Василий Панфилов - Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников Страница 23

– Чему ты удивляешься-то? – спросил Игорь у цесаревича. – Ты посмотри, как казаки воюют? Либо отражают набеги превосходящих сил противника, либо сами идут в набеги – причём, как правило, на те самые «превосходящие силы».

– Они так хороши?!

Рюген засмеялся.

– Прости, – повинился он перед Павлом, – но это распространённая ошибка. Они хороши в определённых условиях, понимаешь? Если война – это мелкие стычки где-нибудь в плавнях или внезапные набеги, тут им равных нет. Битва в поле – уже хуже, хотя если силы противника примерно на уровне полка, то у казаков есть определённые преимущества…

Тут Наставник умолк и уставился на подопечного, вынуждая того думать – почему.

– Поскольку почти все они – воины потомственные, то играет роль индивидуальная выучка, особенно заметная, если размеры отряда сравнительно невелики, – отчеканил Павел после короткого раздумья.

– Однако…

– Однако чем больше размер войска, тем большую роль играют артиллерия, обозы, правильная организация и единоначалие, – оттарабанил подросток.

– Верно, – похвалил его Рюген, – так что как армейская разведка и небольшие, элитные отряды этаких… горлорезов, казаки очень хороши, но как самостоятельное войско… Лет сто назад они ещё «тянули» на это определение, пусть и с трудом, а сейчас уже – никак.

Павел прикусил губу и задумался…

– А как быть с предательствами? Я тут много слышал, что казаки воюют как на стороне поляков, так и турок. Часто так бывает, что родные братья… – не договорил он.

– Тема эта больная, – поморщился Померанский, – себя они предателями не считают. Понимаешь… Некоторые считают себя прежде всего русскими и православными, а уже потом – казаками. Другие – прежде всего казаками и уже потом – русскими и православными. А некоторым и вовсе плевать на эти понятия – у них есть привилегии, за которые те и держатся – и точка.

– А кто прав?

– Да хрен его знает, – хладнокровно ответил Вольгаст, – это уже в области философии, а скорее даже софистики. Скажу тебе просто, что казачество сегодня не может существовать в том же виде, что века назад, – изначально-то его создавали как некие… пограничные войска. Ну а если граница отодвигается, то и сами казаки должны отодвигаться вместе с ней, ну или лишаться части привилегий.

– А почему должны-то? – с подковыркой спросил Наследник.

– А ты представь себе Сечь возле Москвы хотя бы, да с их привычками – набегами на соседей без особого разбора и прочим…

Подростка аж передёрнуло.

– Воот, – удовлетворённо сказал Наставник, – теперь понимаешь, что их надо либо менять, либо переселять – и третьего не дано.

– М-да, – протянул Павел, – то есть я им могу даже сочувствовать, но…

Если Померанский в Киеве только работал, оставляя время только на сон и сокращённую (всего-то часика три!) тренировку, то с цесаревичем такой номер не прокатывал…

– Работать в моём режиме? И не проси – свалишься через три дня.

– Но ты же так работаешь, – возразил подросток.

– И? У меня организм один, у тебя другой. Все мы по-разному устроены – вон, с математикой ты меня обогнал, да и другие точные науки тебе замечательно даются. Так и с остальным.

Аргументация Наследника не слишком убедила, если верить недовольно поджатым губам. Впрочем, через пару дней он нехотя признал правоту Наставника.

Рюген считал важным не столько помощь от Павла, сколько его обучение – по этому принципу он старался подкладывать подростку максимально разнообразные дела. Ну и… Подросток есть подросток, а тут ещё и с женщиной успел побывать, так что частенько мысли его принимали самое фривольное направление.

К такому повороту попаданец давно подготовился, и его люди приготовили целую картотеку подходящих женщин в Киеве. Оставалось только свести их… Именно их, поскольку подростковая влюблённость могла стать большой проблемой. Поэтому каждый день Павлу подкладывали новую женщину… Разумеется, он не забывал про себя и, конечно же, – не забывал о противозачаточных.

Грязно и не слишком достойно? Ага, вот только Вольгаст насмотрелся на правителей, излишне робких и романтичных по отношению к женщинам – как-то получалось, что толковых управленцев из них не выходило…[41] Впрочем, цинизм Наставник тоже прививать не спешил и честно объяснил подопечному причину…

– У тебя возраст такой, что половина мыслей рождается не в голове, а в штанах, так что нужно разгружать.

