Мой адрес — Советский Союз! Дилогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович Страница 29

— Студентки?

— Да, учимся на третьем, выпускном курсе культпросветучилища, на хоровом отделении…

— Это, выходит, будущие хормейстеры? Ясно… Вас как звать?

— Полина.

— Полина… Красивое и редкое имя.

— Мне оно никогда не нравилась, — наморщила носил девушка. — В детстве мальчишки обзывали меня поленом.

— Ну и дураки. Полина — имя французского происхождения, от имени Поль, то есть малыш. А второе значение — греческое, от Апполлинарии, в свою очередь происходящей от Аполлона, и значит солнечная, — прочитал я небольшую лекцию. — Так, вы постойте минуточку, я сейчас.

Борисов отпустил меня без проблем, когда я сказал, что хочу проводить девушку до дома. Мол, мало ли, вдруг этот ублюдок поблизости ошивается.

— Конечно, проводи, — благословил меня замдекана. — Думаю, мы и без тебя справимся. Повязку только сдай, подотчётное имущество… Но завтра, напоминаю, жду тебя в деканате.

— Я-то приду, а вот придёт ли Язовский, учитывая его сегодняшнее состояние…

— Если не придёт — пуст ь пеняет на себя. И так долгое время ему многое сходило с рук.

Ну-ну, посмотрю я, как вы его на место поставите.

— А может и мне с ними? — попытался навязаться Вадим.

— Не стоит, в случае чего с Язовским я сам справлюсь, — отмахнулся я. — Тем более он наверняка уже смотался.

Полина новость о том, что я готов проводить её до дома, восприняла с энтузиазмом. Даже улыбнулась, отчего глаза её засияли, как два маленьких солнышка. Несколько минут спустя мы уже неторопясь шли по проспекту Ленина, вдоль которого уже зажигались фонари.

— Что у вас с вашим ухажёром за размолвка вышла, если не секрет? — спросил я, незаметно вдыхая аромат её духов.

Она вздохнула, по её лицу пробежала тень.

— Нет, если не хотите — не говорите, я не настаиваю…

— Да чего уж… Он мне сказал, что эту ночь я проведу с ним. А я была против. Вот он и начал на меня кричать, мол, всё равно я сегодня тебя… Ну, в общем, я не выдержала и врезала ему. А потом он мне.

— Вот же подонок, — не сдержался я. — Как вы вообще с ним познакомились?

— Случайно вышло. Мы с Настей в прошлые выходные вечером из кино шли, а он мимо на своей машине ехал. Остановился, предложил подвезти. Мы согласились. По дороге разговорились, он сказал, что в УПИ учится, а мы ему про себя рассказала. А вчера днём в училище нас с Настей после занятий на выходе поймал, отвёл меня в сторону и пригласил на танцы.

Надо же, клюнул на девушку не из своего круга. С чего бы это? Мне казалось, что у Язовского в подружках должны быть такие же дочки каких-нибудь партийных работников, директоров баз и магазинов.

— А у тебя… Ой, прости, случайно «тыкнул»…

— Да ладно, давай на «ты», а то когда мне «выкают», я чувствую себя не в своей тарелке.

— Отлично! Что я хотел спросить-то… А, вспомнил! У тебя кто родители?

— Папы нет… То есть он есть, но бросил нас, когда мне было полтора годика. Мама показывала мне единственную сохранившуюся фотографию отца и говорила, что он военный, выполняет специальное задание в какой-то далёкой стране. И я верила. А когда мне было 6 лет, соседка сказала, что папа нас бросил и уехал в другой город, и у него теперь другая семья. И что мама запрещает ему со мной видеться. Я в слезах прибежала к маме, сказала ей про слова соседки, ну и… Она тоже со мной побалакала, но созналась, что папа нас действительно бросил.

— Печальная история, — вздохнул я. — А где твоя мама работает?

— Сборщицей на приборостроительном заводе, в цехе, где радиолы выпускают.

— О, выходит, мы в каком-то роде с ней коллеги!

— Ага, и Лёша тоже так говорил.

— Давай про этого урода лучше не будем вспоминать.

— Давай, — легко согласилась Полина. — А ты сам свердловский?

— Из Асбеста. Родители — заводчане, я — будущий радиотехник. Могу приёмник собрать, если что.

