Последыш. Книги I и II - Макс Мах Страница 23

О том, что на самом деле он не так прост, как представляется, Бармин рассказать им, естественно, не мог. Да и что бы он им сказал? Что прожил уже однажды довольно долгую жизнь и успел в той жизни много чего узнать и много чему научиться? Например, тому, что политические и личные интересы конкретно взятых людей отнюдь не очевидны. Что политика — это вонючее болото, в которое лучше не лезть, потому что от этого дерьма в жизни не отмоешься. Но при этом иметь в виду, что тот, кто не готов запачкать руки, не должен потом жаловаться, что его нагнули. Однако в том-то и дело, что Игорь/Ингвар, как какой-нибудь гребаный агент-нелегал, существует одновременно в двух лицах. При этом окружающие знают лишь одного — несчастного графа Менгдена и даже не догадываются о существовании другого — профессора и доктора медицины Игоря Викентиевича Бармина. Оттого и возникает между ними обычное в таких случаях недопонимание.

К счастью, Игорь все это понимал, и потому не спешил конфликтовать и крайне редко настаивал на своем. Он пока слишком мало знал о своей новой семье и о политическом контексте, в котором эта семья существует. Поэтому личина наивного недоросля ему нигде не жала. Напротив, в большинстве случаев она помогала ему избегать ненужных проблем. Во всяком случае, части из них, поскольку Бармин не тешил себя иллюзиями относительно своих бабушки и кузины. Окружающие его люди не могли не заметить, что он куда умнее и образованнее, чем можно ожидать от аристократического маугли. Разумеется, замечали, но сложившийся по отношению к нему модус операнди менять не спешили. По-видимому, у них на это были свои резоны и свои заблуждения.

А между тем, жизнь в замке Надозерье шла своим чередом. Игорь начинал день с гимнастики ушу, а затем бежал свои пять километров вокруг парка. Потом душ, завтрак, занятия с Ольгой и приглашенными учителями, полдник, самостоятельная работа в библиотеке, еще один заход на ушу, — чтобы расслабиться и сбросить накопившееся напряжение, — обед, беседы за чашкой кофе и порцией старки в «тесном семейном кругу», — имея в виду одних только Анну Георгиевну и Ольгу, поскольку Ульяна Михайловна довольно быстро покинула замок «по семейным обстоятельствам», — и, наконец, легкий ужин, после которого предполагается прогулка с Ольгой вдоль берега озера, просмотр телепередач, — а телевидение здесь было весьма занятное, — душ и постепенный, за чтением и обдумыванием прочитанного, отход ко сну. Такова, во всяком случае, была видимость, но, на самом деле, все обстояло куда сложнее и интересней.

Во-первых, его странные сны с участием кузины Ольги отнюдь не прекратились. Напротив, если сразу по прибытии в замок княгини Кемской, сны эти носили достаточно сумбурный характер, то уже со следующей ночи они обрели некую упорядоченность и обзавелись довольно прозрачной внутренней логикой. И вот это насторожило Игоря по-настоящему. Бармин ведь в свое время долго и «яростно» практиковал, работая психиатром в советских и американских клиниках и принимая клиентов частным образом. Много читал и много думал, потому, наверное, и ушел в результате в науку. Но в том-то и дело, что, обладая значительным багажом общих и специальных знаний и являясь к тому же состоявшимся ученым, он не верил в обыденную природу своих снов. Они не были похожи ни на юношеские мечты о противоположном поле, ни на фантазии испытывающего половую абстиненцию[34] взрослого мужчины. На проявление психиатрического заболевания они не походили тоже.

Скорее, они напоминали многосерийный фильм про очередную Каренину и ее Вронского, ну или вроде того. Все очень красиво и элегантно. Предметно и впечатляюще детализировано. Верховые прогулки, пышные балы и торжественные приемы, театральные постановки и полные экстремального эротизма постельные сцены. Самым любопытным здесь был, пожалуй, эффект присутствия. Это ведь Бармин собственной персоной, сидел вместе с Ольгой в театральной ложе и слушал совершенно незнакомую ему оперу. И получалось, что во сне он не только вообразил себе театр, в котором, на самом деле, никогда не бывал, вечернее платье Ольги из шелковой тафты шанжан[35] и ее сапфировый гарнитур, запах духов «Камелия», тепло руки, которую держал в своей руке, но и саму оперу, музыку и текст арии на немецком языке, которого в прошлой жизни он, разумеется, не знал. Почему не Мариинка[36] или Большой, почему не Опера Гранье[37] и не Венская опера? Во всех этих театрах и во многих других Бармин слушал Травиату и Кольцо Нибелунгов, Богему и Дон Жуана. Почему же во сне он не вернулся в один из этих знакомых ему театров и слушал не музыку Пуччини или Моцарта, а совсем незнакомую, хотя и дивно красивую арию из неведомо кем написанной оперы? И так было буквально со всем в его странных снах. Все в них было законченно и понятно, но в то же самое время абсолютно незнакомо. И как вишенка на торте, невероятно подробные сцены секса. Причем такого секса, какого у него ни с кем и никогда не было. Впрочем, сонная эротика и не предполагает «повторения пройденного». Это всегда всего лишь фантазия. Но такая точность в деталях, такие яркие подробности? Бармин, честно говоря, сомневался, что его мозг способен на такое выдающееся творчество. Тем не менее, если это не естественный феномен и не результат психического заболевания, — днем-то он был вполне адекватен, — тогда что? Сновидения, наведенные с помощью колдовства? Но, если так, то возникает вопрос, кем и с какой целью? Его собственный магический Дар, неизвестно с какой стати разыгравшийся при переезде с острова в бабушкин замок или вследствие знакомства с сексапильной кузиной Ольгой? Однако, если допустить, что все так и обстоит, то, что это за Дар такой странный? Талант визионера? Способность считывать чужие сны, подставляя себя вместо настоящего участника событий? И почему сейчас, а не раньше или позже? Вопросов было много, ответов не было вовсе. Но обдумывать возникшую проблему это не мешало.

Впрочем, сны — это всего лишь, во-первых. Они были отнюдь не единственным, о чем стоило подумать. В замке, как и предположил Игорь, хранилось богатейшее книжное собрание. Книг было много, разных и на любой вкус, и среди прочего там хранились многочисленные «Родословцы»[38], генеалогические росписи и справочники «Кто есть кто»: в Великом княжестве Русском и Литовском, в Новгородском княжестве, в Дерптском епископстве и так далее и тому подобное. Вот в этих-то книгах Игорь и стал разыскивать