Цена империи. Фактор нестабильности (СИ) - Тарханов Влад Страница 23

— Ваше… простите, государь, а разве китайцев нельзя расселить? У них там постоянный голод, лишние рабочие руки тоже наличествуют. Бери и пользуйся, ежели необходимо.

— Тут интересный феномен, Михаил Николаевич. Вы же заметили, что ханьцы, особенно жители Южного Китая относятся к нам, как к варварам?

— Такое отношение есть, это верно, государь.

— Ничего удивительного в этом нет. Трех— или четырех-тысячелетняя культура. За это время Китай не раз покорялся варварскими народами. И покоряясь, переваривал эти народы, превращая их в китайцев. Высокомерные ханьцы не будут смешиваться с варварскими народами, они так и не станут поданными Российской империи, оставаясь китайцами даже на берегах Невы. Север Поденебесной — другое дело. Там много смешений с кочевниками, да те же манджуры, например… тут есть с чем работать. Да, работа на ближайшую перспективу. Думаю, что наше продвижение в этом направлении неизбежно. Еще одна причина — опиумные войны незаметно, но неуклонно разоряют Китай. По всей стране курение опиума стало большой проблемой. А деньги идут английским лордам, которые наживаются на ограблении населения этой когда-то могучей державы. К чему это приведет? К ослаблению центральной власти и местному сепаратизму. И именно этим надо воспользоваться, чтобы закрепиться на тех землях, что нам столь необходимы. И именно поэтому исследования Центральной Азии, что вы ведете, столь необходимы. Финансирование ваших экспедиций будет выделено в самых полных объемах. И еще… Тибет… Лхасса… Я не зря читал вам ваш фрагмент отчета, простите уж меня, не удержался. Так вот, вы помните, через кого вы получили приказ явиться на аудиенцию?

— Так точно, государь. Мне его передал буддийский монах в переходе от Кяхты.

— Вас это не удивило? — голос Михаила Николаевича показался мне даже чем-то озорным.

— Ну, ваша воля выбирать гонцов, хотя… меня поразила ваша уверенность в том, что этот монах застанет меня у Кяхты. Он ведь так и сказал, что…

Я задумался, стараясь вспомнить нечеткую скороговорку монаха, скорее всего, бурята, но государь прервал меня:

— Полноте, Николай Михайлович! Вы встретили Лубсан-Дампил Гомбоева. Фамилия ничего вам не говорит?

— Как же, государь, с Николаем Ивановичем Гомбоевым имел честь познакомиться в Ухте. Вот видите, как тесен мир, это родной брат Николая Ивановича, сейчас он Пандито Хамба-лама Десятый.

— Значит, это его караван шел по дороге в Тибет?

— Его. И Николая Ивановича вы в караване не заметили?

— Не заметил. — ошарашенно я произнес, вспоминаю ту нашу встречу. Неужели он там был и не подошел ко мне? Не может такого быть!

— Так это замечательно! Что не заметили, значит Найдан Гомбоев правильно себя ведет. Он отправлен в Лхассу для того, чтобы установить дипломатические контакты с правительством Тибета. Не Далай-ламой, это сейчас мальчик пяти лет. И ему есть что правительству предложить. Так что, вполне возможно, что ваша мечта оказаться в Лхассе осуществиться. А пока у вас будет время, хочу просить вас еще об одном одолжении. Знаю, что вы в своих путешествиях требуете пить исключительно кипяченую воду. Это весьма похвально! Прошу вас обратиться к Менделееву. В его химическом комитете разработали какой-то новый препарат, который позволяет дезинфицировать воду и избегать заболеваний, вызванных грязными источниками. И еще… попрошу оказать мне честь отужинать в семейном кругу, супруга и дети с огромным удовольствием послушают рассказ о ваших путешествиях.

