Отдельный 31-й пехотный (СИ) - Виталий Абанов Страница 22

Я взял булочку с завитыми разрезами наверху и какой-то калач. Не то, чтобы хотелось покушать, аппетита еще не нагулял, однако «будучи в Риме — поступай как римлянин».

— Сколько с меня? — спросил я у розовощекого и тот мгновенно окинул меня взглядом, оценивая.

— Пол-осьмушки да алтын, не серчайте, господин! — тут же откликается продавец: — булки свежие, да румяные, ржаные да овсяные. Кушайте, и радуйтесь, да на вкус не жалуйтесь!

— Эка ты ловко к словам рифму подбираешь, братец! — замечаю я и розовощекий молодец в тулупе — подбоченивается, принимая от меня монетки.

— Да как тут не подобрать рифму, ежели лучшие булки на ярмарке — отвечает он, уже не в стихотворной форме: — у нас и леденцы есть, для ваших красоток! От наших леденцов красота ваших дам расцветет как папоротник на Ивана Купала. Берите, вот тут и петушки и медведи и змей басурманский, Лунгом, называемый и даже сам генерал-губернатор!

— Лунгом называемый? Так это, братец по-ханьски дракон так называется… Лун.

— А и то верно! Берите Луна на палочке, цвета золотистого да янтарного, можете откушать ворога коварного! Откусите ему хвост или голову — одолейте Паучиху и ее сон-траву!

— Да ты никак про нашего Лунга говоришь? Откуда знаешь про Паучиху и сон ею насылаемый? — вылезает сбоку Ирина Васильевна.

— Да как не знать, ежели ты не знать. — пожимает плечами торговец: — вот купите леденец, барышня, для зубов очень полезно. И своему кавалеру потом сладкие уста сможете сделать. Получше чем шпанская мушка, уста сахарные на молодцов действуют. Берите, не пожалеете!

— Тск! — цыкает Ирина Васильевна, видно, что к такому вот обращению она не привыкла и только то, что мы тут «под прикрытием» действуем, мешает ей влепить говорливому торговцу оплеуху и подавить всей мощью и авторитетом Службы Имперской Безопасности.

Однако мне удалось убедить ее в том, что размахивать значком с глазом Гора в треугольнике, или просто расхаживать по ярмарке в черной форме СИБ — не расположит местных к нам и отпугнет всех, кто мог бы что-то сказать. Потому мы тут не в военной форме, а по-гражданке. Более того, я и сам одет в потёртый овечий тулуп, на ногах все еще хромовые сапоги, но да это ладно, многие тут в сапогах ходят, сапоги военного образца от обычных не так уж и сильно отличатся. Тулуп да шапка мехом наружу — и выгляжу я теперь как средней руки купец, который на ярмарку затесался, или там старатель, у которого сезон выдался удачным и он теперь ищет куда бы денежку свою деть да развлечься… вона и девку с собой притащил.

Ирина Васильевна в гражданской одежде была бы похожа на ощипанную курицу, да еще и эта ее повязка через глаз — запоминающаяся деталь. Однако она у нас управляет иллюзиями и потому за моим плечом была не агент СИБ с черной повязкой на лице, а молодая, деревенская девушка, эдакая сельская Дульсинея — ладная, крепкая да румяная. Ничем особым в то же время не выделяющаяся — вот взгляд кинешь, вроде есть молодая да ладная девушка, взгляд отведешь и не вспомнишь. Умеют в СИБ такие вот вещи делать.

Кроме Ирины Васильевны Горгоны (нет. я не перестану ее так называть), с нами отправилась барышня Лин из рода Цин, Мастер Парных Секир «Запад-Восток». Она своему имиджу «паренька из местных» не изменила, она в местной толпе совсем как своя — в меховом дэгэле, украшенных меховых гутэлах и меховой же шапочке. Секирки ее были спрятаны где-то за пазухой, грудь из-под одежды не выделялась, глаза она черным не подводила, так что «паренек из местных» вышел что надо. Разве что слишком симпатичный… и как я этого не заметил?

В общем и целом, наша троица сейчас меньше всего напоминала военных или аристократов или тем паче агентов СИБ. Мы сейчас были похожи на всех вокруг — одеты не совсем уже бедно, но и не прямо уж богато… что-то посредине. Не богат, не беден, не румян, не бледен, не в парше, не в парче, а так… вообче…

Потому то и торговец с нами без пиетета. Как с равными, но с почтением, как к покупателям. Сперва я опасался, что Ирина Васильевна мне гамбит весь порушит своим поведением, потому как можно вывести девушку из Службы Имперской Безопасности, однако вот Службы Имперской Безопасности из девушки вывести не всегда удается. Однако Ирина Васильевна сумела меня удивить — преобразившись в скромную деревенскую Дуняшу — она и ходить стала по-другому, голову наклонять, выслушивая, краснеть невовремя и приобрела привычку косу, перекинутую через плечо — в руках теребить. Ну не дать, не взять — обычная девка из забайкальского села… вот только иногда из нее прет агрессией, вот как сейчас.

— Да ты молодка не серчай — тут же отзывается торговец и протягивает ей леденец, отлитый в форме медведя, стоящего на задних лапах: — вот тебе медведь на чай!

— Не надо мне твоего леденца! — складывает руки на груди Дуняша-Ира Горгона: — я и сама могу себе купить!

— С норовом у тебя сестренка — качает головой продавец: — но справная. У меня тоже такая была… эх. Ты… это, братец, присматривай за ней. Уж больно ладная девица, а у нас на ярмарке второй день как Мотыга ходит, увидит такую вот… ладную да дерзкую — не миновать беды. На, вот, держи леденец. Подарок.

— … спасибо… — бурчит себе под нос Дуняша-Ирина Горгона, принимая леденец и тут же краснея. Глядя на нее я поражаюсь то ли игре, то ли мастерству иллюзий, вот нипочем не поверишь что перед тобой прожженная агент СИБ, а не скромная, но в то же время с характером, деревенская девчушка.

— Подходи, налетай, покупай каравай! — тут же повышает голос торговец, давая понять что с нами он закончил: — кто не купил у Врана хлеб — того ждет много бед! Хочешь стать первым в роду — развяжи калиту, больше денег вынимай, покупай каравай!

Мы идем дальше. Ярмарка довольно большая, чего тут только нет — вездесущие чанки с товарами, вывезенными из Хань контрабандой — чаем, шелком и фарфором, липкими конфетами в бумажной обертке и прямыми мечами — цзянями, с запечатанными кувшинами, наполенными прямым вином. Местные с солью и мехами, с пряниками и сладостями, чжуры с вяленным мясом, перетертым в порошок — походная еда, бросил в рот, запил водой и целый день в седле можно держаться. Чосонские приправы да острая паста такого красного цвета, что сразу становится ясно — положи ложку такой в