Скверная жизнь дракона. Книга третья (СИ) - Костенко Александр Страница 21

— Я исполнила своё слово, — этой лаконичной фразой Кагата дала понять, что рассказ окончен. Теперь же она пристально смотрела на меня, словно ожидая продолжения моих историй.

— Надо закончить рассказ про мельницы, — как Кагата едва заметно дёрнулась, её голова чуть вжалась в плечи, а взгляд переместился на мою грудь, — но отложим его на завтра, а сейчас я расскажу про наши обряды.

— Да! — радостно выпалила орчиха и тут же одёрнулась, покрывшись пунцой. — Я хотела сказать, что древне… что ты можешь так поступить и я… я… я хотела бы послушать, про обряды древнейших.

Успокоив девушку и мысленно умилившись её реакции — я приступил к монологу, наполненному искренней и неполживой бессмыслицей. Кагата слушала меня приоткрыв рот и изредка моргая, ведь я рассказывал про выдуманный ритуал.

Про один из этапов моего взросления. Я решил придать ему налёт мистики и волшебства показывая, что после этого этапа каждый древнейший преображается примерно так же, как преображаются орки.

Я рассказывал о моменте из жизни, когда мама улетела на поиски тёмной эльфийки и мы с сестрой остались одни. Про сестру и маму я умолчал, так что у орчихи обязан был сложиться образ бедного, несчастного и брошенного всеми одинокого чёрного дракончика.

Ведь что может быть грустнее, чем злоключения лишённого магического ремесла одинокого дракона, пытавшегося выжить в огромном лесу и не помереть от голода в холодные зимние ночи, когда сама стужа пытается проморозить тебя до костей? А вернуться домой без добычи нельзя, иначе испытание взросление и преображение душой будет провалено. Ибо только дракон с сильный душой имеет право на магическое ремесло. Даже если оно незначительно и не способно на многое, но это уже первый шаг на пути, по которому шли великие предки. Поэтому облепленный снегом чёрный дракончик еле передвигал лапками и продолжал идти по следу добычи. Он выслеживал оленей и кабанов, запоминал их повадки, следы, запах. Ведь нельзя обладать крепким духом, имея слабый разум. И дракончик изучал всё что видел, запоминал. Дракончик развивался. А тело и так преобразится, если он будет достоин магического ремесла. Он оказался достоин и, преобразившись после длительного и глубокого сна, получил способность к магии. Хоть и простой, но и этого достаточно для счастья.

— Гораздо более глубокого и куда более длительного, чем предстоит мне в ближайшие дни, — я ответил на вопрос, который Кагата озвучила сразу после завершения рассказа.

— И после такого сна ты смог обладать магией? — спросила Кагата с любопытством дикого зверька.

— Да. Но это далось мне высокой ценой.

— Шка́ас дроо́су ну дуу́кта уу́та штуу́кат, — орчиха произнесла эту фразу одновременно и с гордостью, и с лёгкой грустью.

— Что это означает?

— Даже тонкий настил стоит потраченной шерсти.

— Ты говоришь, что цена, которую я заплатил за возможность магии — была оправдана?

— Как и любая цена даскаа́т ну сагра́ат, что платит каждый из раша́а ну шаа́р Мкаа́тух. Если цель достойна тебя, значит — и цена достойна цели.

— Дети первородных зверей платят куда цену? Даска́ат ну сагра́ат?

— Даскаа́т ну сагра́ат, — поправила меня Кагата. — Ритуал преображения, который проходит каждый год.

В моей голове раздался взрыв, миллионы нервных импульсов лошадиным галопом пробежались по нейронам, приказывая действовать!

— Вот как раз про схожесть ритуалов я и хотел спросить. И наш ритуал, когда мы на протяжении нескольких лет взрослеем и преображаемся, и ваш ритуал преображения, который проходит целую осень — они ведь похожи?

— Да… — протянула орчиха задумавшись. — Они похожи, но даскаа́т ну сагра́ат проходит весной и длится лишь неделю.

Волна дрожи пробежала по телу, я едва не потерял сознание. Пришлось срочно взять себя в лапы и продолжить разговор.

— Какой весной? — я придал голосу как можно большее удивление. — Племя аиста готовится к нему сейчас.

— Племя Суттаа́к готовится к шакруу́т ну шуу́т Мкаа́тух. Оно произойдёт в ближайший месяц, когда земля покроется снегом, — закончила Кагата своё столь всеобъемлющее и понятное объяснение. Но спустя секунду прояснила одну маленькую деталь. — Праздник вознесения.

