Воентур 4 - Азк Страница 25

Люди измотаны куда больше чем на самых жестких тренировках, но еще совсем немного, и они их догонят. Ни у кого из его парней сомнений в этом не имелось.

Внезапно идущий впереди унтерштурмфюрер резко остановился, опустившись на одно колено, и поднял вверх руку с раскрытой ладонью.

Все бойцы его отряда слаженно выполнили молчаливый приказ, приняв стойку для стрельбы с колена, и ощетинились стволами, контролируя местность по обе стороны едва заметной полоски притоптанной травы.

Гауптштурмфюрер мысленно ухмыльнулся: Мюллер, конечно, редкостная зануда, всегда и везде требующая исполнения устава от сих до сих, но и отличный профессионал. На противника у него, что называется, нюх. Он уже почти год воюет под его началом и имел время и возможность убедиться в этом.

Если командир подал команду замереть, значит, противник от них как максимум в нескольких десятках метров. Что ж, прекрасно, надеюсь это те русские, которых они ищут. Сейчас повеселимся! Рейхсфюрер СС будет ими доволен.

Хищно изогнув в неком подобии улыбки кончики рта, Дитрих бесшумно вывел затворную рукоятку из фигурного выреза ствольной коробки, снимая свое оружие с предохранителя. То же самое делали и остальные. Пусть он ненавидит любой лес, но обожает огневой контакт.

Изучая русский язык, он прочитал стихотворение русского писателя, которое ему подсунул его Россман. Там были замечательные строки:

Есть упоение в бою…

Почему их не написал ариец?

Он любил это сладко сосущее под ложечкой ощущение полной свободы и абсолютного единения с оружием, когда подстегнутое адреналиновой волной сознание фиксирует малейшие детали скоротечного боя.

Когда видишь, как твоя — именно твоя! — пуля пробивает противнику голову, выплескивая из затылка небольшой алый фонтанчик; когда твой штык входит ему в живот и ты проворачиваешь неподатливое лезвие, ощущая, как внутри что-то лопается; когда ты швыряешь в блиндаж гранату и, дождавшись разрыва, врываешься вершителем судеб в затянутую дымом, пахнущую сгоревшей взрывчаткой и свежей кровью полутьму, длинной очередью зачищая помещение…

Глава 10

Устал я. Такое ощущение что сдулся. Ничего, короткая прогулка на природе не помешает. Ноги в сапогах слушались неважно, даже можно сказать подгибались, но я все же двигался, пусть и еле-еле. За кустами слышно было, как кто-то играл на гармошке. Хорошо что никто не видит меня в таком состоянии. Только я об этом подумал, как часовой крикнул издалека: «Пароль!»

— Полтава.

— Проходите товарищ командир. — И слегка замявшись добавил: — Тут к вам гости…

— Где, кто?

— В блиндаже…

— Почему пропустил?

— Так сын самого товарища Сталина… — Удивленным шепотом произнес часовой.

В этот момент снизу раздался голос: «Товарищ полковник, не накладывайте взыскание на часового, он не виноват.» Я поднял голову и увидел перед собой старшего лейтенанта, который стоял внизу, у двери ведущей в блиндаж. Он держал на вытянутой руке бутылку с вином.

За время я четко усвоил, что выпить и закусить вкусное вкусным на войне — чуть ли не самое главное удовольствие. Ну, не считая сна конечно. Но именно сейчас мне, ой как нужен был сон.

— Яша, я сейчас к тебе обращаюсь не как к подчиненному и младшему по званию, и даже не как к сыну Сталина… Устал я, что-то совсем сдулся. К утру мне надо очень хорошо отдохнуть, чтобы завтра не накосячить… В другой раз кацо…

— Ва-х!!! Сейчас все сделаю, как младенец спать будешь! Для этого берем двадцать пять капель хорошего грузинского коньяка, режем пополам лимон, из одной половины выжимаем сок в рюмку и все это небольшими глотками ви-пи-ва-ем… Через десять минут будешь спать дорогой без задних ног.

Первые пять минут ничего в моем организме не происходило, зато потом появилась легкость, вся усталость куда-то ушла…

Открыв глаза, сразу понял что наступило утро. Состояние было как после хорошей бани — казалось подпрыгни и коснешься головой облаков. И впрямь хорошее средство…

После водных процедур и вовсе стало хорошо. Отмахнувшись от Керима с его завтраком, первым делом пошел в штаб. Там на доклад дежурного тоже отмахнулся и просто спросил:

— Как ночь прошла, что слышно от передовых групп.

— Все группы, ночью тревожили противника стрелковым огнем. Каждая не менее двух раз корректировала огонь гаубичной батареи. — Кратко и толково доложил штабной командир.

— Смогли установить силы противника?

— Точно нет, но с очень большой долей вероятности перед каждой группой танковый взвод, пару взводов пехоты и отделение саперов. Их по вашему приказу выявляем в первую очередь и сразу уничтожаем.

— Что предпринимает противник?

— Во всех случаях после первого подрыва, посылает вперед саперов, которые сразу уничтожаются снайперским огнем. Это привело к тому, что ГПЗ топчутся на месте и теряют время.

— Что нам и требуется…

— Где сейчас немецкие ГПЗ?

Сделав шаг к карте капитан тонко оструганной веткой показал:

— Здесь, здесь…

— Ясно. Где НШ?

— Три часа назад пошел отдыхать. Разбудить?

— Нет. Пусть отдыхает — его ясная и свежая голова, это его личное и главное оружие. Где Нечаев?

— Я здесь командир. — Раздалось совсем неожиданно из-за спины.

— Пал Игорич, пора выпускать ваших ребят в разведку и на диверсии.

— С языка сняли командир. Восемь групп в наличии. Три еще ночью ушли в районы… По моим предположениям, именно на этих направлениях скорее всего сконцентрированы основные силы немцев.

— Добро. Вас Пал Игорич — учить только портить. Сам давно встал?

— Как третью группу отправил, прилег на сто минут.

— Ясно. Не знаешь что у Маркони?

— Скорее всего ничего такого… Он мужик серьезный — было бы что заслуживает внимание, сразу бы сообщил.

— Что-то не спокойно мне… Вроде все делается, проблем нет, а как-то зябко…

— Что-то твоя #опа чует…