Гросс - Иван Оченков Страница 25

— Мало ли, что я собирался, — проворчал государь. — Думаешь, тут все от одного меня зависит? Ладно, подумаю, что можно сделать. Теперь ступай. О разговоре нашем никому, слышал? Ни тестю, ни Колчаку, никому!

Говоря по совести, получив отказ, Март вздохнул с облегчением. Как ни крути, а Марцева была права. Побочные эффекты при поздней инициации и без того были делом обычным, а если учесть долгое воздействие оберега… в общем, куда более опытная в придворных интригах целительница поспешила подстраховаться и заодно отмазала и его.

Однако усилия императора тоже пропали даром, потому что оставшаяся во дворце императрица и не думала сдаваться. Хорошо зная своего царственного супруга, она сразу же поняла, что тот отправился на встречу с Колычевым и, недолго думая, отправилась к его невесте.

— Ваше величество? — немного удивилась Александра, увидев царицу на пороге своей квартиры. — Прошу вас, проходите!

— Нам нужно поговорить, — нервно оглянувшись, заявила Евгения Федоровна.

— Мое дежурство завтра и ….

— Тише, девочка! — прервала ее царица. — О нашем разговоре никто не должен знать, а во дворце уши есть не только у стен, но даже у мебели и потолков с гардинами!

— Как вам будет угодно.

— Сашенька, милая, мне нужна помощь.

— Конечно, все, что угодно, но, право же, я не понимаю…

— Ты, конечно же, знаешь, что произошло?

Помнившая предупреждение Марта Александра хотела было соврать, но не смогла и просто коротко кивнула.

— Марцева сказала, что изменения в ауре моего сына необратимы…

— Скорее всего, так и есть.

— Я ей не верю! — ожгла свою фрейлину яростным взглядом царица.

— Простите, но я всего лишь студентка, — потупилась девушка.

— Она просто не хочет рисковать, — с горечью пояснила Евгения Федоровна. — Тут нужен человек другого склада…

— О ком вы говорите?

— О твоем женихе! Да, Колычев не специалист, и не самый искусный и опытный из одаренных, но он очень силен и уже не раз добивался невозможного! Попроси его помочь… нет! Умоляй! Обещай все, что угодно, все, что в моих силах, и я сделаю это!

— Но почему бы вам самой не обратиться к нему?

— Государь запретил мне, — призналась императрица. — Но я уверена, что если кто-то может помочь, то только внук и истинный наследник великого Мастера!

— Ваше величество, — немного поразмыслив, осторожно ответила Саша. — Я не могу говорить за Мартемьяна. В конце концов, мы еще не женаты, но…

— Что?

— Насколько я успела изучить своего жениха, если есть хоть малейшая надежда, он не отступит и не станет отказываться.

— Благослови вас Бог за ваши добрые сердца!

— Подождите, государыня. Если ваш супруг запретил вам, вполне вероятно, он отдал такой же приказ и Марту. Сами понимаете…

— Я обещаю вам любую защиту!

— Нет, давайте сделаем по-другому. Если я не ошибаюсь, у цесаревича скоро практика в воздушном флоте?

— Совершенно верно!

— Вы сможете добиться, чтобы он проходил ее на корабле Марта?

— Но зачем?

— Они будут вместе, их ауры будут соприкасаться, а там кто знает…, возможно, это окажется достаточным для … осуществления вашей мечты.

— Хм, — задумалась Евгения Федоровна. — А ведь это может сработать, и при этом никто не сможет сказать, что Колычев проигнорировал повеление императора… Отлично придумано, моя девочка!

— Так вы сможете организовать этот перевод?

— Поверь мне, милая, — холодно блеснули глаза царицы, — если это возможно, то я это сделаю!

— Но вы же понимаете, что нет никаких гарантий? — спохватилась Зимина.

— Конечно. Я же не дура. Но если есть хоть малейший шанс, я сделаю все, чтобы им воспользоваться!

— Я буду молиться за успех этого дела.

— Я тоже, хотя, говоря по совести, не припомню, чтобы от этого занятия был толк. Но в любом случае, спасибо тебе. Я умею ценить верных людей и не забуду твоей услуги. А уж если все получится, то моя благодарность будет просто безграничной!

— Для меня и моего жениха нет большей награды, чем служить вашему величеству!

— Конечно, — кивнула царица, — а теперь давай прощаться. Провожать меня не надо.

С этими словами государыня обняла и поцеловала свою фрейлину, после чего вышла вон, осторожно притворив за собой дверь.

Глава 11

Изучавший, как и большинство его сверстников, катехизис цесаревич хорошо знал, что жизнь — это подготовка к загробному существованию, ожидание неминуемой смерти и вообще страдание. Поэтому надо постоянно быть готовым ко всяческим неприятностям и, коли уж они случились, стоически их переносить. Но это в теории, а на практике…

Так уж случилось, что истинное предназначение оберега, висевшего у него до сих пор на шее, Николай узнал как бы ни последним. Началось все с того, что Марцева просто сняла его и стала исследовать. Потом появилась матушка, поднялась некоторая суматоха, впрочем, быстро затихшая. Затем оказалось, что один из ассистентов целительницы никто иной, как его новый приятель Колычев.

— Все будет хорошо, — шепнул ему Март, спустив на секунду свою маску, но тут же вернул ее назад, сохраняя инкогнито.

Было странно, но Коля ему поверил. Была в этом молодом человеке какая-то непонятная внутренняя сила и убежденность. К тому же, он оказался одним из немногих его знакомых, кто вообще никогда не лгал. Потом он вернулся во дворец и снова остался один. Где-то совсем рядом плакала матушка, сердито сопел отец, а за высокими створчатыми дверями слышалось назойливое дыхание любопытствующей прислуги. Затем все кончилось, и снова нацепившая на свое красивое лицо маску императрицы мама объявила ему волю отца, так и не нашедшего в себе сил сделать это лично.

— Вести себя по-прежнему, тайну амулета хранить до особого распоряжения и вообще делать вид, что ничего не произошло!

— Какую тайну? — не понял цесаревич.

И тогда она ему все рассказала, не утаивая ни единой подробности. О том, как заказывался злополучный артефакт, какую роль в этом сыграла его августейшая родня, и что в результате получилось.

Когда слова в его сознании обрели смысл и вес, то цесаревич одновременно ощутил два строго противоположных и одинаково сильных чувства. Горечь и облегчение. Горечь от неизбывности и трагичности предательства, случившегося много лет назад, и облегчение, что отсутствие у него Дара — не