Савин Влад - Алеет восток Страница 3

А за окном убегает назад мирный среднерусский пейзаж под стук колес. Скорость привычна уже — а поначалу, как в это время попали, медленной казалась. В двадцать первом веке, поезд от Москвы до Владивостока шесть с чем-то суток шел — здесь же, пятнадцать дней. Правда, нам с Аркадием раньше сойти надо, в Харбине. Да и Максиму Петровичу тоже, ну а Михаил Иванович до Владика едет. У летчика в столице по службе были дела, а Цветаев из отпуска возвращается, через Москву (лишь отсюда идут поезда до Владивостока), причем успел и у себя дома, на Тамбовщине побывать, и в Питере, где у него то ли дальняя родня жила, то ли хорошие знакомые… ну мы все понимаем, сам не женат пока! А ведь пора бы, тридцатник разменял уже. Но война не отпускает, не каждый день, но каждый год здесь живу как последний — в смысле, совершенно не планируя, что будет через больший срок.

Что было тут уже после Победы? Год сорок шестой — Иранский конфликт. Началось с мятежа Насыр-хана, когда кашкайские племена (родственные туркам) атаковали советские гарнизоны (при том, что наш контингент в Иране был уже сильно сокращен). Одновременно часть курдских племен с турецкой территории напали на «наших» курдов Вождя Барзани, при активной помощи регулярной турецкой армии — причем и в рядах кашкайцев тоже обнаружились турецкие советники и «добровольцы». А после турки влезли в войну открыто и внаглую — президент Иненю, он же Исмет-паша, дураком не был, но видать, сильно прижали его собственные экстремисты «вернем Проливы и Армению», в этой реальности отторгнутые у Турции по итогам войны. И поверил Иненю в то, во что хотел поверить, в гарантии от США и Англии оказания немедленной помощи в случае «советского вторжения» — но джентльмен всегда хозяин своего слова, и после «немедленная помощь» трансформировалась в «немедленное решительное осуждение действий СССР». Ну осуждайте, коль охота — а Турцию от расправы спасла лишь ее быстрая капитуляция, всего семь дней длилась та война, в основном сведшаяся к избиению турецкого экспедиционного корпуса в Иране — ну и Советский Союз тоже не был заинтересован влезать в «афган» с занятием территории, лови потом моджахедов по горам, а ресурсов существенно меньше, чем в восьмидесятых. Причем англичане (с участием и американцев) умудрились и тут отметиться в «наведении порядка» в своей зоне, то есть в геноциде злосчастных кашкайцев… а ведь если бы мы не справились так быстро, то вполне могли бывшие союзнички и вторгнуться на север! И в Китае полыхнуло сразу после того — ждали что мы в Иране и Турции увязнем?

Мы ждали, что это будет как Корея там — подумал Валентин — или как у нас Гражданская: «красные», которые наши, «белые», враги и американские марионетки, линия фронта, героизм бойцов на передовой и тружеников в тылу, советская интернациональная помощь, противостоящая мировому империализму. Но Корея все же была единым государством, когда там все началось — и относительно небольшим. А у нас даже в восемнадцатом народ еще не успел окончательно озвереть, и экономика развалиться, да и общий культурно-образовательный уровень был повыше. В Китае же — вы можете представить страну с полумиллиардом населения, где война — и с внешним врагом, и гражданская, и грызня правителей провинций, и банальный бандитизм, разросшийся до размеров полномасштабной войны — идет, то угасая, то разгораясь вновь, уже сорок лет!

А наши люди, читая газеты, верят, что там как у нас в «боевой восемнадцатый год», ведь те, кто помнят его вживую, еще не совсем стары, а кто-то и в строю, как Буденный с Ворошиловым. И кажется нам, что Мао, это как товарищ Ленин или Сталин, только узкоглазый и черноволосый, китайская Красная Армия, это Красная Армия и есть, ну а Чан Кай Ши, это китайский Колчак или Деникин, за которым американские интервенты. А раз мы победили тогда, то конечно, «наши» победят и сейчас, ведь мы же поможем — как же можно не помочь своим братьям, тем более что трехмиллионное воинство Чан Кай Ши до зубов вооружено американским оружием и техникой, одних лишь танков ему подарили несколько тысяч (цифра называлась, от двух до десяти). И против этой бронированной орды, наши товарищи китайские коммунисты, с одними винтовками, и то, не у всех!

