Чекист. Тайная дипломатия 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич Страница 26

Понятное дело, что и вербовкой надо заниматься и внедрением своих людей во властные структуры иностранных государств. Другое дело, что нельзя от нас требовать немедленной отдачи, как это любит делать высокое начальство.

В ИНО нужно брать людей образованных, со знанием иностранных языков, а таких по всей стране осталось немного. Но нам-то нужны особенные. Стало быть, следует привлекать молодежь — неопытную и малообразованную. Покамест станут учиться у старших, прямо в посольстве, а уж потом организуем курсы, а со временем и специальную школу откроем. Все сделаем, дайте немножко времени.

А еще нужно налаживать добрые отношения со «смежниками» — армейской разведкой. Оно еще Регистрационное управление или уже Разведывательное? Все-таки, откуда Блюмкин получил паспорт гражданина Латвии? Но пойдет ли армейская разведка на контакт, не факт. Скажем, я бы свой источник получения иностранных паспортов не сдал. Не из жадности, а так, мало ли… Но хоть какое-то сотрудничество налаживать нужно, чтобы не пострелять друг друга и под ногами друг у друга не путаться. Другое дело, что путаться все равно будем, будем мешать друг другу, а руководство страны, если оно обладает мудростью, станет поощрять конкуренцию, потому что два источника информации гораздо лучше, чем один.

Еще нужно брать под контроль всех выезжающих из Советской России. Нет, пожалуй, «брать под контроль» — сильно сказано, а вот иметь в посольстве, в соответствующем сейфе, список приехавших из России очень даже полезно, особенно, если там имеются какие-нибудь интересные данные. Ну, или компромат. Скажем, неблаговидное поведение, наличие родственников. Нет родственников? Так их всегда можно придумать. Особенно, таких родственников, от которых новоявленный эмигрант хотел бы откреститься всеми четырьмя конечностями. И пора пресекать пагубную практику, когда разрешение на выезд за границу имеет право дать любой нарком, а мы ничего не можем поделать.

Меер Абрамович в качестве заместителя — мечта любого начальника. Все понимает с полуслова. Я только заговорил о будущей Международной театральной академии имени товарища Станиславского, о проректоре на общественных началах, а он уже понял, что нам в ней предстоит делать и даже предложил «ноу-хау» — организовать филиал академии в Подмосковье, набирая в качестве студентов театрального вуза не только европейцев, но и людей, имеющих либо восточную внешность, либо африканскую. Идея неплохая, сделаем. И товарищ Станиславский против не будет, потому что искусство принадлежит народу.

Жаль, что в сутках только двадцать четыре часа, но будь в них и двадцать пять, и тридцать, времени бы все равно не хватало. Ревизия на бронепоезде товарища Троцкого затягивалась и, хотя мне не требовалось постоянно стоять над душой у ревизоров из Рабкрина, но все равно, следовало их время от времени навещать, по мере возможности оставаться в курсе их изысканий.

Я не думаю, что по итогам нашей проверки Политбюро примет какое-то судьбоносное решение по товарищу Троцкому. Не уверен даже, что по результатам ревизии состоится специальное заседание. Рассмотрят в «разном». В чем можно обвинить члена Политбюро и Председателя РВСР? В злоупотреблениях служебным положением? А в чем именно? Наличие портсигаров, часов и прочего — вполне оправданно. И свидетелей масса, что Лев Давидович вручал награды. Нет соответствующих документов? Ну и что? Вы еще потребуйте ведомость с подписью каждого героя, кому вручали награду. Кто станет разводить бюрократию на поле боя? Повышенные оклады не он утверждал, а Совнарком, а то, что Лев Давидович заботился об усиленном питании и спортивных мероприятиях охраны, характеризует его как хорошего начальника, проявляющего заботу о подчиненных. Разумеется, в стране тяжело с продовольствием, никто не спорит, но почему интенданты не обеспечат конфетами всех военнослужащих? Непорядок! А он сам не отвечает за снабжение РККА. И бардак в вагоне красноармейцев не его вина. Председатель РВСР витает в таких заоблачных сферах, что что-то земное, вроде дерьма в солдатских уборных, его не касается. Так что, по результату доклада, товарищу Троцкому сократят количество вагонов бронепоезда штук до шести, уменьшат количество технического персонала, вот и все. Слишком силен Лев Давидович, да и нужен он пока Советской власти. А вот потом, подозреваю, ему все вспомнят. Но на общем фоне претензий к Троцкому какой-то бронепоезд — это мелочь. Посему, я решил, что должен быть в курсе деятельности ревизоров, но особого рвения к процессу ревизии не проявлял, тем более, что еще и других дел хватало.