— То есть первородные Почтенные Звери вознеслись осенью? Не весной? — я пытался зацепиться хоть за какую-то возможность продолжить диалог, вот только я вообще не знал ни о каких праздниках в этом мире. Понятное дело, что у каждой расы они свои. Я лишь знал, что новый год начинается осенью и его наступление определялось по народным приметам. Мы с сестрой, например, ориентировались по опавшей листве и зайцам, сменившим цвет шкурки.

— Нет. Весной в каждом племени лишь два значимых события: ритуал преображения и праздник Новой Жизни, — я переспросил название праздника. — Это праздник Всеобщей Церкви, который чтят все расы, и наша в их числе. Разве ты не знаешь о нём? — орчиха удивилась глубине моего невежества.

— Я знаю о таких, просто мы сейчас говорили про ваши обычаи, вот я и подумал, что ты говорила про лично ваш обряд. Но…

Я опустил голову и посмотрел на ноги Кагаты, как бы показывая свою задумчивость. Взгляд зацепился за браслет на лодыжке правой ноги. Он явно из золота, с выбитым изображением, но рассмотреть лучше не получалось из-за подпорченного зрения.

— Но я вынужден признать: мои знания о ваших традициях ошибочны. Я всё время думал, что ритуал преображения происходит осенью, но ты сейчас сказала, что он проходит весной до праздника Новой Жизни…

— После, — перебила меня Кагата, — он проходит всегда после праздника.

— Тем более, — я настолько бурно отреагировал, что махнул головой и придвинулся к Кагате, отчего та едва не свалилась с табуретки от неожиданности. — Моё незнание — это большая грубость не к племени Руссу́ут, но лично к тебе. Поэтому я прошу тебя простить меня.

— За что? — Кагата подскочила с табуретки то ли от крайней степени удивления и смущения, то ли от негодования. — Ведь ты ничем не оскорбил меня!

— Невежество — один самых страшных проступков. Хуже этого — лишь отрицание своего невежества, — я пристально вгляделся в лицо орчихи, на нём тяжёлым грузом отражалось озабоченность и непонимание. — Не важно, оскорбил я тебя, или нет. Я неправильно думал о ваших обычаях, и это уже оскорбление. Поэтому я прошу прощения.

— Я… — орчиха спрятала руки за спину. — Если тебе станет спокойней, то я принимаю твои извинения.

— Спасибо, ты…

Кагата резко перебила меня.

— Но ты поделился со мной одной из традиций своей расы! — девушка шагнула ко мне, всё так же держа руки за спиной. — Ты рассказал о том, о чём я даже не догадывалась. И не только я, но и все раша́а ну шаа́р Мкаа́тух не могли знать о том, насколько суровы ваши ритуалы.

Кагат опустилась на оба колена и протянула ко мне раскрытую правую ладонь:

— Мы были невежественны по отношению к тебе и к твоей расе. Я прошу, прости нас.

Мысли роились в голове, перебирая бесчисленное количество идей буквально за одно мгновение. Мой грамотно выверенный план орчиха только что извратила в чёрт знает что.

Это что ещё за хрень, какие падения на колени? Это же рушит всё! Ведь я специально выстраивал образ глупого и несмышлёного дракона, которого не зазорно учить уму-разуму — а тут на тебе, получите-распишитесь-облизнитесь-удовлетворитесь.

— Для начала встань, — мне не оставалось ничего другого, как импровизировать. — Тебя я прощаю с чистым сердцем, и даже не подумаю обидеться. Как и на твоё родное племя, ибо это твоя семья. Но племя Суттаа́к…

— Что с ним? — настороженно спросила орчиха.

— Я могу быть с тобой откровенным?

— Я… — Кагата медленно завела обе руки за спину, едва заметно покачивая плечами. — Я была бы этому рада.

— Я бы предпочёл, чтобы племя Суттаа́к осталось таким же невежественным.

— Ты хочешь, чтобы я не рассказывала Нуаке о вашем ритуале?

— Но тебе придётся, ведь так? — Кагата в ответ виновато опустила голову.

Решив поддержать бедняжку, я предложил ей сообщить детектору о том, что сегодня я ограничился рассказом о нашей охоте в тот период жизни, пока мы маленькие. Ведь охота — один из этапов нашего взросления.