. Судя по всему, диковинный летательный аппарат не был вооружен, однако его пилота это ничуть не смущало: он старался приблизиться к цеппелину, все время оставаясь в его мертвой зоне, не простреливаемой с палуб. Вероятно, летчик пытался подобраться к дирижаблю поближе с целью определить, везет ли он бомбы либо десант.

Вновь застучал пулемет Эрдмана, и в нос Диме ударил едкий пороховой запах. «Заг-Зольдер» размеренно втянул в себя остатки ленты из железного короба, выплюнул в небо несколько ярких, точно молнии, огненных стрел и затих, из дульного среза потянулась в амбразуру тонкая струйка дыма. Его смолкшую было песню тут же подхватил соседний пулемет.

– Трассеры! – крикнул прямо в ухо Диме Эрдман, пытаясь пересилить стрекот сразу нескольких стволов. – Последние десять патронов в укладке – трассеры! Увидел пламя – бежишь за следующим коробом! Понял? Быстро, быстро!

Дима кивнул, поднялся на ноги и, подхватив пустой короб, бросился к бункеру с боеприпасами. Сейчас он хорошо понимал, почему палуба дирижабля имеет ребристый настил: «Фальтсхеттельмарк» вновь начал маневрировать, и на гладком полу он попросту не сумел бы удержаться на ногах. Впрочем, в некоторых случаях даже такая предусмотрительность конструкторов не способна спасти ситуацию: Дима уже успел бросить в распахнутую дверцу арсенала пустой короб и извлечь оттуда полный, когда палуба неожиданно ушла из-под ног, и он покатился кубарем, больно приложившись головой о пулеметную треногу. Из глаз брызнули искры, тяжелый короб больно ударил по ноге.

– Твою мать! – в сердцах выругался Дима, хватаясь за ушибленное колено.

– Ты в порядке? – склонился над ним пулеметчик соседнего расчета. – Встать сможешь?

– Да, спасибо, все нормально, – кивнул он, пытаясь подняться на ноги. И вдруг осознал, что только что разговаривал с незнакомым пулеметчиком по-русски.

– Земляк! – хлопнул его по плечу тот. – Ну надо же, земляк! Ты-то тут какими судьбами?

– Митто! – тут же донесся до него окрик Эрдвина. – Ты там заснул, что ли? Тащи патроны!

Кивнув своему новому знакомцу, Дима перехватил поудобнее короб, кое-как доковылял к своей турели, торопливо откинул крышку и принялся перезаряжать пулемет. Мотор вражеского самолета пел где-то уже совсем близко, его высокое комариное жужжание было легко различимо на фоне басовитого гудения тяжелых и мощных машин цеппелина.

– Давай же, давай быстрее! – торопил его Эрдман.

Наконец лента послушно заняла свое место, и пулемет вновь включился в игру, на пол золотистой лавиной хлынули гильзы. Воспользовавшись секундной передышкой, Дима выглянул в амбразуру, не забывая следить за тем, чтобы патроны поступали в механизм заряжания без перекосов.

Аэроплан появился в пределах его видимости неожиданно – он летел, покачиваясь, чуть ниже и сзади, там, куда не доставал огонь пулеметов дирижабля. Самолет был так близко, что Дима даже смог рассмотреть пилота в открытой всем ветрам кабине: черный кожаный шлем, огромные, закрывающие половину лица лупоглазые очки, намотанный на шею светлый шарф. Несмотря на все попытки отогнать его прочь, аэроплан некоторое время держался на небольшом расстоянии от цеппелина, а затем летчик, видимо, выполнив свою задачу или просто поняв, что у него заканчивается топливо, заложил вираж, уводя машину в сторону. Еще секунда – и он скроется внизу, затеряется среди укрытых облаками горных вершин. Однако в этот самый момент туго обтянутые материей крылья легкой машины попали в восходящий воздушный поток. Самолет качнуло, подбросило вверх, и он натолкнулся на льющийся с борта «Фальтсхеттельмарка» водопад пуль. Раздался оглушительный треск, брызнули в разные стороны мелкие обломки, самолет клюнул носом и тут же налетел на очередь, прицельно выпущенную Эрдманом.

– Есть! – радостно закричал тот, словно ребенок, сумевший быстрее одноклассников взобраться по гимнастическому канату. – Готов!

Дальнейшее развитие событий заняло считаные секунды: аэроплан, задрав в небо рыбий хвост, лениво повернулся несколько раз вокруг своей оси, а потом хрупкие крылья просто сложились, и летательный аппарат камнем рухнул вниз. Эрдман победно взглянул на своего напарника:

– Отличная работа, Митто! Мы сделали его, парень!

