ОПГ «Деревня» (СИ) - Alchy Страница 25

Со стороны казаков послышались сдержанные смешки: «Яков его зовут, но это такой выжига, скользкий как уж, вот его и прозвали — Какуж»

- Купец его сюда пристроил, спрятал от заводского начальства, чтоб не запороли. Так Какуж, как здесь освоился — стал так в лавке за девками и бабами увиваться, что думали — не доживет до весны. Или волки задерут, или пойдет ночью водички попить из проруби и поскользнется.

Вахромей так обыденно это излагал, что Галке стало понятно — нравы здесь просты и незатейливы. Фраза: «нет человека — нет проблемы» - не на пустом месте возникла. Ещё подумала, что одеться бы не помешало, как местные, слишком они выделяются здесь. А тем временем Ефим продолжил за братом: «Однако второй год здесь живет, плут, бит каждый месяц бывает и по темноте сторожится ходить — всё же живой, и купец его не рассчитывает. Поэтому — Какуж».

В ходе застолья выяснилось, что сами казаки в массе своей кунгурские, здесь по службе, без права проживания с семьями. Обычная практика тех лет — забривали в рекруты и переводили в казаки, бывало, что и целыми поселениями. Старший, Ефим — был здесь прежним есаулом, честно отслужил срок в пять лет и подался в станционные смотрители. И среднего брата на свое прежнее место пристроил, а тот — своих односельчан.

А уж здесь Вахромей стакнулся с сестрой Викула, поженились и сейчас она нелегально проживает на подворье Викула. Ждут, когда есаул отслужит и осядут здесь. Сам Викул, с многочисленными родственниками, был переселен сюда из Троицкого уезда. А основном населением были мордовские поселенцы, из крещённых. Поэтому по ревизским сказкам проходило как Айлино-Мордовское.

Отношения тут надо налаживать с двумя кланами, соображала про себя Галка — с Мехоношиными, как казаками и с Сосниными, государственными крестьянами, которые обеспечивали казаков. Как оказалось, положение государственных крестьян при казаках выгодно отличалось от приписных горнозаводских крестьян. И те, и эти были бесправны, особенно в отношениях с власть имущими, но были нюансы.

Пришел найденный мальчонкой Какуж и узнав о сути дела — пошел открывать лабаз. Галка, в сопровождении Лёхи — отправились за ним. Тот рассыпался мелким бесом, пытаясь угодить и что-нибудь впарить. Лёхе он не понравился сразу, поэтому тот притиснул его к прилавку и пообещав: «Если что — я тебя собственными руками придушу» - и позорно ретировался пировать дальше. Отмазавшись перед Галкой: «Ну, ты уж тут как-нибудь сама с ним договаривайся, Галчонок, мне то тут что делать. Я его только отмудохать могу».

И Галка осталась договариваться, осматривать содержимое лабаза и потрошить Какужа. Помещение лабаза, скудно освещенное светом из двух окон и настежь открытой дверью было заставлено и загромождено различным товаром. Бочонки, кули, рогожи, на стенах висели хомуты и конская сбруя, и все пропахло стойким запахом дёгтя. Взгляд зацепился за косу, практически неотличимую от той, что была у Галки с собой, она оживилась: «Сколько она стоит!?»

Какуж принялся расхваливать косу, упирая на то, что она демидовской выделки, в деревне таких всего три и тыча в нос, предлагая убедиться, что вот оно — клеймо «старый соболь».

- Не хуже австрийских! - С придыханием сказал он.

- Сколько?! Она!? Стоит!?

- Пятьдесят копеек! - Сказал, как в омут бросился, Какуж. - Но вам за сорок сторгую! -

Однако, подумала про себя Галка, на литовках со склада и других железных изделиях не очень то и разбогатеешь. И продолжила терзать приказчика, выясняя цены, конъюнктуру рынка. При этом Какуж, поняв, что тут нашла коса на камень и впарить за дорого гниль и пересортицу не получится — поскучнел.

