Не время почивать на лаврах - Алексей Викторович Селютин Страница 24

***

В пути мы пробыли двадцать прекрасных летних дней. Солнечных дней, с минимальным количеством тёплых дождей.

Колонна двигалась неспешно, ведь подавляющее большинство рекрутов передвигались на своих двоих. Задача у коммандера стояла не утомить будущих солдат, а заставить их ноги окрепнуть. Обтоптать вполне достойную походную обувку и привить основы субординации. То есть никаких лишних вольностей. И чтобы закрепить первые правила необходимого подчинения, мне приходилось чуть ли не ежедневно ораторствовать перед будущими солдатами, рассказывая правду или небылицы, и демонстрировать аниранское оружие или собственную удаль.

Такой подход, несомненно, шёл на пользу. Ранее я слышал, что будущую армию, созданную на основе отобранного человеческого материала, назовут "элитной". Но убедился, что в этом есть смысл только в дороге. Я шёл рядом с этими бравыми ребятами, разговаривал с ними или слушал их истории. Как профессиональный спортсмен, намётанным глазом сразу определял физическую крепость каждого. И убеждался, что селекционеры в Обертоне поработали на славу; подавляющее большинство мужиков в колонне имели могучую комплекцию. А моя добровольная деятельность на профессии "комрад комиссар" помогала мужикам не испытывать сомнений в своём выборе.

Ночевали мы, в основном, недалеко от тракта. Окрестные деревни готовы были нас принять, и даже хотели посмотреть на анирана, когда узнавали о его наличии. Но коммандер Марсан не желал потенциального панибратства с крестьянами, опасаясь, как он мне откровенно заявил, неизбежных пьянства и блуда. И что он не хочет прибегать к наказаниям, пока рекруты не придут в Сторожевой Лагерь. Там он обещал быть куда менее демократичным.

Этот мужик мне нравился. Ему, как я высчитал, едва стукнуло тридцать годков по Земным меркам. Но он уже стал коммандером и заслужил место в Военном Совете. А это говорило, как минимум, не только о наличии определённых знаний и умений, но и о присутствии мозгов. Не говоря уже о протекции Сималиона, которому я доверял как самому себе...

В один из похожих друг на друга дней в пути прилетел Голеадор. Наличие собственного сирея сильно облегчало обмен информацией. Хоть сирей Иберика тоже почти всегда был при делах, мне больше не приходилось обращаться к нему с просьбами. Мне стоило лишь подумать о Голеадоре, и вскоре его мощная тушка приземлялась или на мою руку, или возле палатки. Сначала требовала жратву, и только потом была готова выслушать просьбу.

Так и произошло на этот раз. Я сидел на ящике возле штабного шатра и смотрел, как Марсан в очередной раз балуется подзорной трубой. Эта штуковина из будущего пришлась ему по душе... Но когда спикировал Голеадор и молча уселся рядом со мной, подставляя белое пятнышко на макушке яркому солнцу, коммандер аж вздрогнул и едва не выронил трубу. За что получил в награду от меня крайне недовольный взгляд.

Сирей принёс письмо от Дейдры. Наконец-то она в достаточной степени обучилась каллиграфии и написала его своей рукой.

"Любимый", - писала Дейдра. - "Получила твоё послание. Показала Его Высочеству и прочла послание, присланное Его Величеством. Отправляюсь не мешкая. Бертрам сказал, что всё подготовит в течение двух-трёх рассветов. Мой малыш, твой Элазор, уже пытается становиться на ножки, но пока получается только падать на коленки. Мне кажется, он даже пытается со мной говорить. Но пока получается только твой любимый "гыль-гыль-гыль". Когда мы приедем в столицу, и когда вернёшься ты, уверена, сына не узнаешь - так быстро он подрос. А если святой отец Эриамон и бабушка продолжат с ним заниматься, он научится разговаривать ещё быстрее. И слово "папа" из его маленьких уст ты услышишь сразу, как вернёшься. Возвращайся, когда всё сделаешь. Твоя семья будет ждать".

Прочитав письмо, я ощутил пощипывание в носу. Странные, и весьма приятные чувства наполняли меня. Таких писем от женщин я никогда не получал. Тем более от законной жены. Первая законная жена чаще присылала короткие сообщения на телефон или тупо звонила с центральной фразой: "Перекинь денег на карту". Общаясь же с Дейдрой даже на расстоянии, я не сомневался в её чувствах ко мне. В моём понимании, она была идеальной женщиной: верной, кроткой, всегда готовой делать то, что я ей говорю, не спрашивая "зачем". Она никогда не оспаривала мои решения, принимая, как безусловного лидера. И никогда не засматривалась на других мужчин. Хоть я стал в её жизни первым, меня для неё было достаточно. Она не мечтала о "втором".

К тому же она подарила мне сына. Он столько вытерпела ради этого...

Поэтому, едва прочитав письмо, я смахнул крохотную слезу счастья, приказал принести писчий набор и быстро сварганил ответное письмо. По моим расчётам, Дейдра была уже в пути. Но я всё равно призвал её не торопиться, ехать осторожно и во всём довериться Бертраму. Но ехать, не крича на каждом повороте, кто именно направляется в Обертон. Передвижение должно быть максимально тайным, чтобы оказаться максимально безопасным.

Часть 6. Глава 7.

В Сторожевой Лагерь мы прибыли, когда райское лето на этой планете оставило позади экватор и уверенно двинулось навстречу осени. Мне было крайне любопытно узреть местный вариант военной академии. А потому, когда проторенная между невеликих холмов дорога подошла к спуску, я сидел на лошади рядом с коммандером Марсаном. Держа спину ровно, как весьма опытный наездник, он указывал вниз.

- Мы на месте, аниран. Здесь куётся военная мощь Астризии.

Хоть слова эти немного не соответствовали действительности, если учитывать несколько предыдущих зим, прошедших со времени появления карающего огня, я с интересом уставился в сторону заселённого лагеря и тихих прибрежных волн.

Вдали, чуть левее береговой линии лагеря, я рассмотрел оживлённое лодочное движение. Рассмотрел деревеньку и множество сетей, хаотично расставленных по берегу. Рассмотрел мост через небольшую речушку, впадавшую в океан. А так же проторенную дорогу, ведущую из деревеньки прямиком в Лагерь.

Огромное пространство грамотным квадратом охватывал классический и довольно высокий частокол. В каждом углу возвышалась дозорная вышка. Даже в стороне, которая прижималась к океану. К воде выводили распахнутые настежь деревянные врата. И такие же смотрели в нашу сторону, прижимаясь к грунтовой дороге. Ровно в центре квадрата был