Лхасса

23 декабря 1880 года

Николай Иванович (Найдан) Гомбоев

Всего два года назад моя карьера стала идти вгору. Мои усилия по организации почтовой и телеграфной службы нашего дипломатического представительства в Китае были по достоинству оценены, я получил чин надворного советника, что соответствовало армейскому подполковнику и давало право на дворянство, правда, лет тридцать назад это было бы потомственное дворянство, сейчас же — только личное[1]. Но и это для меня, потомка простых бурят из Тамчи, было огромным достижением. Но летом 1880 года я был отозван из Китая… для того, чтобы вскоре снова оказаться в нем, но уже на пути к Тибету. В Иркутске я получил тайное предписание — отправиться со своим братом, который стал главой буддистов Бурятии в Лхассу, для установления постоянных дипломатических отношений с Далай-ламой, получив для сего соответствующие инструкции и полномочия. Мне предстояло идти под личиной буддистского монаха, сопровождая брата. Ну что же, встреча с Дампилом была самым приятным моментом в этой экспедиции. Как же отнесется Далай-лама к тому, что я, принявший православие, проникну в его столицу под личиной монаха, предсказать было сложно. В Иркутске я расстался с женой, в которой души не чаял. Екатерина была необычной женщиной. Мы с нею познакомились благодаря моему брату, который близко сошелся с бывшим декабристом Николаем Бестужевым, тот писал свой трактат о буддизме. Будучи в наших краях, Николай сошелся с красавицей-буряткой Дулмой Сабилаевой, которая не хотела принимать православие, так что их брак был гражданским. Дочкой Дулмы и Николая была Екатерина Старцева, ставшая моей спутницей по жизни. Почему Старцева? Бестужев умер слишком рано, его детей принял под свое покровительство и дал им образование и воспитание известный селенгинский купец Старцев. Красавица, умница, она была моим помощником и опорой в жизни. Чтобы получить пост в дипломатическом ведомстве я должен был принять православие. И моя Екатерина сделала всё, чтобы я не чувствовал никакого чувства вины. Она была уверена, что мой жизненный путь позволит принести много пользы не только России, но и бурятскому народу. Ее вера в меня и помогла мне уверенно строить карьеру.

Недалеко от Кяхты наш караван пересекся с группой полковника Пржевальского, которой возвращался из своей экспедиции в Гималаи. Брат сказал мне, что все подтверждается, я не мог понять, откуда у государя, который давал нам инструкции-предписания была уверенность в том, что в конце октября Михаил Николаевич выйдет к Кяхте и что в Лхассу ему попасть так и не удалось. Несмотря на то, что с известным путешественником я был хорошо знаком, оказывал ему помощь, по мере своих скромных сил, по приказу императора я на глаза знаменитому путешественнику не показывался.

О своем пути в Лхассу я написал в «Записках путешественника», опубликованных Сибирским отделением Российского Географического общества, поэтому повторяться не буду, желающие всегда найдут сии записи и смогут к ним обратиться. Но вот Лхасса меня неприятно поразила. Грязный провинциальный городок, время в котором, кажется, застыло навсегда. Множество храмов и монастырей, в одном из которых нас принял Далай-лама. Пятилетний мальчик, признанный воплощением Далай-ламы Двенадцатого, оказался приятным и любознательным мальцом. Мы обменялись подарками. Но дипломатические отношения между нашими государствами зависели, естественно, не от него. Еще при его предшественнике власти Лхассы запретили иностранцам въезд в Лхассу. Но не принять главу бурятских буддистов там не могли. Этого бы не простили единоверцы. И переговоры сначала вел именно мой брат, встречаясь с настоятелями храмов, правителями Тибета, без которых никаких решений не принималось. Государь писал о проекте многоконфессиональной России, по закону о веротерпимости планировалось сделать равнозначными в государстве обоих ветвей православия, католицизма, мусульманства и буддизма. Возможно, лютеранства. Другие секты и экзотические религии подлежали строгому запрету. Михаил Николаевич предлагал Тибету вассалитет и защиту, гарантируя религиозную неприкосновенность, а так же возможность оградить от китайской и британской экспансии. При этом законом в Тибете запрещалась бы деятельность христианских и мусульманских миссионеров. А в России открывались бы учебные буддистские заведения. Кроме того, государь желал, чтобы в столицу и крупные города России прибыли специалисты тибетской медицины, которые будут обучать своему искусству местных желающих. Научные и нравственные достижения Тибета, понятия мировой гармонии и красоты должны стать достоянием всего мира. Только подняв культуру Тибета на такую высоту можно добиться уважения к ней во всей цивилизованной Ойкумене. Опасения, что цивилизация разрушит их многовековой уклад и гармонию с суровой природой были не безосновательны, но и тут мы старались гарантировать неприкосновенность традиций. Вскоре к переговорам подключился и я, тем более, что именно мне были предоставлены данные разведки, которые говорили о планах экспансии Поднебесной в Тибете. Очень удачно «в струю» пришлись материалы допроса ирландца О’Коннели, утверждавшего, что британская армия готовится к вторжению в Тибет с целью укрепить границы Индии и обеспечить их жемчужину от вторжения со стороны Китая и России. Столь «железные» доказательства готовящейся военной экспансии не могли не заставить тибетских религиозных деятелей шевелиться. Так был заключен Большой договор с Тибетом 1880 года.