Павел Мамонтов - Командир Страница 23

За Северной стеной располагался большой пустырь. На Большой Земле это была площадь, названная в честь одной из побед в Отечественной войне, теперь это была лишь часть широкой поляны между дубравами, разделённая надвое расчищенной дорогой к Северным Развалинам. Между Городом и Развалинами возвышались только «близнецы» – два одинаковых шестиэтажных здания, приспособленных под наблюдательные пункты.

С этой стороны стены никто из гражданских не работал. Ров долбили только наёмники. Бойцы накладывали вырубленные куски дёрна на уже насыпанный земляной вал. Сверху их поливали водой из растопленного снега – «кирпичи» вставали намертво. Осталось только ещё раз весь ров полить водой – и хрен нелюди сюда сунутся.

БТР ехал по проторенной трассе. Внутри было тепло и воняло соляркой. Вместо снятого КПТВ в башню Гусар приспособил РПК. В целом броня создавала ощущение уверенности и безопасности.

– Камерун, – похлопал Хром по плечу водителя, – сделай зигзаг по целине.

– Понял.

БТР уверенно вспахал колёсами снежный покров, повернул, выехал на дорогу и снова нырнул в снег.

– Сойдёт, – сказал Хром, когда машина снова вернулась на трассу.

Конвой тем временем въехал в Развалины. Одинаковые серые многоэтажки, занесённые снегом подъезды, выбитые оконные проёмы, за которыми пряталась чернота. Если присмотреться, то везде на подоконниках и откосах были следы когтей. И тишина. Только ветер изредка поднимал снежную пыль.

Некоторые здания частично обрушились, иные просто накренились. Здесь не было атомной войны, бомбёжек или другого апокалипсиса, но созданная человеком структура не может противостоять природе без постоянной поддержки: лопнувшие перемороженные трубы по весне заливали здания водой, дождь, ветер и перепады температур разъедали бетон. Да и сами колонисты по возможности тащили из Развалин всё, что может пригодиться: цветмет, стройматериалы, дерево. Люди покинули дома, потому что у вновь запущенной ТЭЦ не хватало мощности подавать в них электричество, а значит, и отапливать зимой их не получилось бы. Да и оградить частоколом весь жилой массив не было возможности. Со временем рейды в Развалины стали опасны. Брошенные дома очень быстро облюбовали нечисть и животные Мира. Неизвестно, что туда их привлекло: запах человека, мягкая мебель или просто возможность найти убежище, но очень скоро пустые кварталы были заполнены пауками-скорпионами, рысями, барсами и нечистью. Нелюди, что характерно, в Развалины не совались.

Конвой остановился, возничие потянули лошадей вбок, освобождая дорогу БТРу. Прораб подбежал к машине, заглянул с кабину:

– Вон туда, колею влево, поближе к столбам.

БТР взревел мотором и быстро протралил тропу по заснеженной дороге вдоль цепочки давно погасших уличных фонарей. Солдаты, утопая по колено в снегу, разошлись в линию и принялись за свою работу – охранять. А рабочие за свою.

Завалить фонарный столб – целая наука. Сначала ломами разбивается бетон у самого основания столба. Потом болгаркой, запитанной от дизеля на подводе, перепиливается арматура. Дальше по такому же принципу нужно разбить столб на несколько частей, погрузить на подводу и сразу везти в Город, благо ехать было недалеко. Так раз пять-шесть за день можно туда-обратно смотаться. Под охраной, естественно.

Хром осматривал-обживал БТР под стук ломов и визг болгарки. Отвык от техники за несколько лет – всё больше на своих двоих да на открытом воздухе. Вообще, БТРы Союза проектировались на случай атомной войны, даже бойницы в них были герметичны, а внутри машины создавалось избыточное давление. Может, и от способности нелюдей броня как-то поможет?

– Командир, глянь-ка.

Гусар уступил ему место у башенного перископа. Хром прильнул к окуляру и присвистнул. Бывает, идёшь по улице и видишь: кошка за глухим забор прячется, только голову чуть приподняла и уши так забавно прижала, чтобы, значит, её видно не было. Вот примерно такую же картину увидел Хром, только, прикинув размеры головы по делениям оптики, пришёл к выводу, что голова эта размером с человеческую, если не больше. И торчит как раз напротив наёмника, который ни сном ни духом. Впрочем, если бы Гусар не указал, не факт, что и Хром её разглядел бы. Как Коля вообще увидел дымчатую макушку на фоне серой стены над белым сугробом?

Хром тщательно навёл РПК, нажал на спуск, и… пуля выбила ворох снежинок сантиметров на десять ниже макушки, в самом сугробе.

