Тафгай - Владислав Викторович Порошин Страница 3

Перед моим взором вдруг полетели разные цветные картинки, как кадры из немого кинофильма. Вот меня дед пятилетнего учит кататься на коньках. У нас в дерене маленький прудик быстро перемерзал, там я и взял первый раз в руки хоккейную клюшку. А вот пошёл другой эпизод, я на сборах с молодёжной командой на всесоюзных соревнованиях. Красиво закатываю победную шайбу. И тут же воображаемая киноплёнка перенесла меня в маленький американский городок Уилинг в Западной Виргинии. Когда СССР распался, много нас, молодых ребят, рвануло на заработки — кто куда. А меня занесло в «Уилинг Нэйлерз», в команду низшей хоккейной лиги. Правда, там не хоккей был, а мясорубка. Сломали мне колено. А дальше в непонятно откуда взявшемся кинотеатре пошли помехи. А ведь больше и вспомнить нечего! В коммерции системы купи-продай, где я потом, вернувшись в Россию, трудился — ничего неординарного не происходило.

Вдруг моё сознание приобрело необычайную легкость и я взлетел. А потом увидел, как над моим бедным телом колдуют в операционной врачи. И красочный новогодний календарь на стене был раскрыт на ноябре 2021 года. «Зачем мне сейчас эта ненужная информация?» — подумал я и полетел по туннелю, который неизвестно как прямо здесь и открылся. Яркая точка среди тёмного непонятного царства стала медленно ко мне приближаться.

— Данилыч, ты какого х…я на стол техническую жидкость выставил? — Хрипел Казимир Петрович, вытаскивая из коморки вместе с коллегой бессознательное тело Ивана.

— Так чё, — волновался, тужась перепуганный Данилыч, — она в кармане мне сидеть мешала. И там же по запаху понятно было, что не спирт. Чё ж Ванька-то совсем не принюхался? Ох и тяжёлый чёрт!

Мужики с большим трудом вытащили тело отравленного фрезеровщика в коридор первого этажа и сделали небольшую передышку. Всё-таки переть почти сто килограммов пока ещё живого веса — занятие было не из легких. Однако страх потерять товарища придал инструментальщикам дополнительные силы. И по лестнице на второй этаж, а потом дальше по коридору в медпункт, тщедушные работяги донесли здоровенного Тафгаева быстро и незаметно для других работников завода. И лишь когда Ивана уложили на белую медицинскую кушетку Данилыч и Казимир Петрович рухнули обессиленно на пол.

— Ванечка! — Взвизгнула всегда спокойная и меланхоличная Ольга Борисовна.

— Глотнул чуть-чуть технической жидкости. И вот результат. Может ему клизму сделать? — Предложил «большой знаток медицины» Данилыч.

Маленькая белая точка за считанные секунды выросла до размеров огромного белого солнца, куда меня неумолимо несло. «Ещё, немного, ещё чуть-чуть, и эта ослепляющая белизна меня поглотит всего с головой», — мелькнула последняя здравая мысль в голове. А дальше начался какой-то нереальный сюр.

Я открыл глаза и увидел, что лежу не в современной поликлинике с хорошим ремонтом, напичканной оборудованием под завязку, а в каком-то врачебном кабинете, скорее всего Богом забытого сельского поселения. И смотрят на меня большими коровьими глазами заплаканная врачиха и два мужика в перемазанной машинным маслом, или чем-то подобным, робе.

— Хэе хуа хва, — просипел я, потому что в пищеводе был жуткий нескончаемый пожар.

— Ты скажи по-человечески чего тебе надо! — Вскрикнул мужичок невысокого роста.

— Чего у тебя Иван болит? Ты хоть намекни, мы сообразим! — Добавил другой мужик, высокий и худой.

«Механизаторы какие-то что ли?» — подумал я и, вытянув руку, кистью показал, что в неё нужно срочно вставить стакан.

— Воды ему надо, — правильно поняла меня врачиха. — Дуйте, давайте на работу! — Прикрикнула она на механизаторов, и, схватив вафельное полотенце, долбанула по голове сначала одного, а потом и другого.

— Сейчас Ванечка, дорогой, сейчас мой хороший, — засуетилась женщина в белом медицинском, но заметно укороченном халате, которые выставляли на обзор полные аппетитные ляжки в капроновых чулках.

«Какие мысли в голову сами лезут! — подумал я. — Я ведь уже умер, и должен был попасть либо в рай, либо в ад. А это что такое? Точно не ад! Но и не рай, судя по крайне скромному ремонту, который делали здесь, наверное, лет десять назад, а может больше».

Врачиха, наконец-то, присела рядом и, приподняв мою голову одной рукой, поднесла стакан воды к моим пересохшим губам. Живительная влага полилась по пищеводу прямо в желудок. Я даже вспотел от удовольствия.

— Эхё, — попросил я — ещё.

Женщина немного приподняла и зафиксировала спинку медицинской кушетки под сорок пять градусов, чтобы мне было удобней пить самому. И взяв целый графин со стола, и вновь присев рядом, стала по чуть-чуть подливая в стеклянную ёмкость, тут же отправлять живую воду мне в рот. И уже через пару минут я чувствовал себя намного лучше.

Вдруг моя рука сама собой легла аппетитной барышне лет сорока на талию и поползла вверх, где добравшись до мягкой полной женской груди, продолжила хулиганить.

— Подожди дурак, я дверь закрою, — сказала, глубоко задышав, врачиха.

«Даже представить, не мог, что после смерти будет такая внезапная реакция на незнакомую обстановку!» — подумал я. А женщина на самом деле щёлкнула защёлкой и, усевшись рядом, стала расстёгивать мою клетчатую рабочую в тёмных пятнах рубашку.

«Занятно, — пронеслось в голове. — Я значит тоже здесь механизатор. Не успел появиться, а уже имею полезную профессию! А может здесь ещё и деньги за работу платят? То есть я здесь после смерти ещё и работать должен? И сюда пенсионная реформа добралась? Обалдеть!»

А пока я размышлял над нелогичностью загробной жизни милая барышня в белом халате уже покрывала мою шею и грудь своим жаркими и мягкими поцелуями. А затем живот.

«Может быть, здесь такая традиционная медицина? А почему нет? — подумал я, когда рука врачихи проскользнула под мои рабочие широкие штаны. — Ого! Как у меня там всё быстро встало! Хорошо, пусть — это не рай, но как приятно, чёрт возьми!»

— Я тебе выпишу бюллетень на день, — сказала через пятнадцать минут богиня загробного мира в медицинском халате, вытирая свои натруженные губы салфеткой. — Сейчас иди домой, завтра ещё отлежишься, главное пей больше жидкости. А первого сентября заглянешь ко мне, я тебе давление измерю, — хитро улыбнулась милая сорокалетняя женщина с