— Да у нас дома есть приёмник, мама у себя на работе с хорошей скидкой может брать. Она и мне с собой в Свердловск дала, чтобы скучно не было. Правда, хозяйка не разрешает громко включать, а по радио иногда такие хорошие песни передают.

— Хозяйка пожилая?

— Да, Клавдии Михайловне уже лет семьдесят. Вдовая она, муж на войне погиб. Дочка замуж за военного вышла, с семьёй в Германии сейчас, а Клавдия Михайловна вот одна, сдаёт комнату. Мы у неё с первого курса живём, по десять рублей в месяц берёт, ну ещё и готовит нам из наших же продуктов.

Не доходя до здания горисполкома, где с утра до вечера, видимо, проливал пот на идеологическом фронте Язовский-старший, мы свернули на улицу 8 Марта, минуя консерваторию — первый каменный дом в городе, построенный, если память не изменяет, ещё в середине 18 века. Дальше располагалась поликлиника и отдельный вход вёл в травмпункт, откуда как раз выходили женщина и парнишка с загипсованной рукой.

Тут меня и озарила мысль, которую, по идее, я должен был сразу подкинуть Полине.

— Поля… Ничего, что я так тебя называю?

— Да я уже привыкла, — отмахнулась девушка.

— Ну и отлично! Поля, давай зайдём в травмпункт?

— Зачем? — искренне удивилась она. — Это всего лишь синяк.

— Мало ли, вдруг этот негодяй задел лицевой нерв? — начал сочинять я. — В любом случае посоветуют что-нибудь, а заодно зафиксируют телесное повреждение.

— Думаешь, стоит? — с сомнением спросила она.

— Ты же ничего не теряешь, да и времени это займёт не так много.

Она вздохнула и пожала плечами:

— Если ты настаиваешь…

Минут через тридцать мы выходили из травмпункта, имея на руках справку от травматолога, в которой указывались гематома в области левой височной и скуловой кости, а также затылочной части головы (затылком она ударилась о колонну), и симптомы сотрясения головного мозга — головокружение и головная боль. Когда врач спросил про головокружение и головную боль, Полина сначала явно собиралась сказать, что ничего подобного не испытывает, но я её опередил, заявив, что по пути девушка жаловалась как раз на эти самые симптомы. Полине не оставалось ничего другого, как подтвердить мои слова. Заодно травматолог посоветовал обратиться в милицию. Тут уж Полина заявила мне, что никуда на ночь глядя не пойдёт. Я согласился, в конце концов справка есть, написать заявление в случае чего можно и завтра. Посмотрим, чем закончится разбирательство в деканате.

— А ты, значит, в певицы решила податься? — продолжил я наш прерванный разговор.

— Так я с детства пою, сколько себя помню. Мама всё удивлялась, в кого я такая певунья? Как по радио услышу какую песню — тут же запоминаю и хожу пою.

— Русские народные?

— Ну уж! Мне больше эстрадные нравятся, только вот на эстрадных певиц в области нигде не учат. Мне и педагоги говорят, что у меня эстрадный вокал, но для хора тоже подходит. Тем более я часто выступаю как солистка. Вот у Насти — у той да, чисто хоровое пение, ей только русские народные петь.

— А на кого ты больше похожа? В смысле вокально, голосом?

— Кто-то говорит, что я пою как Миансарова, кто-то — как Мондрус. А мне кажется, у меня голос как у Аиды Ведищевой. Вот послушай.

Где-то на белом свете

Там, где всегда мороз

Трутся спиной медведи

О земную ось…

В общем, несмотря на озиравшихся прохожих, исполнила куплет и припев, и я оценил, что действительно похоже. А затем она аналогичным образом (куплет-припев) спела вещь из ещё одного фильма Гайдая — знаменитую «Помоги мне». И так страстно… И в голосе себя не сдерживала, вот тут уж действительно народ стал останавливаться и даже аплодировать, а кто-то крикнул «Браво!».

— Однако, — покачал я головой, когда мы продолжили наш путь. — Тебя и впрямь можно хоть сейчас выпускать на сцену.

— А я не против, — весело заявила Полина.

И показала мне язык, вернее, кончик языка, что получилось очень… Хм, ну, можно сказать и сексапильно, не погрешу против истины.

— Замёрзла? — спросил я, заметив, как она приобняла себя за плечо свободной от сумки рукой.