Вот и сегодня, навестив товарищей из Рабкрина, вернулся в Борисоглебский переулок, предвкушая настоящую работу. Утром, как бы между делом, Меер Абрамович сообщил, что у него есть кандидат на службу в ИНО — в настоящий момент учится в академии, владеет ивритом, а также турецкими и фарси. Я даже не спросил фамилию кандидата, но если человек стоящий — то это здорово. И в Персию можно послать, а еще лучше — в Палестину, в качестве нелегального резидента.

Вошел в приемную и уже открыл рот, чтобы попросить секретаршу Людмилу пригласить Трилиссера в мой кабинет, как она меня опередила:

— Товарищ Аксенов, вас ожидают.

Почему вдруг товарищ Аксенов, если девушка меня всегда звала по имени и отчеству? Вон, физиономия виноватая.

— А где ожидают? — не понял я.

— В кабинете, — прикусила девушка губу. Хлопнула глазенками и уточнила. — В вашем кабинете.

— В моем? — переспросил я, а рука уже автоматически потянулась к карману с пистолетом.

— Нет-нет, — переполошилась Людмила. — Там… Там… Там товарищ Каменев.

И тут дверь моего собственного кабинета открылась и на пороге появился товарищ Каменев.

— Здравствуйте, дорогой Владимир Иванович, — лучезарно улыбнулся член Политбюро ЦК РКП (б) и Председатель Моссовета. — Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. Так что, вы Людочку не ругайте.

Пожимая протянутую руку, я улыбнулся:

— Как скажете товарищ Каменев, как скажете. Скажете не ругать — то и ругать не стану.

Не буду же я ему говорить, что секретаршу ругать не стану, а просто уволю без выходного пособия или отдам под трибунал. И инструктаж проходила, и подписку «о неразглашении» давала. Где это видано, чтобы секретарша впускала в кабинет своего начальника постороннего человека? Я бы еще понял, если бы Людмила открыла дверь для Дзержинского, но для Каменева?

Мы прошли в кабинет, и Леонид Борисович широким жестом указал мне на один из стульев, а потом демонстративно хлопнул себя по лбу:

— Прошу прощения, Владимир Иванович, два заседания с утра пережил, заработался. Вы же хозяин.

— Бывает, — сухо ответил я, усаживаясь на свое место и кивая Каменеву. — Присаживайтесь и давайте без церемоний. Вы человек очень занятой, да и у меня дел много.

Каменев уселся напротив меня и сказал:

— Вообще-то, вам не кажется товарищ Аксенов, что ваше поведение граничит с хамством?

— Не припомню, чтобы я успел вам нахамить, — пожал я плечами, делая вид, что не понимаю, о чем говорит глава Москвы.

— Нет, вы определенно из породы хамов, — строго сказал Леонид Борисович. — Причем, из породы новых, молодых хамов. Человек, старше вас по возрасту, по служебному положению и по партийному стажу посылает за вами автомобиль, а вы ставите его в дурацкое положение — уже был выделен целый час для встречи, отменены все дела. Почему я должен бегать за вами, словно вы капризная барышня?

— Это все, что вы хотели сказать? — усмехнулся я. — В таком случае не смею задерживать. Напишите на меня жалобу моему непосредственному начальнику, он разберет и накажет, если я в чем-то виновен. Например — за то, что после длительного отсутствия явился с докладом не к нему, а в Моссовет, да еще на служебном автомобиле его руководителя. И о том, что вы за мной бегаете. Да, кстати, — вспомнил вдруг я. — Отчего у входа в ИНО я не увидел вашей машины?

— Потому-то и не увидели, что я приказал водителю остановится за углом, а сам отправился к вам, словно шпион, — признался товарищ Каменев, а потом заметил. — А вообще-то, отправляя машину за вами, я не подумал, что Дзержинский может это превратно истолковать.