По грехам нашим. В лето 6733 (СИ) - Старый Денис Страница 3

Когда не без моих усилий смогли разбить орденцев и даже захватить Ригу, Даниил только радовался, но как только понял мое стремление разбить монголов — взбеленился. Он готовил сдачу монголам русских земель и уже имел договоренности, что захватчики будут благоволить к православной церкви, которую хотел сделать всемогущей.

У каждая своя правда. Все мы хотели и хотим видеть сильную, богатую и процветающую Русь. Я, как и Ипатий, считаем, что мы способны и без врагов изменить систему управления и объединить разрозненные осколки единого культурного, языкового, экономического пространства. А Даниил был уверен, что только срубив под корень все старое, можно строить новое, правильное с его точки зрения. Ипатий был знаком с Даниилом, так как они попали в этот мир из одного кабинета. И воин бегал от мозголома, да и тот его не сильно то и преследовал. С возможностями Даниила он мог любого сломать — его организация и влияние на князей были колоссальны. Да вот обжегся, как это ни странно, на хроноаборигенах. И Филипп был одним из тех, кто помог раскрутить интригу и обыграть Даниила.

Ну да что о нем — он мертв.

— Знаешь, Ипатий, я думаю, как быть с тем, что важные игроки в противостоянии с монголами этим летом, в августе 1225 года от рождества Христова передерутся, — я начал озвучивать свои опасения. — Джеллал-ад-Дин пойдет войной на Грузию.

— Я слышал про него. Это сын последнего хорезмшаха? — удивленно поддержал разговор Ипатий. — Зачем он нам?

— По источникам у Джеллал-ад-Дина было больше ста тысяч хорошо вооруженных воинов — это сравнимо с монгольским войском Бату-хана. А у грузин больше тридцати тысяч воинов, — сказал я и посмотрел на Ипатия. — Грузин передавят через предательство и из-за зависти командующего войском к удачливости других военачальников.

— Ты же не заболел гуманизмом, Корней Владимирович? Нельзя спасти всех. У нас есть цель, вот ей и будем следовать, — Ипатий задумался и через десять секунд продолжил. — Этот Джеллал-ад-Дин может же стать так же врагом. Он мусульманин, булгары мусульмане. Все может быть, а если объединяться, да по Руси ударят? Повторю — все может быть!

— Битва грузин с мусульманами будет при Гарни, там два брата будут — Шалва и Иване Торели — грузины и, вероятно, хорошие воины, в армии уважаемы. Их предадут, вот было бы неплохо их спасти, а еще хотелось бы подставить этого хорезмшаха. Монголы и так на него зуб точат, а, если он бы «накосячил», ну напал бы на кого важного из степняков, может послов, — я задумался.

— Ты хочешь монголов натравить на хорезмийцев? Может быть ты и прав, но не получится ли тогда, что монголы придут позже? Не забыл, что годы голодные впереди? Ты уже на пределе, чтобы прокормить две тысячи воинов, а их будет больше. Так что или закрывай школу, или войнушку устраивай с непонятными раскладами. Мы можем перегреться, если монголы придут на десять, пятнадцать лет позже, — Ипатий наставительно поднял палец.

— Да понимаю я это все, — входная дверь в палату начала открываться и я резко перешел на другой говор. — Токмо треба взять можливое от той свары.

В палату не вошла, а вплыла Божана. Степенная красивая женщина в новомодном слегка приталенном расшитым золотой нитью сарафане с богатым кокошником на голове была великолепна. Не перестаю удивляться себе — я просто не умею отводить глаза от своей любимой, пока кто-нибудь не одернет. Вот и сейчас я могу выглядеть как блаженный. Глупая улыбка и полное отрешение от всего, кроме предмета обожания.

— Непотребство то, Корней Владимирович, тако ж и взором своим опалишь хозяйку. Уймись, сейчас пойду и гляди, пока очи свои не спалишь, — веселился гость, разглядывая картину «влюбленный идиотизм», ну как это мое состояние называл закоренелый холостяк Ипатий.

— Что такое ты молвишь, Ипатий Кожедубович? — смущенно произнесла Божана.

— Скоморох, — опомнился я.

