Электричка в Буслаевку - Владимир Анатольевич Тимофеев Страница 22

Сунул пальцы в карман и вытащил первое, что попалось под руку — монету с драконом из прадедова наследства.

— Офонарел?! — отшатнулся «профессор», увидев, что ему предлагают.

«Опять двадцать пять».

Фиг знает, отчего такая реакция. Ведь и Тамара с Мариной тоже вели себя странно, когда я давал им ЭТУ монету.

Пожав плечами, убрал «медальон» и вынул «обычный» полтинник.

— А это возьмёте? Я же чисто спасибо сказать. Ну, за обновку и всё такое.

Сан Саныч с явным облегчением выдохнул.

— Это возьму, — он вытер со лба пот, принял из моих рук монетку достоинством 50 чеш. и спрятал её в ящик буфета. — Ну вот. Будет теперь чем налог заплатить.

Потом повернулся ко мне и погрозил пальцем:

— Ты больше так не шути…

— Хорошо. Не буду, — кивнул я, так и не поняв, в чём заключалась «шутка».

Когда мы вышли на улицу, бывший преподаватель магии указал на лес и уводящую в него тропку:

— Пройдёшь по ней две версты. Дальше будет дорога. По ней редко кто ходит, давно забросили. Увидишь справа горушку, это Михеева круча, там рядом родник, после него ещё полверсты. Потом развилка. Тебе надо налево. Тропинка там не очень приметная, но, думаю, не заблудишься. Ты, главное, никуда не сворачивай и тогда всё будет нормально. Упрёшься прямо в Лейкино подворье. Других там всё равно нет.

— Я понял.

— Ну а раз понял, тогда бывай, — Гиляй протянул мне руку. — Может, ещё и свидимся.

— До свиданья…

Пройдя по тропе шагов двести, я оглянулся. Избы уже не было видно. Поляна и дом скрылись среди разлапистых елей. Достав из кармана джинсов записку-послание, я аккуратно развернул бумажный листок. А когда прочитал, что там написано, то лишь удивленно покачал головой. Текст до боли напоминал тот, что диктовал Фоксу Шарапов в известном всем кинофильме:

«Чувствую, надвигается шторм, как бы не потонуть. Приятель мой по болезни уволился. Шлю тебе с ним, Лейка, живой привет. Будь с парнем ласкова. Выслушай, посмотри его часики и постарайся помочь. Вечно твой друг Гиляй».

Глава 6

Лес уже не казался таким мрачным, как накануне. Ели перемежались соснами, на иголках поблёскивали затерявшиеся в них капли. Видимо, час или два назад прошёл дождь, но мы с Сан Санычем его попросту не заметили — увлеклись беседой и в окно не смотрели. Луж на тропе почти не было — вода впиталась в землю, и только мокрые пятна между корней напоминали о капризах природы. А ещё запах, который повсюду. Не затхлый и не тоскливо-сырой, как во всякой чащобе, а совсем даже наоборот — свежий и радостный, благоухающий ароматами трав, древесной смолой и стекающим с крон вечерним туманом. Полное ощущение, что кусты и деревья вымыли терпким хвойным шампунем, отчистили их кору от налипшей пыли, но влагу решили не вытирать — пусть ветер работает, ему это только в радость.

Лес жил своей повседневной жизнью. В вышине щебетали птицы, в кустарнике кто-то шуршал, поскрипывали стволы и нависающие над тропинкой еловые лапы, шелестела трава, жужжали жуки, гудел колыхающийся на ветру комариный рой.

Меня комары почему-то не трогали. Их словно сдувало с дороги, едва я подходил к очередному жужжащему облаку. Отчего это происходило, сказать сложно. Возможно, летающие кровососы кем-то уже насытились, и я им был просто неинтересен. А, может, их моя куртка отпугивала. Кожа слегка попахивала кислинкой и ещё чем-то неуловимым, приятным для человека, но весьма неприятным для насекомых. Фиг знает, то ли это Сан Саныч обработал одежду антимоскитным средством, то ли опять — магия. Какой-нибудь хитровыделанный артефакт, спрятанный за подкладкой.

Магия, магия… Куда без неё в этом мире?

На душе было немного тревожно. Как встретит меня лесная колдунья? «Профессор»-то про неё почти ничего не рассказывал. Живёт, мол, неподалеку и всё, больше никаких сведений. Даже как выглядит эта Лейка, не знаю. Хотя он вроде бы говорил, что женщина она строгая. Но порядочная — зла без причины творить не будет. Это хорошо. Значит, не Баба Яга, общий язык найти можно. Главное, чтобы не слишком дряхлая оказалась. А то заведёт, как принято, долгие разговоры — забудешь, зачем пришёл. Со мной это часто бывало. Спешишь, например, по делам, а тут — бац! — бабушки-старушки на лавочках у подъезда сидят. Делать им нечего — остановят, спросят какую-нибудь ерунду и пошло-поехало. Насмерть замучают перемыванием косточек и воспоминаниями о том, что раньше и небо было голубее, и трава зеленее. Минимум, час убьешь на пустопорожнюю болтовню — раньше всё равно не отпустят.

Помимо мыслей о предстоящей встрече меня занимали и другие, не менее важные. Почему я, к примеру, не расспросил Сан Саныча о монетах с драконом? Помнится, продавщицы на станции, увидев в моих руках «серебро», ни капли не испугались. Даже, напротив — проявили повышенный интерес. А бывший доцент буквально в ужас пришёл. Шарахнулся от «медальона», как от чумы. Что в нём такого страшного? Магию в нём что ли Гиляй углядел? Запретную…

Ели и сосны постепенно сменились лиственными деревьями. Берёзами, осинами, клёнами… другими какими-то, я в них не очень-то разбираюсь. В лесу стало заметно светлее. Минут через двадцать вышел наконец на заброшенную дорогу. Похоже, по ней и вправду давно никто не ходил и не ездил. Догадаться можно было лишь по более редкой растительности да еле угадываемым, заросшим бурьяном обочинам.

Продравшись сквозь заросли, отряхнулся, оторвал от джинсов репей и не спеша двинулся к виднеющемуся неподалеку холму. Скорее всего, это и есть та самая Михеева круча, которую упоминал Сан Саныч. По его словам, лет сорок назад некий Михей пробовал «покорить» эту горушку. Как водится, на спор и в изрядном подпитии. Пари он, увы, проиграл — не добрался даже до середины, скатился вниз и вывихнул ногу. Матерящимся собутыльникам пришлось тащить бедолагу в Буслаевку. Сам он, понятное дело, идти не мог. Зато, уже на подходе к жилью, неожиданно вспомнил: на месте падения он оставил котомку. А в ней — беда-то какая — полная четверть отменнейшего первача. Михеевы дружбаны тут же рванули обратно. «Раненый» ковылял следом — знал, что если котомку найдут, о самогоне можно смело забыть. Так, собственно, и произошло — Михею не досталось и шкалика. Что было дальше, история умалчивала. Известно лишь, что на следующий день у подножия кручи обнаружили родничок. Очевидцы тех давних событий уверяли, что вода в нём «живая». Снимает похмелье, сращивает поломанные конечности, убирает с «морды лица» синяки и вообще обладает разными целебными