Начало пути (СИ) - Старый Денис Страница 25

— Я этно, твое благородие, испросить хотел. За спрос же не судят? — замялся Осип.

— Чего уж там? Спрашивай! — с некоторым недовольством сказал я.

Не люблю я, когда за столом под рюмку вопросы решаются. Если сел за стол, да выпил, так и веселись, веди разговоры на отреченные темы. Нельзя выпившим работать, это как за руль нельзя, так и в любой работе. А вот Осип, видимо, решил, что как раз тот случай, чтобы и просить.

— Хлопцы у меня справные, да только мастеровитыя, могут и постоять за себя и за семьи свои. А я человек военный, значит, понятия имеем. А ты так справно руками, да ногами машешь, да ухватки ведаешь. А я то… — Осип явно терялся.

— Ну и что ты хочешь до меня донести, чтобы твои старшие сыны со мной тренировались? — перебил я Осипа.

— О, вот то, да. Слово ентое — тренировать, — обрадовался Осип. — Хорунжий казацкий, что тута есть, не хочет брать хлопцев. Говорит, что запоздал я, уже не сделать с них казаков. А я и не хочу казаков, но уйду я, кто защитит село? — оправдывался Осип.

— Хорошо, — спокойно ответил я.

Тренироваться лишь с Северином — это не самое лучшее решение. Хорошо, когда работает группа, а то я уже знаю на пять ходов вперед, что хочет сделать Сева. Да, хотелось бы подготовленных бойцов в спарринге, но пусть и сыновья Осипа будут. Отработаю на них некоторые методики тренировок, чтобы понять современные особенности людей.

Есть у меня одна из целей — создать некоторое воинство, по принципу ЧВК. Думаю, что такое можно будет, если, к примеру, начать активно действовать в направлении создания Русской Американской компании. Есть же у бриттов войска Ост-Индской компании. Так что тут не мое новаторство, а лишь калька опыта Англии.

И сыновья Осипа тут не подойдут, молодняк нужно найти, воспитать, выкормить, психологически обработать. И для все этого нужно самому соответствовать и быть выше тех, кого хочу учить.

Не хотел начальник охраны Петро Зычный давать мне для, как он, видимо, думает, баловства, еще кого, кроме Северина. И в этом хорунжий частью прав. То, как я тренируюсь — песочница по сравнению с разработкой самосвалами карьера. В прошлой жизни все то, что я могу сейчас, пришло ко мне к годам пятнадцати.

Но нельзя форсировать тренировки. Пусть мозг знает, как нужно, к чему следует стремиться, но тело не готово. Так что приходится пока работать над тем, чтобы улучшить выносливость, укрепить связки, провести растяжку. Ну а еще — плотно и хорошо кушать. Мяса на мне не было совершенно, теперь же что-то стало появляться, но слабо и мало. Ну да, капля камень точит.

Рассчитываю через два-три месяца выходить уже на следующий уровень тренировок и подключать работу с серьезными утяжелениями. Ну а то, что так возбудило Осипа, наши толкания в спаррингах, так это еще только попытка нарабатывать мышечную память. То ли еще будет, коли живы останемся.

Мы пили, потом… пили, у а дальше опять выпили. Расслабление не приходило. Только хотел спеть «Как упоительны в России вечера», собрался с остатками мыслей и не стал. Рвались наружу «Офицеры», так даже себе рот рукой закрыл. Не нужно здесь этого, вопросы лишние будут, а Тарасов-стукачек все расскажет князю.

Да, я обрабатываю Куракина, но и тот не теля, словно чует, что со мной что-то не так. В своем дневнике князь как-то написал, что не определился: черт я, или вовсе, Богом присланный. Уж слишком разнообразный и знающий оказываюсь. Кстати, эта запись заставила меня чуть уменьшить напор на Алексея Борисовича и скорректировать его.

Могло было быть и так, что князь окажется столь сильной личностью, что о каком-нибудь влиянии на него следует забыть. Но, нет. Я уже понимал, что он возьмет меня следом за собой, протащит по склону горы наверх. Именно я уже веду его переписку, чуточку, лишь малыми штрихами выстраиваю образ Алексея Борисовича, как деятельного и понимающего человека. Главное, что я деятельный и понимающий, спасибо мне, Михаилу Сперанскому за понимающего, ну и Михаилу Надеждину за деятельного. Хотя ситуации вариативны, все может изменяться в характеристиках, какая часть сознания за что именно отвечает.

