Без Веры... - Василий Сергеевич Панфилов Страница 22

Никого из домашних в квартире не оказалось, и я этим ничуточку ни расстроен… Постоянно прислушиваясь, не начнёт ли открываться дверь, достал из тайника несколько Фросиных волос, найти которые не составило никакого труда. Служанка у нас неряшливая, и волосы её встречаются повсеместно, в том числе и в еде, как своеобразная пикантная приправа.

Проскользнув в комнатку к сёстрам, некоторое время потратил на то, чтобы сориентироваться, но поскольку мне нужны отнюдь не девичьи дневники и панталончики, искомое оказалось на письменном столе. Намотав пару Фросиных волосков на расческу Нины, открыл шкатулку с украшениями Любы, покопавшись там и оставив ещё один волосок.

Брать, разумеется, ничего не стал, но вещи слегка переставил — так, чтобы чувствовалась лёгкая дисгармония. Фрося, я знаю это точно, в вещах девочек копается, особое внимание уделяя украшениям и тем немногим вещам, оставшимся им от матери. Видел несколько раз невзначай, как служанка примеряет брошь, и как она вертится перед зеркалом, воткнув в пучок волос черепаховый гребень, который принадлежит нашей семье уж более двухсот лет.

Да и скандальчики на эту тему были, хотя мужскую часть семьи они почти не затронули. Так что…

— Ах да! — ещё один волосок оставляю в ящике письменного стола, где Люба хранит свой дневник, и один раскладываю на подушке Нины так, будто Фрося прилегла там.

Служанка у нас выраженная блонда, почти бесцветная и напоминающая физиономией постаревшего поросёнка с начавшими отвисать щеками. А мы, Пыжовы, костлявые и русые с выраженной рыжиной, так что Фросины волосы должны сыграть должным образом.

Диверсию свою я провернул с небольшим временным запасом. Фрося пришла буквально минут через пять, сухо поздоровавшись со мной и зачем-то пояснив, что ходила в бакалейную лавку, но зряшно.

«Пахнет москательной лавкой» — уверенно опознал я, но говорить ничего, разумеется, не стал.

Оставив на кухне покупки, служанка вышла во двор, и через несколько секунд я увидел её грузноватую фигуру, спешащую к укрытому кустами нужнику.

— Н-да… — засмеялся я тихо, — вот оно где, социальное расслоение!

Не то чтобы я не знал этого ранее, но такие вещи были настолько неинтересными и самоочевидными, что покоились на самом дне разархивированной памяти.

— Впрочем, чего это я, — кривая усмешка вновь продавила моё лицо, — в моей квартире тоже был клозет для прислуги и гостей.

Это, к слову, вернее всего говорит о претензиях «будущей госпожи Пыжовой» — знает, что называется, своё место… В кустах оно, в будочке под заросшей мхом подгнившей дранкой и щелями, в которые подглядывают мальчишки.

Папенька спит с ней, но допустить, чтобы эта самая задница, которую он мял пару часов назад, приземлилась на господский стульчак? Вот где кастовость общества и его расслоение! Сортирная!

Пока она не вернулась, быстро достал из тайника загодя припасённые пузырьки и буквально по одной-две капли капнул на несколько бумажек.

— Мне не надо, чтоб оно воняло… — закрываю пузырьки и прячу бумажки по укромным местам на кухне и в прихожей. Фрося ленива, и найти места с залежами позапрошлогодней пыли несложно, — мне надо слегка усилить запах москательной лавки в квартире!

Лак этот сохнет достаточно долго и изрядно вонюч, но бумага должна впитать большую его часть достаточно быстро. Судя по проведённым ранее опытам, полчаса-час достаточно стойкого запаха это даст, и мне этого вполне достаточно!

— Ополоснусь, — сообщаю вернувшейся служанке.

— Вот ещё, — тут же зазудела та, приняв измученный, уработаный вид, — не вздохнуть с вашими фанабериями! Нет бы как все люди, по субботам…

— Греть титан не надо, холодной водой пот смою, — сообщаю я, и та сразу, буквально на полуслове затыкается.

Вода в трубах не слишком холодная, так что я даже подумал было искупаться как следует, но вовремя вспомнил, что тельце у меня не только астеничное, но и весьма склонное к простудам. Так что наскоро, наскоро… пот смыть, и хватит.

Выйдя из ванной уже в домашнем, столкнулся с Ниной, с недовольной гримаской морщащей фамильный Пыжовский нос.

— Не квартира, а москательная лавка, — вместо приветствия сказала она недовольно, закрывая за собой дверь. Я, сдержав усмешку, устроился в гостиной возле книжного шкафа, перебирая корешки сто раз читанных книг.

Не считая учебников, книг у нас не так много, и всё больше приобретённых у букинистов, с уличных развалов. Преимущественно классика и приключенческая литература, разбавленная редкими вкраплениями условно-полезных брошюрок хозяйственного толка.

Единственное — папенька иногда притаскивает из гостей то скучнейшие мемуары чужих предков, то нечто наукообразное, и требует, почему-то от меня, непременно ознакомиться с этими шедеврами. Но эти книги стоят отдельно — не в закрытом шкафу, а на полке. Как я понимаю — напоказ, для не бывающих у нас гостей.

— Как экзамены? — спрашиваю вышедшую из ванной сестру.

— Нормально, — дёрнула та плечами, даже не оборачиваясь. Но всё-таки замедлила шаг…

— А у тебя?

— Нормально.

… вот и поговорили.

Получасом позже вернулась Люба, Нина сразу захлопотала вокруг и меня кольнула зависть. Сёстры не то чтобы очень дружны, но отношения у них хорошие, отчего вдвойне больнее.

Я помог принять пыльник, но в беседу не лезу и не особо прислушиваюсь. Да собственно, при всём желании не получилось бы прислушаться. Все эти девичьи шушуканья, разбавленные фразочками «Да ты что?!» и множеством ненужных подробностей, и так-то непросто разобрать!

— … склад москательных товаров, — слышу я недовольные слова Любы. Потом с полминуты неразборчивого шушуканья и…

— Никак искупаться после гимназии успел? — поинтересовалась старшая сестра — то ли обратив внимание на влажные волосы, то ли, что скорее, после слов Нины.

— Ну… так, — смущённо пожимаю плечами, прижав к груди раскрытую книгу о приключениях виконта де Бражелона, — очень уж жарко и душно было. Да и нервы…

— В холодной? — сестра вздёрнула бровь.

— Ну… Фросю не хотел утруждать, — снова принимаю вид мальчика-зайчика, умиляющий немолодых дам, и раздражающий всех остальных.

— А как ты? Как экзамены? — максимально неловко