Ипатий стал быстро собираться. Я не стал проявлять излишний церемониал прощания и проводов гостя. Мне было легко с ним говорить и общаться, как, думаю и Ипатию. Церемонии, обряды, ворох условностей были необходимы для этого времени и как хорошо, что были люди, с которыми можно было обходиться без этого. У меня было таких четыре человека — моя любимая жена, Ипатий, Ермолай и Филипп.

Последнему, как уже говорил, мы все же открылись о своем попаданчестве. Тогда был момент истины и Ипатий был готов убить Филиппа, я же, по крайней мере, не препятствовал, несмотря на то, что остаток жизни корил бы себя. Но Филипп, как показалось, выдохнул, произнеся что-то вроде «ну хоть что-то понятно, а то никак не могли понять, кто ты да Даниил — думали толи бесы, толи ангелы». На мой взгляд странно уложилась ситуация в голове одного из моих соглядатаев, по совместительству другу.

А вообще моя самооценка сильно просела после того, как я узнал, что двое приближенных ко мне людей были не моими, а Даниила, и могли не только докладывать своему нанимателю, но и убить меня или кого из близких. И не смог я выявить, что Филипп представитель некой, так сказать секретной службы. Вот только мозг и руки — Войсил и Глеб — этой организации погибли, не без помощи монаха Даниила. По поводу просто спросить у друга кто же он, случилась психологическая проблема. Я так опасался потерять этого близкого человека, что больше не лез в его дела. Пока я видел только полезное для меня — ну и ладно.

— Любы, мой, что делать сегодня станешь? — спросила жена.

— Тебя целовать в уста сладкие, — сказал я шутливым тоном и притянул, уже распустившую черные густые волосы Божану, к себе.

— То так, токмо у ночи и так мало спали! — кокетливо сказала Божана. — У вечере в баню пойдем. А я сегодня у абедне в прядильный цех пойду, аще до Жданы и до Юрия.

— Невмесно! — строго сказал я. — Отрок от бабьего подола у воинскую школу пошел, а ты все пироги йому носишь. Невмесно!

Божана остро и пронзительно сверкнула глазами. Покорности, как и не было. Я знал эту реакцию жены. Она очень болезненно отнеслась к тому, что Юрий все-таки пошел в воинскую школу и был там самым младшим. Я попросил о некотором снисхождении только из-за возраста, но все же просьба мало возымела действия. Очень сложно быть в коллективе таких вот новиков и при этом иметь меньшие нагрузки, чем другие. Вот только и Юрий парень с характером. Через боль, ночные драки, недосыпания идет к тому, чтобы стать вровень с ребятами старше его на два-три года.

Божана резко отвернулась от меня и сделала вид, что чем то очень занята. Значит, с женой мы поссорились. Да! Бывает и так! Не думаю, что где-то есть пары, которые никогда не ссорятся. Да и многое теряют, если всегда в согласии — мириться порой бывает очень сладко.

Божана вышла, а я стал думать, что мне сегодня делать и куда пойти. Начало посевной уже оговорили, Макарий знает свое дело, Ждана так же вполне справляется. Сложно, конечно, без Мышаны. После смерти Андрея и осознания, что он был шпионом и отлично играл свою роль, но не был искренен, женщина собралась в монастырь. Сейчас бывшая управляющая вместе с женой покойного Войсила Агафьей Никитичной проходят послушание в каком-то женском монастыре, даже и не уточнил где. Очень надеюсь, что обе женщины придут в строящийся женский монастырь под Унжей, и с ними можно будет и сотрудничать. Такой опыт и способности, как у Мышаны не могут пропасть после пострига. Вот только ситуация с ее детьми… Но здесь Божана обещалась все устроить. Ох, придется подарок придумать жене, а то и еще вздумает долго дуться на меня, а я долго не могу.

Поразмыслив, решил составить следующий маршрут: вначале к Дарену-кузнецу, потом к Крече — посмотреть, как там производство свечей, только к нему через свиноферму — они жира обещали натопить. Дальше к Ждане, пусть и ушлая молодая управляющая, но присмотр за ней пару-тройку лет не помешает. После Жданы, на производство бумаги и посмотреть, как продвигается «создание» печатного станка. Ну, а закончу на сегодня инспекцию в порту. Вчера прибыли шведы на торг, но без меня главный товар для скандинавов не торгуют. Хотят они оружия, а я думаю, нужно ли его продавать.