Дима лишь устало кивнул. Теперь ему предстояло разрядить пулемет, смотать остаток ленты и убрать рассыпанные по всей палубе гильзы в специально предусмотренное для этой цели жестяное ведро. Что ни говори, а у первого номера пулеметного расчета были в этом отношении кое-какие преимущества.

– Как нога? – услышал Дима позади знакомый голос. Говоривший по-русски пулеметчик – коренастый и смуглый, похожий на цыгана парень с копной растрепанных темно-русых волос – разглядывал его с явным любопытством. – Меня, кстати, Лехой звать. Но все здесь называют меня Алекс.

– Дмитрий, – пожал он протянутую ладонь, – но местные зовут меня Митто.

– У тебя когда вахта? Заканчивай тут с делами и беги в жилой блок, мы там с парнями в «квот» играть будем.

Дима с тоской оглядел царящий на палубе беспорядок и, вздохнув, отправился за ведром.

Сегодня верховный главнокомандующий явно пребывал в отличном расположении духа, по крайней мере на его лице играла довольная улыбка.

– Господа, я имею честь сообщить вам радостные вести, – торжественно произнес Диттель ден Брунхильд. – Наши победоносные войска нанесли сокрушительный удар по аламейским позициям, армия противника в панике бежит. Полагаю, командующий штабом пехотных войск генерал ден Вернель незамедлительно сообщит нам соответствующие подробности.

– Кхм, – прокашлялся в кулак генерал. – Все верно, господин кабинет-маршал. Наши сухопутные соединения пересекли границу с Аламеей и за считаные часы достигли предместий Ахтыбаха. Полагаю, мы войдем в аламейскую столицу уже сегодня-завтра. Противник пока еще оказывает ожесточенное сопротивление, но у них недостаточно сил и резервов, чтобы противостоять нашему наступлению по всей линии фронта. При поддержке артиллерии и танков мы подавим их оборону достаточно быстро, счет уже идет на часы.

– Прекрасно, прекрасно, – потер пухлые ладони барон ден Брунхильд, – я буду с нетерпением ждать от вас новостей. А что скажет генерал ден Эйцель?

Командующий танковыми войсками поерзал в своем кресле, от чего то жалобно заскрипело под его массивным седалищем.

– Мы активно используем танки для поддержки пехоты при прорыве вражеских укреплений, – доложил он. – Аламейцам нечего противопоставить нашим бронированным машинам. Я могу со всей ответственностью заявить, что танки полностью доказали свою эффективность в качестве основной ударной силы на аламейском фронте.

– Что ж, в таком случае нам не следует останавливаться на достигнутом, – подвел итог его словам главнокомандующий. – Как только Ахтыбах будет взят, следует развивать наступление в глубь вражеской территории с целью отрезать их армию от баз снабжения. Полагаю, что, потеряв столицу, они не смогут более оказать нам серьезного сопротивления, тем более что вся восточная часть Аламеи практически не контролируется даже местными органами власти…

Кельвер ден Геллер откинулся на мягкую замшевую спинку кресла и делал вид, что старательно записывает что-то карандашом в блокноте. На самом же деле он просто старался провести время, ожидая, когда очередное заседание Генерального штаба, кои с началом войны стали проводиться едва ли не ежедневно, наконец завершится. И дело даже не в том, что ему наскучили подобные посиделки, привыкнуть к ним он еще толком не успел. Просто практически все, о чем сообщали здесь командующему паркетные генералы, являлось первосортным и высокопробным враньем.

Сурганские войска накрепко завязли под Ахтыбахом. Аламейцам все-таки удалось пронюхать о готовящемся вторжении, и они успели как следует закопаться в землю, окружив свою столицу глубокой сетью эшелонированных укреплений. Чего-то подобного ден Геллер и ожидал с самого начала: о планах сурганского военного командования были осведомлены, наверное, даже дикари-кочевники, обитающие на равнинах Хеленгара. По крайней мере газетчики трубили о грядущей великой войне вот уже без малого год, за что отдельную благодарность следует высказать министру пропаганды Штонфелю ден Грееру. Тут насторожился бы даже полный идиот, а у Аламеи и Краймара, несмотря на презрительное отношение к ним со стороны высокопоставленных офицеров штаба, имеется и своя разведка. Если бы они послушались ден Геллера еще тогда, до начала наземной операции, и провели рекогносцировку аламейских позиций с воздуха, лишних потерь наверняка удалось бы избежать. Теперь же генералы, попав впросак, стараются прикрыть оптимистичными докладами свои жирные задницы, лелея надежду, что оборону противника все-таки удастся вот-вот сломить. И нет бы принять к сведению прошлые ошибки – эти боровы продолжают гнуть свою линию, в то время как дирижабли, способные переломить ход войны, вынуждены ошиваться где-то на задворках Лореи и Краймара, ведя никому не нужное патрулирование сурганских границ.