— Ты скажи мне, учитель, — Осип был изрядно пьян, но, в отличие от меня уверенно держался на ногах. — За какую победу мы пьем?

— Так за все! Много их было, а будет еще больше! — отчал я.

— Дай-то Бог! — отозвался Тарасов.

— Ик! — философски заметил Северин.

Глава 9

Глава 9

Кобрин

20 мая 1795 года. (Интерлюдия)

— Пиши, Ванька! Мух не глотай! — требовал зычный, но лишь чуть старческий голос. — В походе войску быть асьми часов отдыху…

— А хватит ли восьми часов, ваше сиятельство? Тут же пока на постой станут, пока потрапезничают? — выражал сомнения Иоганн Фридрих Антинг, уже как полковник на службе…

А вот тут было не совсем понятно, точно ли художник и литератор был на военной службе у Ее Императорского Величества, или же являлся слугой другого человека. Доказательством того, что Антинг был на службе матушки-императрицы, являлся факт получения им жалования, как полковника. Впрочем, это было и главное доказательство, ну и единственное.

— Ты, Ванька, дурень! Все же подсчитано, при переходах есть дневной отдых. Да чего я тебе разъясняю? Твое дело скрипеть по бумаге,- в своей неизменной манере говорил нынче очень даже не последний помещик.

Поместье Кобринский ключ было выдано Александру Васильевичу Суворову матушкой-императрицей в начале этого года. Более семи тысяч душ! Очень существенно.

Но этого ли хотел Александр Васильевич за то, что он, по сути, польской кровью, залил ошибки молодого Валериана Зубова, брата любимого фаворита Екатерины Великой. Конечно, набирали вес тенденции, которые все равно привели бы к восстанию, но увеличение масштаба польского бунта было не без влияния скверных дел Валериана.

Красавец, может и самый красивый мужчина среди всех приближенных к императрице, тот, кто вполне мог оказаться на месте брата Платона у кровати Екатерины Великой, вел себя жестко и еще более высокомерно, чем какой-нибудь чванливый шляхтич, хотя, казалось, это не возможно. Валериан Александрович решал кому жить, а кто может и умереть, не желал слушать свой разум.

И вот вспыхнуло. И что смог Валериан? Встать за спину Суворова и уже оттуда продолжать делать все то, что и до присяги Тадеуша Костюшко в Кракове, что стало началом восстания. И насколько такое поведение вызвало неприятие у Суворова? Да, нисколько.

Гениальный полководец, нынче же диктующий полковнику Антингу труд всей своей жизни «Науку побеждать», не собирался ссориться с Зубовыми. Да и как можно было ругаться с родственниками. Доченька, Суворочка, единственный признанный полководцем ребенок, в отличие от сына, который, по мнению Александра Васильевича, был нагулян женой Варварой, была замужем за Николаем Александровичем Зубовым.

Что чувствовал Суворов, когда сблизился с Зубовыми? Как ощущал себя? Ведь получалось, что он предал Григория Потемкина. Никак не чувствовал. Ничего личного, только бизнес. Зато сейчас Александр Васильевич в полном фаворе и фельдмаршал. Спасибо полякам, которые так упорно сопротивлялись, с каждым днем увеличивая значимость победы Суворова.

— И на чем я запнулся? — после паузы спросил Александр Васильевич.

— Так, ваше сиятельство… — Иоганн Фридрих Антинг был перебит помещиком Суворовым.

— Ты же, Ваня, военный человек, цельный полковник. А как ко мне обращаться повинен? — Александр Васильевич навис над немцем-летописцем.

— Ваше Высокопревосходительство! — подражая вышколенному военному, выкрикнул Антинг.

— А вот и не верно. Коли лицо генеральствующее граф, то повинно обращаться к нему Ваше Сиятельство, — Суворов засмеялся.

На самом деле Александр Васильевич скучал. Вот есть такие намерения в жизни, которые постоянно откладываешь. Нужно сделать, да все недосуг. Жить течет бурным потоком и бьет ключом и тогда все, что откладывается, так и остается нереализованным. А тут скука и абсолютно нечего делать, потому именно сейчас и рождается гениальная, настольная книга для военных.