Зато отыгрался, когда перешли к тому.,как измерять сыпучий и жидкий товар. На единицах измерения глаза у неё полезли на лоб, а тихое бешенство сменилось еле сдерживаемой яростью. Винные меры, берковец, гривна, лот, золотник... Она, конечно, всё старательно записывала: ласт, четверть, осьмина, кадь. Но про себя сомневалась, что получится во всем этом разобраться вот так — с налёту.

Осмелев и узнав, что барыня планирует продавать зерно — нагло заявил: «Нам всё везите, заберём. С другими торговать не вздумайте, мой хозяин зерно скупает, он и с шихтмейстером саткинским, и с протоколистом водится, не советую мимо нас продавать!»

- Я тебе, суке, сама коленки прострелю! - Наконец то выпустила пар Галка и направившись к двери, обернулась. - Даже мужу ничего говорить не буду, всё сама! Понял?!

Тот понял, сбледнул с лица и проклял всё, что вообще связался с этой барыней немкой. Эта может!

А Галка вернулась в трактир, где ей представили подошедшего из поселения Викула. С ним она пошла осматривать лавку при станции. Там ассортимент оказался пожиже и в основном представлен продуктами, но, как объяснил Соснин — рассчитан был в проезжающих через станцию. Крестьянам привозили по договоренности либо из города, либо с Ая, по которому в это время перевозилось груза больше, чем через Катин тракт.

Викул, не в пример Какужу — произвел на Галку благоприятное впечатление, шапку не ломал, отвечал по делу. Как выяснилось — он часто ездил и в город за товаром и на реку. Как для лавки Ефима, так и для лабаза саткинского купца. Помимо своего немаленького хозяйства осенью-зимой — подряжался на заводские работы, занимаясь чаще всего перевозками и доставкой. Хотя рассказал, что один год с углежогами работал, когда только сюда переехали и жили перебиваясь с хлеба на квас.

Окончательно сердце Галки растопили два сына погодка Соснина, два белоголовых обстоятельных мужичка, приехавших с отцом и незамедлительно отправившись на конюшню, обихаживать лошадей. На вопрос Галки, неужто и почтовая станция под опекой Викула, тот скромно ответил что да. И за лавкой смотрит иной раз, а дети помогают с лошадьми. Не за бесплатно, с Ефимом всё обговорено.

Тут же он прояснил текущую политику бизнеса, всё оказалось очень просто — обмануть ближнего, всучив ему негодный товар у нынешних купцов считалось не подлостью, а доблестью. Хотя были и исключения, с теми же инородцами из башкир и татар можно было торговать спокойно, не боясь быть облапошенным. Галка поинтересовалась, почему бы самому Соснину в купцы не податься, на что тот безрадостно усмехнулся. Как оказалось, в таком случае ему пришлось бы выплачивать двойную подать, и как купцу, и как крестьянину. И сами купцы не были заинтересованны в появлении в их рядах выходцев из крестьян.

Херово тут социальные лифты работают, подумала Галка, позвала Викула с собой — на сторожевой пост, где они оставили лошадей и вещи. И велела детей с собой позвать. Там она вывалила перед опешившим Викулом всё то, что взяла для обмена. И он завис, перебирая железный инвентарь, сложенный на двух одеялах, то беря в руки косу, то вилы, на лопату вообще косился: "Это сколько же железа ушло, и вилы какие чудные"...

В это время она оделила пацанов леденцами и те теперь стояли довольные, бесхитростно разглядывая странную, но мировую и добрую барыню.

- За сколько это всё можно продать, Викул? - Вывела она из ступора.

- Дорого... - Потерянно произнес он, - Косу за тридцать копеек, если не хуже демидовской, вилы эти и лопату чудные по десять копеек, железо хорошее. Одеяло не меньше, а то и больше рубля, фабричная работа. Только в деревне не купят сразу, надо в город везти. - Он с видимым сожалением выпустил из рук косу.