Шаровая молния 2 - Александр Викторович Горохов Страница 3

— А из какого года?

— Из две тысячи двадцать третьего, — задумавшись на секунду, решился ответить Лаврентий Павлович.

— И как? Построили у вас к 1980 году коммунизм?

— А это ещё что такое?

— Это было политическое заявление Хрущёва, товарищ нарком, — пояснил Демьянов. — Кажется, в 1960 году он пообещал, что через двадцать лет советские люди будут жить при коммунизме. Нет, Павел Валентинович. «Кукурузник», как обычно, соврал.

— Я так и предполагал, что брешет, — кивнул Воронцов.

— Тоже, как и Демьянов, его не любите?

— А за что мне его любить? — смешно нахмурил обгоревшие брови «мальчишка». Меня, советского офицера, фронтовика, взяли и вышвырнули из армии! Как надоевшую игрушку.

— Постарайтесь в следующий раз более ответственно подходить к употреблению слова «офицеры». В СССР ещё не в ходу это обозначение красных командиров.

— Извините, товарищ народный комиссар. Настолько привык к нему за прошедшие с момента его введения двадцать пять лет…

Ещё одно подтверждение того, что Демьянов говорил правду. И особо ценное тем, что вырвалось непроизвольно.

— Я вас понимаю. Но давайте перейдём к делу. Вы присаживайтесь, разговор у нас будет долгий. С общими анкетными данными, которые вы изложили капитанам госбезопасности Демьянову и Румянцеву, я уже ознакомился. Более подробно вы изложите свою автобиографию позже. А сейчас я хотел бы услышать от вас то, какой вы увидели Великую Отечественную войну. Не в изложении книжек, как о ней знает товарищ Демьянов, а, так сказать, глазами очевидца и непосредственного участника.

А вот и самая большая проверка!

3

Ох, уж эти тёщи!

Если вы думаете, что наутро, пока едва успевший поспать пару часов перед службой Демьянов вяло брился в ванной (попаданец давно уже выяснил, что в это время всё-таки есть безопасные бритвы-станки! Качеством намного хуже одноразовых «Бик» и «Жилетт», но есть!), она не успела в очередной раз высказать Кире своё предположение, что Николай пропадал почти всю ночь любовницы, то глубоко ошибаетесь.

— Мама, прекрати немедленно! — взвилась та. — Почему ты ему не веришь?

— Потому что у меня перед глазами предостаточно примеров, когда вот такие, как ты, чересчур доверчивые, очень быстро становились брошенными жёнами с ребёнком.

— Ты ничего не знаешь.

— А тебе много известно?

— Намного больше, чем тебе.

Наметившуюся ссору между матерью и дочерью прервала трель телефонного звонка, заставившая едва успевшего побриться Демьянова ломануться их ванной.

Звонили из приёмной Берии и по его душу.

— Товарищ капитан госбезопасности, приказано передать вам, чтобы вы явились с утра не в ОПБ, а в наркомат.

Ясно. Значит, им с Румянцевым до упора трещать на пишущих машинках, распечатывая записи ночного разговора Берии с Воронцовым, который они попеременке стенографировали. Увы, такое секретаршам не поручишь.

Но с тёщиной шизой всё равно надо что-то делать. Иначе она и впрямь либо рассорит их с Кирой, либо сама сорвётся в Ленинград, значительно осложнив довольно неплохо сложившийся в последнее время быт. Одна вчерашняя инициатива посидеть с ребёнком чего стоит.

— Анастасия Кирилловна, какое слово вас больше устроит? Честное пионерское, слово коммуниста или красного командира? Я готов дать вам любое. Но поверьте: у меня нет никакой любовницы, а все мои ночные отсутствия дома связаны исключительно со служебными делами. Большего, простите, ни я, ни Кира, вам сообщить не можем. Поэтому очень прошу вас: не изводите мою жену вашими подозрениями. Ни к чему хорошему они не приведут.

Обиделась. А очень поздно вечером, когда вконец измотанный Николай наконец-то вернулся домой, Кира пожаловалась, что мать была зарёванной, когда она днём на минутку заскочила в квартиру после того, как сбегала в детский сад покормить малышку.

— Может, нужно было с ней как-то помягче?

— Как? Объяснить, что Берия вцепился в очередного «попаданца» из будущего, и нам с Толиком пришлось всю ночь записывать то, что тот рассказывал? А после того, как эти записи отнесут в Кремль, нам ещё и нужно будет свести его с Самим, который тоже работает по ночам? Знаешь, что с нами будет, если информация об этом просочится? Может, уговоришь её, чтобы она нашла себе работу? У неё хоть времени станет поменьше, чтобы забивать голову подобными глупостями.

Кира задумалась, кивнула, а потом задала вопрос, убивший Николая наповал.

— А у тебя правда никого, кроме меня, нет?

Приплыли!

Смягчить ситуацию помог… Устинов. Буквально спустя пару дней после описанных событий он вернулся из очередной инспекционной поездки на строящийся завод полупроводниковых приборов и, уже не застав на службе заместителя начальника ОПБ, попытался дозвониться к нему на квартиру.

— Дмитрий Фёдорович? — переспросила тёща.

— Да. А откуда вы меня знаете?

— Я преподавала вам иностранный язык, — представилась Анастасия Кирилловна. — И потом с удивлением узнала, что вы руководите таким крупным предприятием. Так вам мой зять нужен?

— Прекрасно вас помню. А Николай Николаевич, выходит, ваш зять? А я теперь его подчинённый. И вынужден попросить, чтобы вы сообщили ему, что он очень нужен на службе. Лосева я уже вызвал в ОПБ.

Значит, заочной очной ставки с сыном «матеньки» не избежать, ведь алиби зятя «домашний прокурор» будет проверять со всей тщательностью.

Тем не менее, Демьянов за этими обыденными делами отдыхал после той нервной ночи в кабинете Берии. Ещё бы! Воронцову даже лучше него было известно, за что на самом деле сняли и расстреляли Лаврентия Павловича. А касаться этой темы он пока не хотел. Зная жёсткий характер «главного сталинского палача», вполне реально было нарваться на его немилость, чтобы информация о навороченных Берией делах в области национальной политики не дошла до «Хозяина». Да, ошибся, как выяснилось в итоге. Но ценой этих ошибок стало ускорение развала СССР, и вряд ли Сталин простит такое своему соратнику.

Той встречей Павла Валентиновича с наркомом пока дело ограничилось. Парня, у которого полностью поменялась память, надо было легализовать, и этим делом сейчас занимался Удовенко, признавшийся, что не может спать, не «приняв на грудь» стакана водки.

Что ж, Сашку вполне можно понять. Ведь только он из всех родственников знает, что Васи, всего, что связано с личностью его племянника, уже не существует, а ему приходится честно смотреть в глаза сестры и врать: всё будет хорошо, и её сын когда-нибудь снова обретёт память. Нужно только потерпеть.