Admin - Каюр (СИ) Страница 25

   Кстати, Гарин как-то сказал:

   - У нас так повелось - добрая традиция, можно сказать - перед выпиской заходить, прощаться. На моей памяти - а я здесь уже тридцать четвертый день - только двое на нее наплевали. Смылись за день до парома, тайком. Где они теперь, эти Моравский и Торопецкий?

   - Вероятно, подвернулась оказия, они и воспользовались, - предположил я.

   - Возможно, возможно, - не секунду задумался Гарин. - Да ну их, оба они какие-то... моравские братья. Как близнецы.

   Странно. Я считал, что ничего общего, кроме службы, у меня с Каспаром нет.

   - Как старший товарищ, стареющий, можно сказать, дам вам совет: держитесь от подобных типов подальше.

   Я поинтересовался, чем вызвана столь негативная оценка.

   - Это ж депо... - только и произнес он.

   Как ни был Гарин слеп к окружающим, от него не укрылись мои настроения.

   - Вам надо больше двигаться, состязаться, с нами бывать. Вялый вы какой-то. Понимаю, скучно: порцион, моцион, опять порцион. Настраивайте настроение по мне.

   Или:

   - Вам надо успокоиться. Уж очень возбуждены.

   Будь он внимательней, он бы сразу во мне потерянного разглядел.

   Сам я разговаривал мало. Мне в ту пору с трудом приходилось находить слова.

   К концу третьего дня моего пребывания вне изолятора я вычислил в своем корпусе всех новичков, просто перебрав все лица в столовой и отбросив тех, что были знакомы по предыдущему воскрешению. Их оказалось более двадцати. Определить тех, кого поселили во втором корпусе, было сложнее, но я справился. Теперь ночами у меня работа была: припоминать лицо и ник того или иного новичка и анализировать на предмет причастности Каспару.

   Гарин как-то зашел попрощаться.

   - Прибить бы этого пса, да жалко: блохи по миру пойдут, - сказал он, почесывая укушенное.

   Выглядел он удрученным. Возможно, терзали предчувствия. Наутро он отбыл.

   Женщин - а их было процентов тридцать - из числа подозреваемых я исключил. Со сменой пола предстояла длительная волокита, тем более лицу, облеченному майорским званием. Да и вряд ли он стал бы так глубоко прятаться. Он мог бы вообще не скрывать от меня свою личность. Однако предвидя, что тело ему может попасться квёлое, с такими изъянами, которые могут ему помешать отправить меня и самому отправиться в ад, он мог удариться в конспирацию. В этом случае ему, конечно, необходим фактор внезапности.

   Половину всех новичков составляли ломаки. Наиболее дефективных, которые непосредственной угрозы не представляли, я пока из числа опасных (но не подозреваемых) исключил. Период восстановления порой мог затянуться едва ль не на весь срок пребывания в лазарете. Вон Грибоедов только-только очки снял, а ногу так до сих пор приволакивает. А ему ведь уже выписываться пора.

   Из новичков шестеро имели такое же тело, как у меня, то есть стандарт-модель с некоторыми различиями в физиономиях. Хотя, подумал я, Каспар мог и заранее тело себе заказать. И отнюдь не стандартные. Самый нестандартный среди нас Джус. Тот самый, с хорошим кавказским носом, с фактурным лицом. Если б устроить фэйс-фестиваль интересных лиц, то приз был бы непременно его.

   И то, что я инстинктивно шарахнулся от него, носатого, когда впервые столкнулся с ним, и его унылость, свойственная всем извлеченным из бэда, всё это подкрепляло мои подозрения. Хотя скоро я понял, что унылый вид он на себя искусственно напускал, а на самом деле был большой балагур, любитель пошутить и покушать.

   - Чтоты-чтоты-чтоты! - раздавался в коридоре (или за окном) его голос. Разговорное "што" или вульгарное "чо" он презирал, и сочетание "чт" произносил отчетливо. - Она загадочная женщина, но и я неплохой отгадчик. - Далее в ответ на что-то пикантное следовал взрыв смеха сопровождавших его лиц трёх-четырёх лиц. И уже с лестницы, на излете, доносилось что-нибудь этакое. - Я ж не ангел! У меня же пол!

   Надо бы с ним еще раз заговорить, решил я. Но он сам заговорил со мной.

   - Не ешьте сегодня лагман, он переперчен, и не берите этой пересоленой курицы, - сказал он. - После соленого пить хочется, а после горького - умереть.

   - Иногда действительно хочется умереть, - сказал я, ставя себе на поднос тарелку с лагманом. Пару копченых крылышек я еще ранее прихватил.