Серое тело взметнулось вверх и на миг замерло, зацепившись на голой кирпичной стене! Раз – и оно уже скрылось в окне третьего этажа. Хром выстрелить не успел.

Зато в ответ за выстрелом послышалась беспорядочная стрельба.

– Отставить огонь!

– О, барсик приходил. Чего ж промазал, Хром? – спросил Каскадёр, оторвавшись от бойницы БТРа.

– Прицел не откалиброван, ай-ай-ай, Гусар.

– Виноват, командир, исправлюсь.

В броню постучали:

– Чего стреляли?

– Снежного барса увидели, на восемь часов, – ответил Каскадёр. – Прошляпили?

– Ну я… виноват, я с другой стороны был.

– Вот так-то, марш на пост, – приказал разведчик, и уже другим тоном: – Чего это барсик на нас поохотиться решил? Может, пороха не учуял?

– Теперь учует, – сказал Хром, неодобрительно глядя, как горячие гильзы тонут в снегу. – Молодой ещё. А теперь тут порохом завоняет – будь здоров. Каскадёр, скажи, чтобы гильзы все до одной собрали и сворачивались – темнеть скоро будет.

На обратном пути обошлось без эксцессов. По прибытии остаток дня Хром с друзьями просчитывал детали плана. Операцию «Капкан» – над названием голову долго не ломали – решили начать через трое суток, а послезавтра уже выехать к месту дислокации. Операцию планировали проводить вместе с тремя магами из буквально недавно созданного Профсоюза – теми, кого посоветует Борисов.

Опять возвращаясь домой затемно, на специально выделенной бричке, Хром устало подумал: «А имело ли смысл возвращаться, не лучше ли было переночевать в гарнизоне? Детей ещё вдруг разбужу, – и тут же другая мысль, жёсткая: – Нет, это мой дом, там моя семья, я должен там жить».

В самой квартире Хром застал только Нину. Лика и Витя спали.

– Ой, а Оля к себе ушла, у неё Митька заболел. Я тут одна, ничего? – как-то испуганно спросила кормилица.

Оно и понятно, за работу обе сестрицы держались крепко: где они ещё такую найдут? А у них на двоих пятеро ребятишек, оставленных на бабок и тёток, лишь бы с детьми Хрома сидеть. Но Александр не зверь же: ушла так ушла, лишь бы порядок в доме был и, упаси бог, никакого алкоголя.

В прихожей зазвонил телефон, тихо и мелодично. Интересно, тональность звонка и впрямь зависела от новостей или это было самовнушением? Александр снял трубку, из мембраны послышался робкий девичий голос:

– Я вас не разбудила, Александр Михайлович?

– Нет, Таня, я только пришёл с работы.

– Простите меня, я… я знаю, это наглость, но я хотела сказать. Меня на фабрике начальница цеха похвалила, сказала, что я молодец, берёт на испытательный срок и всё такое. Спасибо вам ещё раз, Александр Михайлович. Без вас я даже не знаю, что со мной бы стало. Если будет время, и правда заходите в гости.

– Ух ты, прямо Татьяна Ларина настоящая. Это такая…

– А я знаю, кто такая Татьяна Ларина, это из романа. Она написала письмо мужчине, что влюбилась в него, и предложила встретиться. А он её отверг. И через несколько лет встретил, влюбился, а она такая:

Но я другому отданаИ буду век ему верна.

– Блестяще, – Александр хохотнул в трубку. – Пушкин был бы поражён твоим прочтением. Не знал, что увлекаешься «Евгением Онегиным».

– А то, я не такая уж и глупая, – горделиво похвасталась Таня и уже другим тоном, немного грустным: – А мне, значит, вас в гости не ждать?

– Ну почему же, – ответил Хром исключительно из вежливости, – если появится свободная минутка, обязательно зайду.

– Что, правда? – В голосе Тани слилась странная смесь удивления и радости. – Тогда записывайте: Кедровый переулок, дом 48. Камышовых там все знают.

– Это понятно, – вздохнул Хром. – Спокойной ночи!

– И вам тоже.

Положив трубку, Хром вдруг осознал, что хочет побыть рядом с детьми. Не из чувства ответственности и долга перед Викой или родительских чувств. А просто хочет оказаться рядом с ними. Привычным бесшумным шагом он вошёл в зал, не включая свет, остановился у яслей, где спали Лика и Виктор. Хром поймал себя на мысли, что ему больше не надо в подсознании сдерживать цепями мысль о том, что сын виновен в смерти матери.

«Ну я и ублюдок, – мысленно проговорил Хром, глядя на мирно сопевшего черноволосого младенчика. – Так, команда отбой, последую и я его примеру. Завтра тяжёлый день».