Положим, уже у всех — что бы в газетах ни писали. Это сорок пятом, в самом начале было, идет батальон НОАК, и у половины бамбуковые палки, в ожидании, что когда убьют товарища, взять его винтовку и патроны. Теперь мы им и своего подкинули (мосинских трехлинеек не жалко), и немецких трофеев, и даже «японок», не только взятых в Маньчжурии в сорок пятом, но и завезенных еще при царе в прошлую войну (прим. — последние «арисаки», из числа 820 тыс. закупленных царским правительством, лежали в мобилизационном запасе на складах сначала Советской Армии, затем самостийной Украины, до 1993 года — В.С.). Но вот давать что-то более сложное тем, кто за свою жизнь не видел механизма сложнее мотыги — это напрасно переводить материал. Как и на той стороне — десять тысяч танков «шерман» в гоминьдановской армии, ну-ну, если бы американцы были такими дураками! Это полсотни танковых дивизий — сформировать их за пару лет с ноля, даже немцам было бы непосильной задачей! Но для пропаганды — в самый раз!

А Стругацкий уже освоился! С жаром объясняет что-то старшим по званию. Впрочем, несмотря на погоны и шесть лет службы, интеллегентом он был, и остался. Ну и не надо ему другое — вот закончится эта война, уйдет на дембель, а все ж интересно какие романы он здесь напишет, если послужить ему пришлось не канцеляристом в тыловом отделе, а сначала при нашем Адмирале, а затем обслуживать «иркутских бобров».

Отчего бобры иркутские? А поинтересуйтесь историей герба этого славного города, средоточия сибирской культуры (без кавычек). Бабр, это тигр по-тюркски. Вот только царские чиновники этого не знали и утвердили в геральдическом указе «бобра, держащего в зубах червленого соболя». Представляю, как материли столичных иркутские — но поскольку государев указ надо было исполнять, то на гербе возник диковинный зверь, телом и мордой как тигр, но угольно-черный, с бобровым хвостом и перепончатыми лапами. Как заметил Адмирал, идеальная амфибийная боевая единица, подплывающая ночью и нападающая из воды — сказал в шутку, а метко; так и появилось у тихоокеанского подводного спецназа неофициальное имя (как «песцы» у североморцев и «бойцовые коты» у черноморцев) и собственный тотем. Организовали в сорок пятом, перед самым началом японской войны, и уже успели натворить немало славных дел и во время оной, и после, но это история отдельная. Так о чем там Стругацкий вещует?

— Чем китайцы от нас отличаются — да и вообще, от других наций? Ну вот у нас, при всем уважении к труженикам тыла, военные в большем почете, тем более во время войны.

— А как иначе? — удивился летчик — защитники Отечества в любой нормальной стране должны быть уважаемы! Иначе — это кажется, Наполеон сказал, не хочешь добровольно кормить свою армию, будешь против воли кормить чужую?

Эх, Герой Советского Союза, подполковник Гриб Михаил Иванович, не жил ты в иное, поганое время! В котором, я помню, какая-то морда в телеящике, Касьянов, Каспаров, Немцов, или еще какой-то «демократ» с придыханием призывал «сократить армию и военные расходы до минимально необходимых — чем кормить ораву вооруженных дармоедов, гораздо эффективнее будет включиться в международную договорную систему обеспечения безопасности, как весь цивилизованный мир». То есть, если перевести на русский, пусть за безопасность нашей страны отвечает чужая вооруженная сила по какому-то договору — поскольку без силового подкрепления, никакой договор и бумажки не стоит, на которой написан. Слава богу, в 2012 начали что-то исправлять — а как там дальше пошло?

— А в Китае не так! — отвечает Стругацкий — там было принято, что чиновник выше военного. Слышали наверное, их правило, «из хорошего железа не делают гвоздей, из достойных людей, солдат». Для внутрикитайских войнушек хватало, а единственным серьезным внешним врагом Китая были степные кочевники — хунны, тюрки, манджуры, монголы. И чтобы с ними воевать, китайцы не придумали ничего лучше, чем в своих традициях, брать на службу степняков же, целыми племенами и народностями, пограничной конной армией, ну как у нас казаки были. А чтобы этих чужаков в свою, китайскую власть не пустить, придумали такой порядок. В Китае ведь формально, никакого дворянства не было — чиновником мог стать кто угодно, если экзамен сдаст. Трех степеней — первый, можешь занимать место в уезде, второй, в губернии, ну а третий, в столице при дворе. Вот только для этого надо было как минимум, грамотным быть — так что простонародье сразу отсеивалось. Конечно, в Китае и крестьянин вполне мог уметь читать и писать — но тут требовалось очень хорошо знать литературу. И одних иероглифов выучить, наверное, несколько тысяч.