   - Чтоты-чтоты-чтоты! - вскричал Джус, в то же время делая обеими руками отстраняющий жест и отворачивая лицо, как будто я его сильно удивил, или ослепил великолепием, или обидел. Впрочем, вид, повторяю, он зачастую на себя обиженный напускал. - После такой пищи прямая дорога в бэд.

   Я расхохотался, деланно и длинно, и отошел от раздачи, подсев со своим подносом к соседу Крулю. В другой раз я вел себя уже менее принужденно.

   Кроме того, что гурман и кулинар, Джус был большой бабник.

   - О, это любовь! Умеете это делать? - ухаживал он за какой-нибудь выздоравливающей блондинкой. - Как сказал-написал один взрослый русский писатель, мужчина и женщина - каждый в отдельности - статичны. И лишь вместе, в паре они - движение, действие, акт.

   "Розанов?" - Машинально попытался припомнить я.

   Надо сказать, что при его неказистой внешности у него отлично всё получалось. Причем с ходу определялся стиль ухаживания и степень энергозатрат. Одной было достаточно мелких знаков внимания, другую приходилось обхаживать и одаривать цитатами взрослых писателей, а третьей хватало лаконичного:

   - Давай, да?

   Он где-то поймал и поселил в своем номере канарейку. Верней, кенора. Кенор, притерпевшись к неволе, стал петь, а Джус - приглашать женщин послушать.

   - Это он мне хвалу воздает, - утверждал владелец певца.

   Впрочем, во всём его донжуанстве было много от показухи.

   Когда он за кем-нибудь волочился, то нередко имитировал кавказский акцент, считая, что так сексуальней. У Каспара, помнится, тоже подобная имитация хорошо получалась, что усиливало мою подозрительность к Джусу.

   Спросить напрямую? Обиняками? Иногда бывали моменты столь острой паники перед ним, что я не мог заставить себя выйти из бокса, боясь с ним встретиться. Тогда я лежал, уставившись в потолок, соображая, как бы отделаться от него похитрее. Строил различные планы. Иногда тот или иной план выглядел вполне осуществимым. Тогда я вскакивал и нарезал круги по палате.

   Хитроумие мое дошло до такой степени, что я подумывал о том, чтоб бросить ему на съеденье другого. Тихого моего соседа подставить вместо себя, выдать за Торопецкого. Однако я вовремя спохватился, что это никакое не хитроумие, а бессовестность с моей стороны. Только мое тогдашнее угнетенное психическое состояние может несколько извинить состояние угнетенной морали.

   - В человеке должно быть все прекрасно, у меня же прескверно все, - жаловался иногда Джус, напуская на себя унылость. - Хочу быть красивый, как все. Второй раз он мне эту внешность навязывает.

   - Кто? - насторожился я.

   - А, не знаешь. Это для работы нужно.

   - А ты - кем? - проявлял я редкое для меня в то время упорство.

   - Старое из-за ожирения пришлось заменить, - пояснил Джус. - Тяжело стало работать. - Но кем - не сказал.

   Он вел себя так забавно и бывал так мил, что порой почти рассеивал мои подозрения.

   Но однажды - обычно в таких случаях говорится: "как вдруг"...

   В среду мы высаживали деревья. Я пришел один. Увидев Грибоедова, подобрался поближе к нему. Он ковырял землю рядом с теми двумя деревцами, которые мы с Каспаром посадили месяц назад. Через минуту к нам присоединился Джус.

   - Знаешь что, - обратился он ко мне, совершенно игнорируя Грибоедова. - А не отужинать ли нам завтра у меня в номере?

   - С чего бы? - грубо - от неожиданности - отозвался я.

   - Так, ни с чего. Упал на подоконник кусок баранины. Надо ему примененье найти. А то ты что-то меня избегаешь, побаиваешься, что ли. Заодно наши отношения проясним.

   - Откуда у вас плита? - Я искал повод, чтоб отказаться.

   - Да вот, подобрал как-то кусок нихрома, намотал на карандаш, - объяснял он наличие в своем номере электроплитки.

   Двадцать первый век. Веку за полдень. Но что делать, если пожароопасные приборы в боксах запрещены.

   - Женщины будут, две. Они пока тоже избегают меня. Кебаб сделаю. Если не давать мужчине жрать, а женщине кушать, то им не до отношений. Ты любишь пряности? Ах, черт...

   Переминаясь с ноги на ногу, он наступил на мой саженец и сломал его.

   Грибоедов уже выковырял ямку и теперь вложил в нее корневища березки, вместе с грунтом завернутые в какую-то ткань, которая со временем должна была в земле раствориться. Джус бесцеремонно вынул деревце из его лунки и вставил в мою.

   - Это волюнтаризм! - возмутился Грибоедов.

   - Не говори гадостей, - невозмутимо сказал Джус. - Впрочем, ладно. Пойду принесу.