– Ээ, – промычал покрасневший подросток, – а не проще ли найти постоянную женщину?

– Пока не проще. В ближайшие год-два ты слишком уязвим, и женщина может тобой легко манипулировать: поджатые губки, томный взгляд – и вот ты уже даришь поместье её папеньке, повышаешь по службе брата…

– А так нельзя?

– Можно и даже нужно, но ПОКА из тебя вытянут слишком многое за столь малое. Потом ты уже научишься понимать женщин и тобой станет сложнее манипулировать.

Лекции такого рода были не редкостью – пусть Померанский и вознамерился твёрдо строить своё государство, для своих детей, но – Россия прежде всего. Главная цель его – не победа в какой-то конкретной войне и не нормальная (с точки зрения попаданца) амуниция у солдат, а толковый, хорошо образованный правитель без каких-то комплексов. Тогда будут и успешные, НУЖНЫЕ войны, освоение Сибири и Кавказа, армейские реформы…

Нельзя сказать, что Рюген сидел безвылазно – напротив, пару раз в день он непременно выбирался на свежий воздух, чтобы «потолкаться в народе». Ну и донесения разведчиков помогали быть в курсе настроений.

А настроения были не самые простые – неприязненные отношения между православными, с одной стороны, и католиками с униатами – с другой, были давно. После вступления в войну Турции на стороне конфедератов вражда достигла накала – противников открыто обвиняли в том, что они «продали крест».

Учитывая, что именно конфедераты настойчиво втягивали (и втянули-таки!) Турцию в войну с Россией, обещая ей Подолию и Волынь, то католиков с униатами в Киеве пусть и не забрасывали камнями, но… Вид последние имели кислый.

С делами Рюген разобрался даже раньше, чем оправились войска от длительного перехода, так что несколько дней он потратил на развлечения. Выходили на соединение с Минихом ранним, удивительно ясным утром, но зевак собралось предостаточно – событие-то не рядовое.

Герцог оглядел крестившихся людей, благословлявших гвардию, и… дал знак музыкантам играть – играть мелодию, которую они никогда не исполняли на публике и даже репетировали в великой тайне. Заиграла прекрасная музыка Василия Ивановича Агапкина, и над Киевом раздались слова «Прощания Славянки», написанные Александром Мингалёвым:

Много песен мы в сердце сложили,Воспевая родные края,Беззаветно тебя мы любили,Святорусская наша земля.

Высоко ты главу поднимала,Словно солнце, твой лик воссиял.Но ты жертвою подлости сталаТех, кто предал тебя и продал.

И снова в походТруба нас зовёт.Мы все встанем в строй,И все пойдём в священный бой!Встань за Веру,Русская Земля!

Ждут победы России святые,Отзовись, православная рать!Где Илья твой и где твой Добрыня?Сыновей кличет Родина-мать!Под хоругвии встанем мы все,Крестным ходом с молитвой пойдём.За российское правое делоКровь мы русскую честно прольём.

И снова в поход,Труба нас зовёт.Мы все встанем в строй,И все пойдём в священный бой!Встань за Веру,Русская Земля!

Все мы дети великой державы,Все мы помним заветы отцов.Ради Родины чести и славыНе жалей ни себя, ни врагов!Встань, Россия, из рабского плена,Дух победы зовёт, в бой пора!Подними боевые знаменаРади Веры, Любви и Добра.

И снова в поход,Труба нас зовёт.Мы все встанем в строй,И все пойдём в священный бой!Встань за Веру,Русская Земля!

Глава 4

Миних изначально стоял возле Полтавы и по своей привычке превратил район в настоящую крепость. Однако позднее из-за нерешительности Голицына фельдмаршал сам взялся за дело, произведя рокировку. Теперь войсками в Молдавии командовал сам Бурхард, а Гедиминович отправился под Полтаву.

– А куда его ещё? – ворчливо сказал старик. – Он ведь не дурак и не трус, просто человек такой. В обороне, да ещё и готовой, стоять будет насмерть даже с малыми силами, а вот где самому решать надо – не справляется.

Павел слушал рассуждения своего кумира… Да, кумира – и он не скрывал этого. Минихом многие восхищались – прекрасный инженер и администратор, блестящий полководец и государственный деятель… Не идеальный человек, но Личность. Так что подросток, пусть и царских кровей, взял его как один из примеров для подражания.