Сын Ра, Любящий своего отца, Птолемей IV (СИ) - "Weirdlock" Страница 29

В общем-то, у меня, разумеется, были ресурсы, чтобы собрать ещё одну армию, причём ни разу не меньшую, даже если я проиграю. Тем более, что сирийская граница была сейчас крепка, как никогда прежде, а флот был равен союзному флоту всех моих врагов, что давало надежду на значительное замедление продвижения Антиоха.

В общем-то, я был, как ни странно, готов к войне, потому что к ней готовился сначала мой отец, а потом и я. Антиох, конечно же, всего этого не учёл в силу своей молодости и отсутствия значительного военного опыта (в данный момент ему было 20).

Вернее, скорее всего, только-только разобравшись с врагами внутри, ему необходимо было как можно скорее завоевать ещё больше военного авторитета, ведь от него существенным образом зависел общественный порядок в сатрапиях.

Кроме того, ему жизненно необходимо было вернуть многие важнейшие города Сирии, вроде Селевкии-на-Оронте (она же Селевкия Пиерия, один из важнейших городов всей державы Селевкидов).

Разумеется, ему также желалось заполучить значительную военную добычу для выправления своего финансового положения и получения ресурсов для осуществления своих амбициозных планов, а также осуществить многие другие свои политически цели в ходе

В общем, по многим причинам война Селевкидов с Птолемеями лично для него, по крайней мере, была неизбежной. Собственно, как и для меня, за тем лишь нюансом, что ему оттягивать её начало было смерти подобно, отчего и подобная спешка, а вот мне — напротив.

Ну и, в общем-то, теперь, когда читатель сумел удостовериться, что Антиох III далеко не был идиотом, имел свои мотивы и его поступок, в принципе, можно было нетрудно объяснить суровой необходимостью, можно приступить к описанию дальнейших событий.

Собственно, а развивались они довольно стремительно. Начну же я, пожалуй, с Греции. Как не трудно догадаться, были у меня в Греции и враги, и союзники. Внезапно, да, но они были и, вы не поверите, их было очень даже много.

В основном это, конечно же, здесь были и представители панэллинизма, видевшие во мне объединителя Греции, и представители купечества, для которых я был благодетелем и покровителем, власти которого они были обязаны многократным увеличением своих доходов и состояний.

Разумеется, здесь также были бедняки и нищие, видевшие во мне спасителя, ведь я аннулировал все их долги, освободил от налогов, перераспределил в их пользу часть земли и обеспечил им социальную защиту.

Наконец, были здесь и бывшие рабы, не столь уж многочисленные, конечно же, но, тем не менее, благодарные мне и осознававшие, равно как и все ранее перечисленные, что те завоевания, которые дали им свободу, могут быть утрачены, а вместе с этим — и их свобода.

Так что, как вы видите, на самом-то деле, ряды моих сторонников были весьма широки. Впрочем, как и ряды врагов, среди которых были, например, аристократы, руководившие свергнутыми олигархиями или пострадавшие в ходе моих репрессий, либо много потерявшие из-за жёстких ограничений на работорговлю и употребление рабского труда.

Были среди моих врагов и богатейшие купцы, многие из которых наживались прежде на многочисленных монополиях, устранённых мной, на ростовщичестве, утратившем свои мощные позиции после возникновения более «гуманного» банковского дела, на сборе налогов, сборов и прочих мероприятиях, отданных им на откуп.

Были среди них и рядовые граждане, гражданство теперь сильно упало в цене, ведь его можно было без особых проблем получить даже законченному бедняку или обычному иммигранту. Были, разумеется, и многие другие злопыхатели.

Тем не менее, как многие могли уже заметить, все эти люди — представители реакции. То есть, люди, которых не устраивает сложившаяся в ходе реформ ситуация.

Впрочем, одно дело, когда реформы весьма спорны, а их результаты — объект жарких дискуссий даже в рамках одного и того же политического движения, а другое дело, когда реформы однозначно положительное событие для тех, кто пришёл к власти по их итогам.

