Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь Страница 29

— Ну так объясни мне неразумному, — с трудом сдерживаясь рычит Ломакин. — Давай, светило науки.

— Сам ты, светило, — ворчит Осип.

— Обзывается ещё. Эх, ладно.

— Осип, друг мой, — выдохнув говорит Ломакин. — Не время. Если можешь помочь — помогай. Где ты видел подобное.

— В машинотракторной мастерской.

— Вообще похоже. Тут жизнь твоего сына под вопросом а ты юродствуешь. Осип…

— Говорю тебе, профессор, точно такое же видел, — невозмутимо продолжает Осип. — Можно сказать один в один.

— Да как?! — кричит Ломакин. — Ты…

— Двигатель, — улыбается дед. — Ага, внутреннего сгорания. Видел я как наши раздолбаи машинку не заглушили. Так вот когда бензин закончился, движок себя вот так вот и вёл. Тарахтел, то почти глох, то обороты добавлял. Как будто знал что сейчас остановится, но не хотел этого. Понимаешь?

Профессор на это икает, несколько секунд смотрит в пустоту, вскакивает и убегает. Через минуту возвращается со свёртком. Развернув тряпки извлекает несколько осколков красных кристаллов, помещает самый маленький в рот Владу и…

Влад с хрустом разжёвывает кристалл, проглатывает и вздыхает…

— Повышается! — восклицает профессор. — Температура повышается. Ещё…

В рот Влада отправляются остальные осколки которые он уже шустрее разжёвывает и проглатывает. И тут… Жар его тела ощущается даже на расстоянии. Он улыбаясь вытягивает ноги, как вдруг… Девушка начинает чаще и глубже дышать. Дёргается…

Плоть прекращает кровоточить. Как будто уплотняется, светлеет…

— Поразительно, — выдыхает Ломакин. — Кожа, она…

Воздух в комнате наполняется запахом горелой ткани, Влад морщится, на девушке очень быстро вырастает бледная и пока ещё прозрачная кожа. Уплотняется, белеет, становится нормальной. Вместе с кожей на голове стремительно отрастают густые чёрные волосы. Брови, ресницы, последними ногти. Она закрывает глаза, облегченно выдыхает… Поворачивается к Владу и хватает его за руку. Пытается пододвинуться к нему, но не может и теряет сознание.

— Все мои теории, только что рухнули, — садясь на пол бормочет Ломакин. — Хотя нет! Они… Я понял саму суть происходящего. Сидите здесь, мне надо всё записать.

— Красивая, — разглядывая девушку кривится Маришка, садится и кряхтя отталкивает её от Влада.

Ложится между ними, обнимает его и ворча ругательства оглядывается на девушка. Девушка же, хоть и спит, продолжает смотреть на нас. От чего не по себе, хочется втянуть голову в плечи, но останавливает то, что смотрит она с теплотой и благодарностью. Да, я прямо слышу как она благодарит нас. Но разве это возможно?

Если учитывать то, что Мы теперь мягко сказать особенные, то да. Например я… Питаюсь электричеством, сама могу создавать разряды, а Маришка… Хотелось бы удивиться, и даже испугаться, но нет, не получается. Слишком много чудес произошло за последнее время.

— Ох, — прижав руку к голове садится Влад. — Что… Где?

— Да здесь мы, — укладывает его Маришка и самым наглым образом ложится сверху. — Не волнуйся, с нами всё в порядке.

— Хорошо, а…

— Трое суток, — кривясь от ревности ложусь рядом. — Маришка, веди себя прилично.

Маришка соблюдать приличия не хочет. Садится, хихикая ёрзает, наклоняется и вытянув губы тянется к Владу. Останавливается… Их взгляды встречаются, они замирают и не моргая смотрят друг на друга.

Понимая что сейчас что-то будет и не в силах справиться с ревностью, сталкиваю Маришку и сама сажусь на Влада, от чего… Взгляд… Его взгляд. Он смотрит на меня так же. В его глазах тепло, понимание, не жалость, а сочувствие. Он…

По нему видно, что он к нам не равнодушен. И он…

— Хых, — выдаёт Влад, приподнимается и целует меня в уголок губ.

Ложится и смотрит… Нет, взглядом изучает меня. Поднимает руки, гладит волосы, к вдруг хватает Маришку притягивает и обнимает нас. Целует в щёки, гладит…

Даже в такое страшное время, можно найти светлые моменты. Даже сейчас, когда идёт война, мы можем л… Рано. Рано делать какие-то выводы. Любовь… Это громко сказано, надо подождать.

— Всё, отпусти меня, — прилагая немыслимые усилия отстраняюсь. — Отдыхай давай. Пойду с дедом поговорю. Маришка, за мной.

— Но я…

— За мной я сказала, — схватив её за руку встаю и вытаскиваю Маришку из комнаты.

На кухне отталкиваю, грожу пальцем и ставлю на плиту чайник. Пытаюсь хмуриться, но вместо этого улыбаюсь. На что Маришка подпирает руками голову и вопросительно смотрит на меня.

— Ну?

— Сейчас. Этот разговор, всё равно должен был состояться. Так что сиди и внимай мне.

— Надо же, ты говоришь как наш профессор, а не как деревня…

— Маришка, заткнись. Заткнись и слушай. Мы в очень сложной ситуации и дабы в дальнейшем у нас не было трудностей и скандалов, предлагаю решить всё здесь и сейчас. Согласна?

— Да, — хмурясь кивает Маришка. — Но… Откуда я знаю что разговор пойдёт про Влада? Ладно… Начинай.

Три часа спустя. Влад.

Сидим на кухне. Подозрительно весёлые Маришка с Белкой, задумчивый профессор и наша новая подруга. Черноволосая, синеглазая обладательница более чем пышных форм или же Серафима, то есть Серафина. И вот она… Она, несмотря на тишину — прислушивается. Еле заметно утвердительно кивает, улыбается… При этом вздрагивает от каждого шороха, ощупывает свои лицо и руки и смотрит на меня, даже когда не смотрит.

И тут, в этом безумном, полном двинутых мире, догадки строить такое себе занятие. Она слышит мысли. Наши, то есть мои, Маришки и Белки. Что я уже проверил и убедился. Стоит мне подумать что она красивая, как Серафима мило улыбаясь опускает глаза. На оценку груди — краснеет. И тут… И тут я сам не понимаю с какого перепуга я её оцениваю. Девушка, то есть женщина через многое прошла, а я… Я не знаю.

— Серафина, вы чаёк-то пейте, — наконец начинает Ломакин. — И с девочками нашими пообщайтесь. Как никак не чужие теперь. А мы с Николаем, дабы вас не смущать, покурить сходим. Молодой человек, за мной.

— Ага…

Пока девушки начинают знакомство, выходим в коридор.