Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным - Виталий Хонихоев Страница 26

Я смотрю на потрескавшуюся и раскаленную землю. В эпицентре расходящихся трещин, спекшегося грунта, оседающего облака пыли — стоят две фигуры, мужская и женская.

— Ты все еще жив, старый ошметок. — говорит девушка и делает шаг вперед. У нее в руке — тяжелое копье со знакомым, расплывающимся в тумане наконечником.

— Но я это исправлю. — добавляет мужчина, присоединяясь к девушке. Он стоит расслаблено, на его плече отдыхает огромный боевой топор.

— Махиша… вздыхает Шива: — ты явился… чтобы закончить старый спор. И? — он обводит взглядом поле битвы, усеянное телами асуров: — я же говорил, что высокие технологии в конечном счете делают бесполезным стандартизацию и унификацию. Все эти большие армии и калибры — это отрыжка ограниченности возможностей. В конечном итоге ты сам вынужден решать проблемы лично, как и в тот раз. И чего стоит вся твоя армия, если все на самом деле так?

— Меня не трогают твои упражнения в словесности, старик — машет рукой мужчина: — а где Индра? Он уже оправился от ран? Уже перестал плакать по ночам и жаловаться своей мамочке?

— Индра справляется со своим поражением лучше чем ты — со своим. — делает шаг вперед из толпы босая девушка: — вряд ли ты сможешь пережить его.

— Судьба, моя дорогая Лакшми — удивительная и странная штуковина — говорит мужчина. Девушка со копьем — кивает и садится рядом в позе лотоса, устаиваясь поудобнее между лежащих тел.

— Так уж случилось, что моя судьба — судьба бессмертного — хмыкает мужчина: — ты же знаешь. Вы все знаете. Меня не может убить ни бог, ни человек, ни животное…

— Особенности заключения контрактов — пожимает плечами Лакшми: — ты вполне можешь подхватить сифилис этой своей женской формой недалекой шлюхи и сдохнуть где-нибудь в борделе Нижней Ведры. На тебя может упасть кирпич — это такой прямоугольный камень, используемый для строительства. Случайно. Вообще, шансов умереть насильственной смертью у разумного существа не так уж и много. Хотя, надо отдать тебе должное, ты приглашаешь усилия, чтобы окружающие тебя задались именно этой целью. И, кстати, тебя даже не обязательно убивать — достаточно запереть где-нибудь до скончания веков, чтобы ты перестал нести свою ересь в пространстве вариантов. Поверь мне, есть судьба и пострашнее смерти.

— До тех пор, пока я — един в своих телах, запереть меня не получится… только убить. А убить меня невозможно — поднимает бровь мужчина: — и спасибо за то, что обратила внимание на мою женскую сторону.

— Как только я восстановлю достаточно асуров — я позабочусь о том, чтобы ты глубже познала суть женской стороны, сестра — добавляет женщина с копьем: — думаю, что пары сотен асуров с огромными лингамами для тебя будет достаточно. В конце концов, таково женское счастье, не так ли, Лакшми?

— Прошу вас, давайте оставаться цивилизованными. — говорит Шива: — нет необходимости в этих… перегибах. Мы все тут совершили поступки о которых сожалеем и …

— Если и есть поступок о котором я жалею, так это о том, что не придушила этого вот в детстве, а дала ему свое благословление! — выпаливает Лакшми: — когда эта корова, его мать — пришла ко мне за ним! Как же, сыночек самого Рамхи!

— Не смей трогать мою мать! — взревел мужчина и пальцы его рук, сжимающие рукоять топора, побелели.

— Сама ты корова — добавляет девушка: — отрастила себе вымя. Я ж говорю — отдам тебя асурам на забаву, будешь с ними два столетия кувыркаться… а потом станешь смирная. Кстати, последние успехи в биоконструировании просто потрясающи — я и вправду могу сделать из тебя хоть корову, хоть лошадь, дай мне парочку свободных часов и острое лезвие… — она смеривает Лакшми оценивающим взглядом: — плоти у тебя достаточно. Ну а нет — нарастим. Там и посмотрим, кто корова.

— О! — говорит Лакшми: — О! Вот как ты заговорила! Хорошо. Знай — ты не бессмертна. Да, реальность уважает и соблюдает твой контракт, вытопленный сотнями тонн тапаса, да тебя не сможет убить ни бог, ни человек, ни зверь. А кто вот это перед тобой? — и ее рука тычет в меня. Я стою неподалеку, сложив руки на груди, распространив свою паутину красных нитей под нами всеми и не вмешиваюсь в перепалку. Жду. Глупо бросаться в бой не выяснив кто перед тобой и какова природа конфликта. Мне лично этот самый Махиша, единый в двух телах не сделал ничего плохого, а вот Шива с компанией явно что-то скрывают. Так что я пока воздерживаюсь от того, чтобы выйти на сцену рыцарем в блестящих доспехах и сперва влепить всем, а уж потом разбираться кто кого убил и за что.

— Это еще одно из творений старика Шивы. — пожимает плечами Махиша: — еще один кадавр, собранный из остатков вашей силы. Ты всегда говорил о уникальности и индивидуальности, в противовес стандартизации и унификации, старик. — поворачивается он к Шиве: — но ты совершенно не учел того, что если сравнивать нас как личности, то я всегда одержу победу над вами всеми. Вы — стары. Вы — слабовольны. У вас недостаточно тапаса, чтобы выплавить чашу из шара — с этими словами Махиша поднимает чью-то оторванную голову и держит ее в руке. Голова в его руке словно бы плывет в стороны, как будто мягкий воск в свече, меняет форму и превращается в золотой кубок… вернее в череп, обрамленный золотом, так, чтобы можно было пить из него. Все-таки кубок.

— Погоди… — сощуривает глаза девушка с копьем и Махиша-мужчина замирает на месте с черепом-кубком в руке. Поворачивается ко мне. Изучает меня пристальней.

— Не бог… — говорит он и его пальцы сжимают кубок и череп под его пальцами трескается и распадается на куски.

— И не человек. — говорит девушка, она не смотрит мне в глаза, она смотрит на меня. Гораздо ниже. Я опускаю взгляд. Ну да. Конечно. Я — голый. А как вы хотели, если у вас отсекают голову и надо отрастить тело, откуда вы одежду возьмете?