Когда случается последнее, очевидно, эти самые «победители» прямо заинтересованы в том, чтобы «проигравшие» никогда не возвратились к власти. Особенно тогда, когда их интересы прямо антагонистичны и никоим образом не соприкасаются друг с другом.

Именно поэтому сторонники свободной торговли никогда не объединятся со сторонниками полной изоляции — это просто невозможно для них, потому что их идеи прямо противоречат друг другу.

Собственно, и здесь случилось то же самое — силы реакции столкнулись с силами «прогресса», не имея и шанса договориться. Уж слишком различными оказались интересы тех, кто пришёл к власти под моим патронажем, и тех, кто ранее властвовал и управлял Грецией в пользу исключительно своего кошелька.

Ну, а так как речь идёт не о драке пьяной толпы, а о гражданской войне в греческом мире, то, естественно, всё очень быстро свелось к вооружённому столкновению. В данном случае — Спарта, как глава сил «реакции», и Афины, как глава сил «прогресса».

Пока на территории Сирии происходили мелкие стычки и жалкие попытки осады целой системы фортов, защищающей Селевкию-на-Оронте, со стороны Антиоха III, вынужденного в спешке усиливать свой флот и осадный парк, чтобы хоть что-то противопоставить мощнейшей обороне врага, в Греции происходило, что называется, определение союзников и врагов.

Врагов оказалось у Афин не так уж много — Спарта, а также ряд полисов, состоявших в Ахейском и Этолийском союзах. Союзники — все остальные города Эллинского союза, а также наместник Македонии.

Ну, если не считать крупных гарнизонных отрядов, вокруг которых и развернулась основная борьба, ведь они были способны полностью перевернуть игру.

Борьба велась ожесточённая с обеих сторон, но, так или иначе, большинство гарнизонов было спасено. Тем более, что в самый ответственный момент подоспел с союзными контингентами назначенный мной ранее наместник Македонии.

Таким образом, теперь, когда на стороне моих греческих сторонников были и мои гарнизонные отряды, и союзные контингенты под руководством наместника Македонии, исход противостояния, продлившегося почти месяц, оказался предрешён.

Момент был упущен врагами, и, несмотря на поддержку деньгами и флотом, в Греции победили мои сторонники, получившие серьёзный численный перевес. Во многом, конечно же, благодаря решительным действиям моего наместника в Македонии.

Впрочем, так или иначе, теперь, когда мои сторонники победили и совершили вполне разумный суд над предателями, разгромив их раз и навсегда, можно было не волноваться о Греции.

Вернее, мне можно было не волноваться — а вот Пергаму и Родосу стоило бы начать волноваться, ведь теперь объединённые силы Греции, Македонии, Фракии, Иллирии и Дардании стремились отомстить своим конкурентам. Ну, или, как некоторые из вошедших в состав сил коалиции, на которых мы из соображений чести не будем указывать пальцем, разграбить оппонента.

Во всяком случае, теперь, когда флот Родоса и Пергама, отныне занятый отражением высадки панэллинского войска «отмщения», более не имел возможности помочь Антиоху, неспособному вести со мной морскую войну за счёт только своих сил, последнему стоило начать волноваться.

В конце концов, теперь он вынужден был снять осаду Селевкии-на-Оронте, которую он более не мог продолжать из-за отхода кораблей Пергама и Родоса.

Вернее, Антиох вынужден был отменить её после того, как мои 120 кораблей с трудом, но всё же одолели 80 кораблей Антиоха, полностью уничтожив вражеский флот.

Разумеется, поставив, тем самым, твёрдый и мощный крест на любой дальнейшей попытке осады Селевкии-на-Оронте. По крайней мере, пока Антиох не восстановит свой флот и не даст успешный реванш моему.

Ну, а это, как вы понимаете, требует значительных ресурсов, в том числе и временных, которых у Антиоха в текущих обстоятельствах просто не было.

Впрочем, вряд ли теперь Антиох вообще мог рассчитывать на какие-либо шансы в наступлении — с потерей флота любой доступ к Иудее и Египту ему был полностью закрыт.